Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
– Господи, спаси и помилуй нас! – бормотал капитан между громовыми раскатами. – Даю обет пожертвовать алмаз королевы на богоугодные дела, если…
Неожиданно он закричал, и глаза его расширились от ужаса. Прямо перед кораблем, упираясь в самое поднебесье, поднялся пенный гребень исполинской волны, которая неслась с ужасающей скоростью.
– Всем лечь на палубу и держаться!.. – успел прокричать Пес.
И тут же бешеные потоки с невероятной силой обрушились на корабль. Казалось, что его окончательно поглотила пучина. Все погрузилось в холодный, непроницаемый мрак. Когда
Рыцарь огляделся. Руль, к которому Филип привязал капитана, был вырван с корнем и унесен. Были смыты почти все палубные надстройки, а мачта, которая завалила трюмный люк, рухнула за борт. Майсгрейв стал пробираться к люку и на ходу с изумлением заметил, что корабль качает уже не так сильно. И хотя его продолжало бросать с волны на волну, все это не шло ни в какое сравнение с тем, что было часом раньше.
Отодвинув засов, Филип спустился под палубу. В полумраке он не сразу обнаружил Анну. Она стояла на коленях, держась за обвитый вокруг основания мачты канат, и, видимо, пыталась молиться. Ее глаза светились во мраке.
– Мы погибнем?..
Филип вдруг улыбнулся. Он был несказанно рад, что остался жив и снова видит Анну. Ему хотелось обнять ее, как-то утешить. «Представляю, каково у нее на душе», – подумал он, вслух же сказал:
– Все в руках Божьих. Но, думаю, Господь смилостивился над нами и буря пошла на убыль.
Он прошел за переборку, откуда слышалось жалобное ржание Кумира. Анна взглянула ему вслед и стала взбираться на тюки с шерстью, пока наконец не достигла люка и не выползла на палубу. Море продолжало шуметь, но ливень прекратился. Девушку повергла в ужас картина разрушения. Когда же она поняла, что из всей команды остались двое матросов и Филип, то безудержно разрыдалась.
Анна вспомнила о том, что ей пришлось пережить, когда ее в подпалубной темноте швыряло из стороны в сторону и она ушибалась о какие-то перегородки и балки, когда она слушала, как ураган, словно подземное чудовище, воет и сносит все на своем пути. Ей начинало казаться, что наверху никого не осталось и она единственная, кто выжил. Тогда она принималась кричать и стучать в люк, пока очередной крен не швырял ее обратно на тюки с шерстью.
Теперь все позади. Филип сказал, что буря близится к концу, и они живы. Они оба уцелели… Какое счастье!..
Однако радоваться было рано. Лишенный мачт, парусов и руля, корабль превратился в игрушку ветра и волн. И, едва успев с облегчением вздохнуть после бури, люди на «Летучем» приходили в отчаяние от своей беспомощности перед бескрайним морем и однообразным, вечно пустынным горизонтом.
На четвертый день дрейфа без руля и парусов у них иссякли запасы воды. Дожевывая остатки солонины, они сидели на палубе, до боли в глазах вглядываясь в горизонт, надеясь заметить парус или полоску земли. Но вокруг была только водная равнина, корабль качало, и его разболтанный корпус жалобно скрипел.
К Филипу подошел один из матросов, вечно брюзжащий парень с подбитым глазом.
– Ветер
Филип, усмехнувшись, взглянул на него через плечо.
– Не торопись в ад, Том. Или ты уже забыл, чем это кончается?
Он указал на заплывший глаз парня. Тот со злостью плюнул при этом напоминании. Не далее как вчера он вдруг поднял страшный шум: указывая рукой на море, стал вопить, что к ним плывет морское чудовище. Анна, поддавшись панике, так вцепилась в руку Майсгрейва, что у него остались следы на коже. Другой матрос, более пожилой и рассудительный, подошел к борту, какое-то время вглядывался в волны, а затем с размаху влепил Тому такую затрещину, что тот кубарем покатился по палубе.
– Прекрати голосить, щенок! Это лишь обломки какого-то судна.
В самом деле, море несло остов перевернутого корабля. «Летучий» проплыл совсем рядом, всех охватила безмерная грусть, и лишь суетливый Том был удовлетворен. Ведь если в этих водах погибли еще какие-то бедолаги, значит, их вынесло не к краю земли и надежда еще остается.
…Вечерело. Убаюканная шумом волн и легкой качкой, Анна заснула на палубе, и пожилой матрос накрыл ее своей курткой. Филип лег неподалеку и долго смотрел в темное, без единой звезды небо, пока и сам не задремал.
Проснулся он от криков. Опять Том бился и вопил в руках старшего матроса:
– Край света! Я же говорил… Море горит! Господи Иисусе, святые угодники, примите в руки свои грешную душу!
Казалось, он лишился рассудка и готов броситься в океан. Филип вскочил и кинулся помогать пожилому моряку, однако тут же сам застыл, глядя на воду. Море светилось, словно охваченное холодным пожаром. Это было голубовато-зеленое, мертвенное свечение, шедшее откуда-то из глубин. Гребни волн искрились так, что глазам было больно глядеть. Даже рыбы в глубине испускали таинственный свет и были видны через толстый слой воды.
– Господь всемогущий, что же это?
Пожилой матрос какое-то время глядел на воду, потом мрачно усмехнулся:
– Я видел такое однажды. Моряки говорят, что море требует жертв… Оно расстилает свой саван.
И, взглянув прямо в глаза рыцарю, добавил:
– Молитесь, сэр. Снова будет буря.
Том лишь жалобно всхлипывал на его плече. Филип невольно сотворил крестное знамение.
– Раны Господни, но ведь «Летучий» больше не выдержит!
– Потому я и сказал – молитесь.
Филип оглянулся. Анна Невиль стояла в двух шагах от них, руки ее безжизненно висели вдоль тела. В фосфорическом свете моря ее фигура казалась объятой пламенем. Когда же рыцарь приблизился к ней, она обреченно спросила:
– Мы погибнем?
Она подняла к нему осунувшееся лицо, глаза ее при необычном свете были особенно огромными. Филип попытался улыбнуться.
– Помнится, вы уже задавали мне этот вопрос, миледи. Как видите, Провидение было милостиво к нам. Кто знает, может, и на этот раз нам повезет. Где же ваш кураж, мой храбрый Алан, ведь нам приходилось бывать в переделках и похлеще, разве не так?