Обскура
Шрифт:
Глава 15
Жерар не преувеличивал — клиника доктора Бланша действительно была пристанищем аристократов и богатых буржуа. За решетчатой оградой, окружавшей дом номер «17» по улице Бертон в Пасси, расстилался парк площадью пять гектаров, под небольшим уклоном спускавшийся к берегу Сены. В ожидании своего друга, которого ушел искать привратник, Жан рассеянно наблюдал за несколькими элегантно одетыми людьми, прогуливающимися по тенистым аллеям парка. Вскоре он заметил, что всех их на некотором расстоянии сопровождают санитары. Но в целом ничто здесь не напоминало психиатрическую клинику в том классическом виде, в каком она обычно представляется большинству людей.
— О, кто пришел! Чем же я заслужил такую честь?
Жан обернулся. К нему приближался Жерар в сопровождении привратника, который рядом с ним казался гномом. Гигант крепко пожал приятелю руку и с силой встряхнул ее, — это означало, что он был в хорошем настроении. Жан давно заметил, что крепость рукопожатия Жерара находится в прямой связи с его самочувствием. Когда он болел или был не в духе, оно становилось вялым, словно ватным.
— Сейчас устрою тебе экскурсию.
Жан решил не отказываться и последовал за своим другом, явно гордящимся новым местом работы.
— Бывший особняк принцессы Ламбаль. Шикарный, да? Но внешность обманчива: даром что снаружи он похож на семейный пансион, внутри — клиника на восемьдесят пять коек, и, кроме пациентов, примерно сто человек персонала — врачи и обслуга.
Здание клиники, с его колоннами, лепниной, изящным вензелем из переплетенных L на фронтоне, широкой пологой лестницей из двух рядов ступенек, разделенных небольшой площадкой, действительно скорее походило на богатый загородный особняк или даже небольшой дворец, чем на лечебницу для душевнобольных.
— Здесь все устроено так, чтобы дать пациентам иллюзию свободы. Парк большой, стен почти не видно за деревьями. Однако Бланш, несмотря на свои манеры добродушного хозяина, установил железную дисциплину. Только самые безобидные пациенты живут в замке, как мы называем особняк, вместе с доктором и его семьей. Жерар де Нерваль тоже здесь жил, у него была комната на втором этаже. Помнишь его слова «Весь мир полон сумасшедших; чтобы их не видеть, нужно все время оставаться в своей комнате, предварительно разбив зеркало»? — Жерар, верный своему пристрастию к афоризмам, нараспев процитировал высказывание поэта. — Остальные живут в других зданиях, в глубине парка. Когда войдем внутрь, постарайся не шуметь. Иначе представление, которое разыгрывала Сибилла в клинике Шарко, может превратиться в реальность.
Про себя Жан улыбнулся. Последние слова его друг произнес небрежным тоном, как если бы горький привкус, оставшийся у него от первого знакомства Жана с Сибиллой, полностью исчез, — но видно было, что он ничего не забыл, хотя ему и удалось подавить свои чувства.
Через высокую стеклянную дверь они вошли в просторную гостиную с ионическими колоннами вдоль стен. Здесь ярко горела люстра со множеством свечей и были зажжены многочисленные канделябры. Помимо освещения, они служили и для дополнительного обогрева этой просторной комнаты, так же как плотные шторы из темно-красного бархата на окнах. Пол был покрыт старинным ковром савонри [13] , на котором стояли несколько кресел и канапе
13
Ковер, изготовленный на мануфактуре Савонри.
— Она старается открывать рот как можно реже, — шепнул Жерар на ухо Жану, — потому что считает, что ее рот полон пчел, и все время боится, что они оттуда вылетят. Сейчас ей немного получше, но раньше приходилось кормить ее через зонд.
— Откуда такая галлюцинация?
— Следствие меланхолии. Но эта пациентка, по крайней мере, спокойная. И не стеснена в деньгах. У нас есть еще одна, того же круга, и она постоянно произносит бранные слова. Вдобавок то и дело норовит раздеться догола и заняться самоудовлетворением, если на нее хоть кто-то смотрит. Представляешь, каково было ее домашним? Еще одна обвиняет доктора Бланша в том, что он выбил все зубы ее мужу, зарезал ее детей, а оставшегося в живых сына превратил в поросенка. Она разбила все клавиши на трех пианино — так долбила по ним во время игры. Сейчас упражняется на столе и уверяет, что делает успехи.
В бильярдной, куда Жан и Жерар прошли между тем, они застали человека аристократической наружности, высокого и худощавого, хорошо одетого, который непрерывно стучал тростью по мебели — четкими, размеренными ударами, — как будто знал, что не должен останавливаться ни на минуту. Увидев вошедших друзей, он выпрямился и с видом оскорбленного достоинства покинул комнату.
— У этого тоже галлюцинации: ему кажется, что повсюду крысы и он должен их прогнать, — пояснил Жерар тоном экскурсовода. — Но наше появление его смутило, поэтому он и отложил свою охоту. Одна из трудностей нашей профессии: нужно все время по возможности оставаться незамеченными.
Жан, ошеломленный от изумления, ничего не сказал. У него было ощущение, что он попал в какую-то научную лабораторию, где изучаются порождения фантазий душевнобольных.
— Однажды Эскироль пригласил одного из своих учеников пообедать с ним в компании еще двоих мужчин, а потом спросил, кто из двоих, по его мнению, душевнобольной, а кто психически нормален. Один из этих людей был очень живой и подвижный, держался и говорил крайне самоуверенно. Другой был сдержан и тщательно выбирал выражения. Ну, ты уже догадался, я надеюсь?
— Если ситуация была именно такой, как ты ее изложил, то полагаю, что да, — ответил Жан, слегка задетый покровительственными нотками в голосе Жерара. Прежде за ним такого не замечалось.
— А вот ученик Эскироля ошибся, — сказал Жерар, не замедляя шагов. — Он решил, что душевнобольной — это подвижный и самоуверенный человек. Представь себе, на самом деле это был Оноре де Бальзак, уже на закате своей писательской карьеры. А другой был пациент Эскироля, который считал себя королем, поэтому и держался соответственно.
Последние слова приятеля Жан слушал уже недостаточно внимательно: он только что заметил висящий на стене натюрморт Мане — розовые пионы, так похожие на те, о которых говорил ему отец несколько дней назад, увидев в его руках букет, предназначавшийся для Сибиллы. Противоположную стену украшал пейзаж Коро — «Рукав Сены вблизи Манта», как прочитал Жан, подойдя ближе.
— Большинство картин — подарки пациентов в благодарность за лечение, — пояснил Жерар. — Так сказать, пожертвования натурой.