Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман
Шрифт:
Среди внешней тишины
Артур решил пока не видеться с Эммануэль, а разобраться с разными своими делами, отложенными в долгий ящик. Но вечер понедельника неожиданно выдался свободным. Они с Домиником приехали к дому довольно рано. Артур собрал с сиденья разложенные документы, которые читал в машине. Вышел, раздумывая, не отправится ли погулять.
– Эх, жаль, у тебя мотоцикла нет, – сказал Доминик. – А то погоняли бы!
– Мысли читаешь? Можно на велосипедах – сто лет не катался.
– Давай! –
– Зеленый. – Артур понес портфель в дом.
Доминик показывал места, где обычно катался на мопеде, без мотора там иногда было тяжело проехать, они гнали, сколько хватало сил, потом останавливались, если что-то привлекало их внимание или место казалось подходящим, для того чтобы передохнуть и покурить. В бесшабашном катании, в разговорах о детских приключениях, Артур понял, что теперь простил Эмму, хотя он не позволял себе считать, что она обидела его, но это чувство постоянно просачивалось, как мыло в глаза, разъедая его спокойствие.
Они остановились посреди поля – небо было такое, что необходимость именно сейчас смотреть на него почувствовали оба. Доминик развалился на траве. Артур тоже улегся, положив руки под голову. Облака, подсвеченные розовым и оранжевым, оттененные серым и сиреневым, казались ему мертвыми гигантами, торжественно проплывавшими над землей на погребальных челнах. Одно облако было особенно похоже – вот голова в профиль, вот протянутая на грудь седая борода, плечи, вздыбленные ребра, сложенные на животе руки… Герои прошлого плыли в величии и покое, Артуру казалось, что он слышал хор голосов, певших о необходимости смерти, о жизни, велящей постоянно стремиться к чему-то недостижимому, о мире, переполненном красотой, отменяющей всякий смысл кроме самой себя.
– Я тебя люблю.
Эти слова, на которые Артур вдруг наткнулся среди внешней тишины, он прокрутил в голове несколько раз – какими были звук голоса, интонация, как медленно мальчишка это сказал, будто не хотел, чтобы это переставало звучать. Артур словно впервые услышал признание. Столько бездумного подчинения темным для разума законам и столько радости еще не вкладывал в эти слова ни один из тех, кто говорил их ему. И ничьи слова не пробивались в него так сильно. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем он ответил.
– И я люблю тебя.
Доминик расхохотался. Казалось, волны расходятся от него по траве и сам он качается на этих волнах, они подкидывают и бросают его вниз. Артур сел и закурил, Доминик повернулся к нему, не в силах остановиться. Артур прижал его голову к земле.
– Все, – дал ему недокуренную сигарету, – не свихнись от счастья.
Когда он затянулся, Артур убрал руку с его щеки. Ладонь была мокрой.
– Вот это самое главное, – сказал Доминик, закрывая глаза.
– Что?
– То, что ты не боишься быть таким
Они закурили снова.
– Знаешь, раньше я считал, что мне не нужны дом, семья. Родителей у меня нет, как будто и не было вообще, я постоянно мотался в детстве с рук на руки, потом из постели в постель, судьба укачивала меня, чтобы я не чувствовал пустоту. Теперь я понял, какая черная дыра была вокруг, а сейчас ее нет. Есть какая-то безусловность. Все, что должно за человеком стоять – не то, что он заслужил, заработал, а то, что должно быть у него просто потому, что откуда-то он произошел… Ты… И все-таки я думал, что ты струсишь!
– Проводишь эксперименты?
– Всегда. Только представь, скольких людей можно напугать этими тремя словами. Их начинает так лихорадить, они судорожно соображают, чего ты от них хочешь. А если я ничего не хочу – они этого не понимают!
– Ты поосторожней, естествоиспытатель. Силы, с которыми ты играешь, далеко не безобидны, Доминик.
– А мне нравится бултыхаться в этом потоке, даже если он несет меня на скалу, где какой-то идиот написал слово «смерть».
– Это я уже понял.
– Хочешь, предскажу твою судьбу?
– Нет.
Артур поднялся.
– Поблажек не жди.
– Ты тоже, – ответил мальчишка, нагло улыбаясь.
– Поедем.
Обратно они тащились медленно, с удовольствием ощущая оседавшие на коже и одежде сумерки и едва различая дорогу.
Заметки неразборчивым почерком
Когда приходит время распутать очередную нить сюжета, я тяну ее, и ответ проявляется, решение приходит как бы само собой, как перед посторонним роману человеком мне раскрываются причины поступков моих героев, какие-то моменты их жизни, их судьбы обрушиваются на меня как неизбежность, и я уже не могу ей противостоять.
Роман как организм. Вот у него появляются и крепнут кости, а потом он наращивает плоть. И я наблюдаю за ним с удивлением и радостью, как за развивающимся эмбрионом или растением, которое знает свои, не всегда понятные для нас законы.
Информация просачивается
– Я часто вспоминал вас и нашу прошлую встречу. Мне очень понравился дом, и ваша семья, и наша беседа…
– А вот ваш брат, мне показалось, имеет на нас зуб, – усмехнулся Дориан.
– Это уже в прошлом. У них вышло какое-то недопонимание с Мерлем, а поскольку он, как ни старался, не мог поговорить с ним лично, это усилило его раздражение. А вообще, Артур не светский человек, с одной стороны с ним из-за этого очень легко, а с другой – далеко не все готовы это понять и принять. Он считает, что не стоит тратить время на политесы. Он увлечен делом, которым занимается…
– Да и не только им, я слышал о его благотворительных проектах. Снискать себе славу на ниве человеколюбия – прекрасный ход для бизнесмена.