Обри Бердслей
Шрифт:
Одним из главных детских удовольствий, которое она одобряла всей душой, стали посещения церкви, но, повзрослев, Обри часто говорил, что в детстве он однажды проснулся среди ночи и увидел большое распятие с окровавленным Христом, упавшее со стены над каминной полкой. Этот образ ярко запечатлелся в его памяти.
Обри и Мэйбл предпочли не ближайшие церкви, а храм Благовещения на Вашингтон-стрит высоко на гряде Саут-даунс, примерно в миле от Лоуэр-рок-гарденс. Это была простая церковь в бедном районе, недавно застроенном двухэтажными домиками, примыкавшими друг к другу чуть ли не вплотную. Впрочем, храм отличали мастерские штрихи: боковые приделы, росписи с изображением религиозных сцен и три прекрасных витража. Центральный был создан Данте Габриэлем Россетти, а два боковых со сценами Благовещения – Эдвардом Берн-Джонсом.
Несмотря на простой вид церкви и ее прихожан, религиозные обряды здесь проходили довольно пышно. Местный
В этом храме была особая энергетика. Отзывчивость и истовая вера отца Джорджа привлекали многих людей, но его приверженность старым обрядам и любовь к «римским» деталям (он носил биретту – головной убор католических священников) пробуждали недовольство в епархии. По мнению других священников, все это находилось в одном шаге от истинного католицизма. Конечно, сие было далеко от истины. Англокатолическая община поддерживала притязания англиканской церкви на апостольское служение, отдельное от Рима, представители ее «обрядового» крыла стремились лишь восстановить уважение к старинным литургическим традициям, существовавшим в Англии. Да, англокатолические приверженцы ритуалов и римские католики имели много общих внешних черт сходства. С учетом будущих событий, стоит заметить, что детство Обри было наполнено запахом ладана, он легко и непринужденно чувствовал себя в обществе священников, привык ходить на исповедь и почитал Деву Марию [3].
Сомнительно, что Сара Питт с ее прагматичными взглядами на собственные похороны разделяла энтузиазм Обри и Мэйбл относительно посещений церкви Благовещения, но, судя по всему, она им не препятствовала. Если мисс Питт и беспокоилась о чем-то, то скорее об одиночестве своих подопечных, об их изоляции от сверстников, фрагментарности их образования и эксцентричном поведении, опять-таки вызванном уединенным образом жизни. Кстати, когда Элен почувствовала себя здоровой настолько, чтобы вернуть своих детей, мисс Питт посоветовала ей оставить Обри в Брайтоне и найти для него постоянную школу, пообещав ее оплачивать.
В Брайтоне было много образовательных учреждений. Местные жители даже называли свой город школьным. Главными, конечно, являлись Брайтонский колледж и Брайтонская средняя школа. Считалось, что колледж предназначен для юных джентльменов, а средняя школа – для сыновей коммерсантов, однако это различие, хотя оно едва ли повлияло на выбор мисс Питт, в 80-е годы XIX столетия уже почти стерлось. Более того, средней школой руководил Э. Дж. Маршалл – видный деятель в сфере просвещения. Именно к нему и обратилась Сара Питт.
Сохранились фотографии Эбенезера Маршалла – густые кустистые брови, чисто выбритая верхняя губа и широкий веер ветхозаветной бороды, но за этой суровой внешностью скрывался оригинальный и щедрый дух, движимый сильной волей. Репутация Брайтонской средней школы была репутацией самого Маршалла. Он являлся ее директором в течение 39 лет и умер через несколько недель после того, как вышел в отставку. Это произошло в 1899 году…
Маршалл был неординарным преподавателем, питавшим склонность к изложению фактов в рифмованном виде. Один из ранних пропагандистов преподавания науки в качестве школьных предметов, он облекал ее открытия в наглядную стихотворную форму и читал лекции об интересных природных явлениях. Но настоящая оригинальность заключалась в том, что он придавал большое значение внеклассным занятиям и общественной жизни школы. Экскурсии на природу, свободное рисование эскизов и этюдов, школьные концерты и театральные постановки, выступления приезжающих лекторов и, разумеется, игры: все это было постоянным стимулом к учебе, проникнутой ощущением радости и веселья. На экскурсии долгая прогулка от станции могла превратиться в карнавальную процессию в сопровождении школьного оркестра барабанщиков и флейтистов… Маршалл основал в Англии первый школьный журнал и назвал его «Прошлое и настоящее». В этом ежемесячном издании сообщения о школьных событиях чередовались с новостями из постоянно растущей когорты «старичков» [7] со всей Британской империи, укрепляя чувство содружества как в самой школе, так и за ее пределами.
7
«Старички» (old boys) – выпускники привилегированных школ и закрытых учебных учреждений в Британии. – Примеч. перев.
К 1885 году Маршалл руководил школой уже 24 года и многое сделал для ее развития и процветания. Школа находилась в красивом доме на Бэкингем-роуд, немного ниже по склону холма от того места, где родился Обри. В ней учились около 300 мальчиков в возрасте от 7 до 18 лет. Большинство из них ходили на дневные занятия, но около 40 учеников были пансионерами [4].
Для того чтобы рекомендовать Брайтонскую среднюю школу как лучший выбор для 12-летнего Обри Бердслея, имелось много причин. Она славилась хорошей историей преподавания, но что более важно, Маршалл был известен своим мастерством в отношениях с трудными детьми. Можно считать, что Обри уже в то время (во всяком случае, в кругу семьи) считался трудным ребенком. В ноябре, когда Обри пришел на встречу с Маршаллом, по поводу его поступления в школу оставались некоторые сомнения. Впоследствии Маршалл вспоминал, что он колебался в своем решении принять мальчика, чей темперамент и особые интеллектуальные наклонности не вполне соответствовали требованиям рутинной классной работы и дисциплины в большой школе. Сара Питт тем не менее выложила козыри – влияние их семьи в Брайтоне и особую просьбу своего дорогого друга (возможно, достопочтенного Т.Г.У. Пэлема, кузена леди Генриетты и вице-президента школы). Словом, Маршалл взял на себя риск школьного обучения Обри Бердслея. Было решено, что он станет пансионером, но, поскольку первый семестр уже близился к завершению, мальчик должен был приступить к учебе в январе 1885 года [8] .
8
Роберт Росс писал, что Бердслей начал посещать дневные занятия в ноябре, получив месячный испытательный срок. На это указывает его заявление о приеме, датированное 25 ноября 1884 года. Однако старший преподаватель А.У. Кинг утверждал, что Бердслей приехал в январе 1885 года уже в качестве пансионера. С учетом роли Кинга в будущих событиях мы отдаем предпочтение его версии.
Расставание с тихой жизнью на Лоуэр-рок-гарденс и погружение в бурную деятельность и суету большой школы было бы испытанием для любого подростка, но особенно для хрупкого мальчика со странным именем [9] и необычной прической, носившего вместо брюк бриджи и высокие гольфы. Более того, Обри не мог не привлечь к себе внимание тем, что появился в школе не как все – осенью, а в середине учебного года.
Однокашники так вспоминали его первый день в школе. Обри сидел в углу классной комнаты – этакий несчастный мальчик, тоскующий по дому. Необычный рыже-коричневый цвет его волос (нет двух мемуаристов, которые согласились бы друг с другом относительно точного оттенка его шевелюры) мгновенно обратил на Бердслея внимание. Он носил волосы гладко зачесанными спереди и частично закрывавшими его очень высокий и узкий лоб – эффект такой прически милосердно называли экстравагантным.
9
Стоит отметить, что в конце XIX века это имя произносилось с длинной открытой первой гласной. Среди современников Обри он был известен как Аубри Бердслей (информация от Мореско Пирса через Барри Хэмфриса).
Среди пансионеров существовала система «подчинения». Предполагалось, что каждый младший ученик становился почти слугой у одного из старших: варит ему кофе, делает тосты, чистит обувь и выполняет разные поручения. «Хозяином» Бердслея был выбран У. У. Хинд-Смит. В первый же вечер на общем смотре новичков Хинд-Смит спросил Обри о полезных навыках. Умеет ли он готовить? Тот признался, что не слишком разбирается в этом. Когда Хинд-Смит осведомился: «А что ты умеешь делать?» – Бердслей невозмутимо ответил, что это зависит от того, чего от него хотят.
Хинд-Смит запомнил последовавший разговор: «Я спросил: “Ты умеешь играть на музыкальных инструментах?”, и он сразу же ответил: “Конечно. Какая музыка тебе нравится – что-нибудь из классики или моего собственного сочинения?” Разумеется, мы выбрали второе. В комнате не было фортепиано, и за неимением лучшего Бердслей подошел к маленькой фисгармонии мистера Кинга – заведующего пансионом и исполнил для нас “нечто оригинальное”. Потом мы спросили, умеет ли он рисовать, и Обри ответил: “Да. Что мне нарисовать?” Я предложил нарисовать меня, что он и сделал… Потом я поинтересовался: “Что ты еще умеешь? Ты поэт?” – “Я очень люблю Шекспира, – сказал он. – Но может быть, я прочитаю что-нибудь собственное?” Обри сразу же прочитал нам стихотворение, которое вроде бы называлось “Пират”».