Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман
Шрифт:
Они пошли в сад. Глядя, как мальчишка бестолково орудует лопатой, он спросил.
– Глубоко копаем?
– А х.. знает, на метр, на полтора.
– О! Это ты до вечера будешь колупаться.
Он принес лопату себе. Дело пошло быстрее. Артур снял рубашку – без нее стало гораздо удобнее. Заметив, что мальчишка перестал работать и беззастенчиво разглядывает его, он тоже остановился.
– В чем дело?
– Думаю… Ты разделся – это намек?
– Ты педераст?
– Не мечтай – громилы не в моем вкусе. У тебя есть подружка?
– Сейчас нет.
– Вот… а так можно было бы проверить, кто из нас кто. Девчонки мне тоже нравятся.
–
– Я знаю способ выбраться из могилы живым, а ты?
– Когда окажусь там, подумаю об этом… – Артур вдруг схватил Доминика за грудки и тряхнул. – Так мы что, покойника откапываем?
– Ты угадал! – он оттолкнул руку Цоллерна, – пока ты не заподозрил меня в некрофилии, скажу, что нужен нам не он сам.
– А что?
– Увидишь. Да он тихий, не бойся, – и мальчишка залился смехом так беззаботно, словно речь шла о детском секретике.
– Ладно, копай пока, я схожу за сигаретами.
Когда лопата Артура звонко лязгнула обо что-то твердое, Доминик завопил:
– Ха! Докопали! Ну, тут еще расширить придется.
– Кто здесь лежит?
– Узнаешь!
Они расчистили крышку каменного саркофага. Надпись прочесть было невозможно.
– Открывай.
– Так запросто? Может, ты? – спросил Артур, вылезая из ямы. Он собирался пойти за ломом.
– Ну, если дрейфишь, я открою. – Доминик попытался сдвинуть каменную плиту. – Не, дай сигарету, надо передохнуть, – он уселся сверху на крышку.
– Подожди, – Артур принес лом, вернулся в яму. Они закурили.
– Страшно?
– Не знаю. Каким-то бредом отдает.
– Этого люди чаще всего и боятся – вылететь из привычности.
– А ты не боишься?
– Не-а, тут самое интересное и начинается!
– Интересное? – тяжелая, как каменная плита, которую он собирался сдвинуть, тоска снова вернулась к нему – та же, что и вчера, в доме у Эммануэль. – Ладно, вылезай.
– Вместе надо.
– Уйди лучше! Вдруг что-нибудь прищемишь.
Артур долго пытался сдвинуть край плиты, наконец, ему это удалось, он ухватился и немного приподнял крышку
– Ну ты бык! В прошлый раз они ее втроем тягали!
– Кто? Кто тягал?! – разражено рявкнул Артур.
– Черти! – Доминик расхохотался, глядя, как Артур собирается с силами для очередного рывка.
Он сдвинул крышку еще немного, а потом отвалил ее в сторону.
– Нравится? – Доминик сидел на краю ямы и болтал ногами. – Вижу, ты проникся.
Артур долго разглядывал того, кто лежал в саркофаге, потом осторожно, чтобы не ссыпать землю, выбрался, лег на траву, закурил. Едва ли не впервые ему захотелось отмотать обратно, вернуться во вчерашний вечер. Вернуться и свернуть в другую сторону.
– А если бы вчера я не заметил тебя?
– Кто-нибудь другой бы подошел – так или иначе мы доплелись бы до этого самого места.
«Надо было тебя на площади полиции сдать».
Артур вошел в комнату Роланда, присел на корточки возле кровати. Его взгляд тек по голове брата, перебираясь через пороги бровей и скул, губ и подбородка. Когда он видел спящими любимых людей, не их мимика, ни слова не отвлекали его, и он мог дать волю потоку тепла и света, предназначенных тому, на кого он смотрел. Это хорошо изученное им лицо редко пребывало в покое, и сейчас Артур пытался определить для себя главное его выражение. Слово, пришедшее ему, было тревожным, оно было символом мучительного неспокойствия, одержимости, жестокости и смелости, оно вызывало образы крестных страданий, тяжелых сомнений гениев, безумства первооткрывателей,
«Просто гроб, – сказал он себе, – ничего там нет, надо просто там крест поставить. Или камень. И все». – Он тихо пошел к двери, благодарный мирно спящему Роланду за это решение.
– Артур! Вернись!
Голос был яростным и хлестким, и предполагал в ответ лишь безоговорочное подчинение.
– Что за вид? Соперники вчера живьем в могилу закопали?
– Наоборот… – Артур вздохнул, понимая, что никуда от этого не уйти, – я ее сегодня раскопал.
– Что происходит?
– Мне показалось, что это не терпит отлагательств. Нет… просто я не мог больше ждать, когда ты проснешься…
– Пять утра!?
– Почти шесть… прости… Знаю, ты поздно лег…
– Приведи себя в порядок. Надеюсь, то, что у тебя стряслось, стоит того, чтобы я поднялся в такую рань.
Артур вымылся, переоделся и вышел в сад. Сел у своего камня, закурил, наблюдая, как Доминик бредет по тропинке под яблонями и разглядывает их дом.
– У нас еще примерно полчаса, – сказал Артур, протягивая ему сигареты.
Роланд всегда долго собирался. Отец как-то пошутил, что он каждое утро проверяет, все ли на месте, – от зубов и костей до самой завалящей мыслишки. Спал Роланд очень мало, обычно всего четыре часа, после каких-нибудь бурных гуляний – немного дольше, но вставать раньше необходимости он не терпел до бешенства, да и когда вставал вовремя – не мог сразу включиться в жизнь. Артур думал, что во сне брат пропадает где-то настолько далеко, что забывает о своем земном существовании, ему требуется много времени, чтобы опять сроднится со своим телом, с домом, с ежедневными занятиями. Зато когда он наконец был готов предстать перед новым днем – он был неотразим. Вот он идет к ним по дорожке от дома… Камень, к которому Артур прислонился спиной, казалось, врастает в ребра, все больше сдавливая сердце.
– Ох..ть! – Доминик обошел Роланда кругом, отступил назад, чтобы полюбоваться как на статую. – Сразу видать – кобель-интеллектуал высшего сорта!
«Неплохое определение, можно использовать при случае», – решил Роланд, но в наказание за фамильярность не удостоил мальчишку ни словом, ни взглядом. Повернувшись к брату, который закусил верхнюю губу, чтобы не улыбаться, он спросил:
– Артур, это – что?
– Выражение искреннего восхищения, я полагаю, – ответил тот, еле сдерживаясь, – познакомься, знаменитый кладоискатель, не в службу, а в дружбу помог мне раскопать могилу, тебе будет интересно взглянуть.
Роланд подошел к яме. Лицо покойного, насколько его было видно в шлеме – забрало Артур поднял еще до того, как пошел звать брата, – сохранилось настолько хорошо, будто умер он всего несколько дней назад, только синевато-серая бледность и заметная сухость кожи говорили о том, что эти глаза уже никогда не откроются. Кольчуга и латы тоже мало пострадали от времени. Роланд даже засомневался на секунду, что захоронение не подделка, но присмотревшись внимательно и к саркофагу, и к мертвецу решил, что такую подделку слишком сложно было бы выполнить. Он разрешил себе пока не раздумывать о смысле всего этого, он часто оттягивал время перед тем, как ринутся в новую интеллектуальную авантюру, и эти моменты затишья и сосредоточения были едва ли не самыми лучшими – стояние на пороге тайны, это ли не блаженство!