Общественное порицание (сборник)
Шрифт:
— Ты можешь говорить!
Он был взволнован. Я тоже. Я мог понимать его, но движения его губ не совпадали с тем, что я слышал, — как в кино с плохой синхронизацией звука. И что-то третье вклинивалось между моментом, когда он произносил слово, и моментом, когда я его слышал.
— Это точно, говорить я могу, — сказал я. — А чего ты ожидал? Что я буду подавать сигналы дымом костров?
— Ты ко-эвол с дикарями? — спросил он.
— Ко-эвол? Ну, братец, у тебя и словарь! — ухмыльнулся я. — С какими дикарями?
— Это, должно быть, хроноклазм, — сказал он, — хотя никто не планировал…
— Можно бестактный вопрос? — сказал я. — Что за кино ты тут строишь?
— Как ты меня разыскал? — спросил он угрюмо. — Этот сектор был дезактивирован целые десятилетия. Я и понятия не имел, что КАФКА имеет защиту против ЗАПТа. Мне все твердили, что от него нет защиты.
— Беглый преступник, а? — сказал я. — А этой штукой хотел меня пришить?
— Что хотел?
— Ну, убить.
— Совершенно незачем произносить это ругательство из пяти букв, — он поморщился с ханжеским отвращением. — Я только хотел испепелить тебя.
Он выставил вперед ногу и пошевелил свое оружие кончиком большого пальца. Затем его глаза сузились.
— Что это за форма на тебе? Ведь это не форма КАФКА?
— Форма? — я невольно посмотрел на свою фермерскую одежду. — Последняя модель Леви Стросс. Это не форма… ну, не вполне форма.
— По какой системе вы считаете время? — спросил он.
— Время? — Я немного расслабился, сидя на песке. Пока он говорил, то, по крайней мере, не хватался за этот свой ЗАПТ. — Дни? Часы? Месяцы? Какое время?
— Годы, — ответил он. — Я хочу знать, насколько глубоко я забрался в прошлое.
— В прошлое? — переспросил я. — А почем ты знаешь? Может, это будущее? В конце концов этот твой ЗАПТ не больно-то меня испепелил.
— Идиот! — огрызнулся он. — Чувствую, ты даже не Тех! Любой Тех знает, что в будущее двигаться нельзя. Просто некуда двигаться — если момента еще не было, то его и нет…
Песок дернулся в стороны и покрылся складками до самого края, где он смыкался с небом. Мы оба покатились кубарем. В падении я успел заметить, что небесный экипаж, висевший над головой, соскользнул вниз на ярд или что-то вроде этого. Я ударился о свою машину и убедился, что у нее появилось заднее колесо, поскольку врезался я головой прямо в ступицу. Над моей головой распахнулась дверца, и я вцепился в нее. Я услышал, как раскрылся «бардачок» для перчаток и сигарет и из него посыпалась разная мелочь. Совершенно механически я протянул руку и схватил свою пушку 22 калибра, когда она выскользнула из-под дорожной карты.
Потом я вспомнил про того парня — и вовремя — он как раз с искаженным лицом бросился на меня, пытаясь на этот раз использовать свое оружие, как дубинку. Я машинально выбросил вперед руки, чтобы защитить голову от удара и, естественно, сжал кулаки. Пистолет выстрелил, а парень взвыл. Он катался по песку, зажимая руку между коленками и завывая как койот. Я осторожно попятился от него, снова преодолевая непонятное сопротивление.
— Я, кажется, промахнулся, — сказал я с облегчением.
Парень ретировался под свой нависающий экипаж, все еще зажимая раненую кисть.
— Что за оружие! — сплюнул он. — Даже не обожгло.
Во-первых, я не прицелился, — ответил я. — А во-вторых, оно не обжигает, оно дырявит. Да и с чего я должен тебя сжигать? Все произошло случайно. И как насчет твоего хваленого оружия?
— Твой силовой луч выбил его из моих рук, — ответил он угрюмо.
— Какой силовой луч? — спросил я. — Это был кусок свинца. Он заинтересованно поднял голову.
— Ты хочешь сказать, что твое оружие ускоряет твердые предметы? Так значит, это примитивная эпоха. Практически нетехническая! — Это было произнесено, как если бы это было оскорбление.
— Да? — Я приподнял бровь. — Однако мое оружие вывело тебя из игры, а не наоборот. А твое даже не обожгло меня! И если бы этот кусок твердого вещества попал в тебя, а не в твою штуковину, ты бы сейчас весь песок кровью забрызгал!
Он заткнулся и не знал, что ответить. Он бросил на меня злобный взгляд, а затем его глаза расширились, как будто он увидел что-то за моей спиной. Его челюсть отвисла.
— Старый трюк, — сказал я, — и если ты думаешь, что…
И тут уже моя челюсть отвисла, когда я почувствовал что-то вроде ожога на руке и увидел, что рукав моей рубашки пронзила стрела.
— Ничего себе дела, — заорал я, — чем дальше, тем хуже!
Я выдернул стрелу из рукава и обернулся. Тот, кто стоял передо мной, возможно, был индейцем, но в таком случае это был самый волосатый из них. На нем была задубевшая шкура какого-то зверя, закрывавшая его по диагонали, от плеча до колена на другой стороне тела. У меня как раз хватило времени, чтобы плюхнуться в песок, и вторая стрела пронеслась мимо меня. Еле слышное твэээнг тетивы лука было заглушено воплем того парня, из будущего. Стрела пропахала шрам по его щеке от уголка рта до уха и кровь сочилась сквозь пальцы прижатой к лицу руки. Глаза его были полны боли и удивления.
Я хотел всего лишь попасть в лук из своего пистолета 22 калибра, но в момент выстрела все та же таинственная сила в очередной раз волной прошлась по моему телу, и у меня что-то оборвалось в области желудка, когда я увидел, что выстрелил именно в тот момент, когда ствол был направлен прямо на прикрытое шкурой брюхо дикаря. Он стоял и глядел на меня и больше ничего. Я попятился и наткнулся на свою машину.
— Братец! Я страшно рад, что я такой плохой стрелок: я опять промахнулся!
— Чем промахнулся? — У него тоже движения губ не совпадали со словами. — Ты же не вооружен.
Он извлек из колчана, висевшего у него за спиной, еще одну стрелу и плавным отточенным движением наложил на лук и натянул тетиву до упора, так что каменный наконечник коснулся согнутого дерева.
— Эй, — воскликнул я, — зачем эта кровожадность? И с чего это вы все так жаждете меня продырявить? Я здесь недавно и никому еще не успел навредить!
— Ты чужак. — Для дикаря это было достаточным основанием.
— А я должен был опередить тебя, пока ты сам это не сделал, — это сказал другой парень.