Обряд на крови
Шрифт:
Блин. Блин. И ведь она не врала. Трижды блин.
– Трикси, – сказал я. – Но ведь вы сами-то понимаете хоть, что все это неправильно. Зачем вы это делаете?
– Я защищаю то, что мне принадлежит, Ларри, – ответила она. – Это бизнес.
– Бизнес? – возмутился я. – Два человека уже погибли. Жизель и Джейк тоже были на волосок от смерти, и мне даже думать не хочется, что случилось бы с Инари, не окажись я там. Что, мать вашу, вы, по-вашему, делаете?
– Делать мне нечего, как тебе объяснять!
Я посмотрел на нее в упор.
– Вы
Она не ответила, но взгляд ее вспыхнул злостью – и досадой.
Я покачал головой.
– Поэтому вы уничтожаете всех женщин вокруг Артуро Геносы. Одну за другой. Вы даже не знаете, ту ли вы убили.
– Из всех штучек, что приходятся ему по вкусу, только одна осталась, – сказала она.
– Эмма, – выдохнул я.
– А как ее не станет, мне не надо будет бояться, что кто-нибудь стырит мое законное.
Мгновение я молча смотрел на нее.
– Вы с ума сошли. Уж не думаете ли вы, что это сойдет вам с рук?
– Хотелось бы мне посмотреть, как прокурор попробует обвинить меня в колдовстве.
Черт, этой дуре не хватало ума на то, чтобы поверить мне насчет Белого Совета. Да что там, ее настолько не интересовало ничего, кроме ее собственной персоны, что она и имя мое запомнить не могла. И все-таки, человек она или нет?
– Блин-тарарам, Трикси. У Эммы же дети.
– У Гитлера тоже были, – огрызнулась она.
– Нет, не было, – возразил я. – У него были собаки.
– Один фиг, – отрезала Трикси.
Я покосился на часы. Одиннадцать сорок три. Через четыре минуты, хочу я этого или нет, Эмма умрет.
Трикси вдруг напряглась и прислушалась к телефону.
– Да, – сказала она кому-то, а потом мобильник у нее в руке взвыл, захлебнувшись помехами. Она дернулась так сильно, что я даже испугался, не нажмет ли она на спуск по ошибке. – Черт, – буркнула она. – Терпеть ненавижу эти дурацкие мобильники!
Видите ли, сотовые телефоны – все равно что канарейки в угольных шахтах: так же чувствительны, только не к запаху газа, а к сверхъестественному. Даже слабейшие движения магических энергий нарушают работу в первую очередь сотовых телефонов. Очень все смахивало на то, что невидимый собеседник Трикси запустил заклятие.
Из чего следовало, что нацеленное на Эмму мальоккьо уже в пути.
И пока Трикси держала меня на мушке в этой чертовой комнате, я ничего – ни-че-гошеньки – не мог с этим поделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Хорошенький передо мной стоял выбор. Не сделай я ничего – и еще одна женщина погибнет, оставив сиротами двоих детей. С другой стороны, в лицо мне целился пистолет. Сделай я что-нибудь – и тогда погибну уже я. Умнее всего с моей стороны было бы позволить Трикси удерживать меня на месте столько, сколько ей нужно, а потом дать ей уйти. Эмма погибнет, но зато у меня будет по меньшей мере двенадцать часов на то, чтобы прихлопнуть эту лавочку любителей мальоккьо. Попробуй я ослушаться – и погибнем уже мы оба, Эмма и я, а нехорошие парни окажутся в выигрыше.
В общем, умный на моем месте не рыпался бы. Чистая логика, ничего больше.
Однако же есть вещи подревнее логики – инстинкт, например. Один из древнейших инстинктов, укоренившихся в человеческой душе, – это стремление уберечь детей от несчастья. Ну конечно, сама возможность Эмминой смерти – уже мотивация будь здоров, но при одной мысли о том, что эта самовлюбленная гарпия может причинить зло Эмминым детям, я с трудом сдерживался от соблазна испепелить Трикси Виксен и ее точеную задницу к чертовой матери.
Очень мне хотелось броситься на нее, наплевав на пистолет. И это было бы не настолько безрассудно, как представляется на первый взгляд. Убивать ведь не так и просто. Большинство людей генетически настроено на бережное отношение к сотоварищам по биологическому роду. Солдат и копов приходится специально готовить, чтобы они могли преодолеть барьер, а тех преступников, которые палят в людей, часто толкают на это отчаянные обстоятельства.
И даже натасканные должным образом солдаты и закоренелые преступники могут просто-напросто мазать. Легендарный Билли Кид разрядил как-то свой револьвер в банковского кассира с расстояния меньше трех футов – и промахнулся шесть раз. Я сам видел, как образцовому копу пришлось стрелять в подозреваемого – он выпустил в него всю обойму и не попал ни разу.
У Трикси имелся пистолет, но, возможно, ей недоставало опыта, подготовки, собранности, в конце концов. Если она дрогнет – хоть на долю секунды, – я смог бы сцепиться с ней. Да и в противном случае мои шансы тоже отличались от нуля. Вполне вероятно, она промахнулась бы достаточное количество раз, чтобы я успел перехватить пистолет.
Ну конечно, вполне возможно, она бы влепила пулю мне в глаз. Или в горло. Или в живот.
Я вдруг ощутил ледяной потусторонний ветер. Проклятие приближалось, почти навалилось уже, и на этот раз оно было сильнее, смертоноснее предыдущих. Сконцентрировавшись на мгновение, я успел понять: у меня нет в голове заклинания, способного блокировать такое или хотя бы перенацелить эту чудовищную энергию. Уж не знаю, что случилось такого, сделавшего проклятие настолько сильнее, убийственнее, – и это пугало меня едва ли не до беспамятства.
Надо было действовать – и немедленно.
Я отчаянно нуждался в отвлекающем маневре, но хватило меня только на то, чтобы резко повернуть голову к двери, переместив при этом вес, словно собираясь встать.
– Ни с места! – рявкнула Трикси.
Я облизнул губы, продолжая смотреть на дверь.
Я видел, что она колеблется. Не меняя положения, она вывернула шею, оглянувшись на дверь, – на мгновение, но мне хватило и этого.
Я выплеснул свой не остывший еще кофе прямо на нее, окатив ей плечо и шею. Она взвизгнула от боли и неожиданности. Я бросился на нее, замахнувшись телефонной трубкой ей в висок.