Обряд копья

Мирганд Иван

Вира замолкла и тревожно всхлипнула.

— Идём. Но ничего не трогай больше. НИЧЕГО, — прорычала последнее слово она.

Я не столько напугался, сколько был удивлён этим. Спросил почему.

— Из-за пепла. Он застыл, но не перестал быть опасным. Это место… страшное. Трогать здесь ничего нельзя, чтобы не коснуться пепла случайно.

— Но если он так опасен, зачем мы идём сюда?

— Увидишь, Арен, но слушайся меня.

— Хорошо.

Мы стали подниматься по склону, но не далеко. Вскоре мы увидели чёрный зев пещеры, и Вира повела меня прямо туда, идя позади меня и крепко держа за плечи двумя руками. Я уже крепко

испугался, готовый к чему угодно, но в следующее мгновение я увидел в темноте ЭТО.

Всё нутро пробрало холодом, страх сковал дыхание, зубы застучали одна на другую. Я стал рваться из рук Виры, что-то кричать, сам не понимая, что делаю. Но девушка держала меня очень крепко, сжав плечи так, что скоро закололо пальцы от недостатка крови.

Я кричал и кричал, вырываясь из её рук, как только мог, но сам при этом неотрывно глядел на застывший пепел. Он был таким чёрным, что выделялся пятнами на фоне полной темноты пещеры. Он неподвижно висел в стоячем воздухе, но от него при этом веяло такой жутью, что я был готов сейчас убить Виру, если бы смог вывернуть руку, чтобы схватиться за кинжал.

Раз! И пепел приблизился ко мне! Всего чуть-чуть, но он стал ближе! Я уже не мог кричать, сорвал горло в кровь, чувствуя, как пена вперемешку с кровью лезет из рта. Но всё равно продолжал хрипеть. Глаза пересохли, картинка будто стала растворяться перед взором, но я всё равно видел пепел, он будто навсегда отпечатался на моих глазах.

Я стал задыхаться, судорожно втянул воздух вместе с пеной и тяжело закашлялся. Пена долетела до Застывшего Пепла и исчезла, впитавшись в него. В глазах уже всё залило зеленью, какая бывала в детстве, если глядеть на солнце, пепел же был неподвижен и неутомим. Кажется, если я прикоснусь к нему — он выпьет меня полностью.

Пытка длилась целую вечность, Вира игнорировала и мой страх, и боль, и даже то, что я задыхался, казалось, её не волнует совершенно. Мир снова дрогнул, а пепел приблизился на ещё один сантиметр. Моё сердце застыло ледяной глыбой в груди, которая мешала дышать, мешала жить.

Пепел снова резко шагнул на один сантиметр ко мне. Затем ещё. И ещё. И ещё. Он ускорялся! Он жаждал выпить меня досуха, превратить в каменное изваяние, вроде тех деревьев! Я чувствую! Я слышу его жажду! Всем естеством я рванулся назад, лишь бы отодвинуться от этой мерзости.

Тщетно! Вира если и была способна сейчас меня услышать, то не хотела меня спасать. Потом она будто бы исчезла, растворившись в моей реальности, а я окаменел весь. И только мир вздрагивал каждый раз, когда пепел перемещался на сантиметр ближе ко мне. Движение было таким неестественным, будто не пепел двигался, а сама вселенная придвигалась к нему, приближая меня к его мёртвым объятиям!

Вот он уже замер на миг в метре от меня. Нет! НЕТ! НЕЕТ! Я НЕ СДАМСЯ! Если я не могу вырваться, то должен защищаться! И я ударил! Резко, вырвав из тела целый клок стихии, я запустил её вперёд, желая уничтожить пепел! Сила белым туманом вырвалась из моего тела, а затем впиталась в чёрный пепел, не оставив и следа. Но это помогло! Помогло! Пепел резко отбросило назад! А потом и вовсе потащило прочь в самую глубину пещеры!

Лишь через несколько секунд я осознал, что это не пепел отбросило, а меня тащат наружу. Ещё через десяток минут я осознал себя сидящим у огня и бездумно глядящим в него, не видя ничего кругом. Закрыл глаза через боль, будто их песком засыпало. Обслюнявил

пальцы, пытаясь хотя бы так облегчить боль. Постепенно жжение унялось, и я вспомнил о лечебном зелье для глаз. Быстро наощупь нашёл нужный пузырёк, капнул в один глаз, потом в другой. Перетерпел страшный зуд и, проморгавшись, наконец, смог увидеть сидящую передо мной Виру.

Как и я ранее, она сидела, глядя в огонь немигающим взором. Я подошёл к ней, толкнул в плечо. Осознал, что руки меня почти не слушаются, задрал рукав и увидел там чернеющие гематомы. Выпил пяток капель заживляющего зелья. И зашипел от резкой пронзительной боли в конечностях. Слишком долго был пережат ток крови — много тканей отмерло, даже не смотря на подпитку стихией. Хотя что этой стихии во мне осталось-то? Едва ли не полное истощение. Хм.

Снова толкнул Виру. Она дёрнулась, потом заморгала, как и я до этого, растирая глаза. Я помог, капнув ей зелье. Она ещё посидела немного, приходя в себя, а потом потащила меня домой. Теперь я хорошо понимал её плохое настроение на пути сюда. И зачем всё это было? Голова ватная и не готова думать…

По пути меня пару раз пытались вызвать на поединок, но Вира убивала их сразу на месте, не давая мне даже возможности отреагировать. Мы шли не быстро, но при этом не останавливались ни на еду, ни на сон. Шли и шли. Под конец я отупел настолько, что едва понимал происходящее кругом. Что-то поменялось, только когда мы пересекли границу нашего леса. Я даже вздохнул с облегчением, просто почувствовав родную стихию.

Вира тоже расслабилась и, наконец, заговорила после долгих дней молчания. И я даже обрадовался её болтовне. Будто именно эта пустая болтовня и была чем-то безопасным и домашним. Будь я с Дримом, то сошёл бы с ума от молчания здесь. Вира быстро устроила нам небольшой пир, организовав не только костёр, но и какого-то мелкого кролика на нём, а ещё и кучу разнообразных ягод и плодов.

После этого бесконечного пути мы снова смеялись, делясь историями, обсуждая разные мелочи. Мы не делали только одно — мы не говорили и даже не думали о том, что пережили там в пещере посреди каменного леса. Ближе к вечеру Вира достала из сумки бутыль стихийного вина. Выделила мне маленькую чашечку, наполнив её до краёв, сама же пила прямо из горла.

Я долго не решался выпить, помня коварство этого напитка. Я тогда взял и растрепал всё маме, да ещё и ушёл куда-то в лес. С другой стороны, ни к чему плохому меня это не привело тогда. Выдохнул, глубоко затянулся густым запахом напитка, задержал дыхание и резко опрокинул янтарный напиток в горло.

В этот раз всё было совершенно иначе, вино ухнуло в меня, как в пропасть, даже не насытив. Захотелось ещё, и девушка налила мне ещё. А потом и ещё.

Но если в прошлый раз я разболтался, то в этот — молчал. В голове сплетались красивые узоры, мысли проскакивали в голове, будто дикие звери, бегущие по своим делам. Небо закружилось надо мной, звёзды стали сплетаться в образы, которые вспыхивали бледным светом и распадались, чтобы снова собраться во что-то другое.

Вира всё болтала и болтала, прерываясь только на то, чтобы сделать очередной глоток. Ей вообще не особо был нужен собеседник, кажется. А мне после пережитого её болтовня совершенно перестала мешать. Ну, болтает, ну и что? Дрим, вон, вообще молчит вечно, ещё хуже, остальных заставляет молчать. Даже жаль, что я сам не могу вот так болтать, выпуская пережитое наружу.