Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Деймон вырвал из ее рук какую-то бумагу. Это был рисунок — банальнее не придумаешь. Это был рисунок, выполненный карандашом. Буквально набросок. Гилберт не тратила время на проработку деталей.
— Зачем это? — он вглядывался в контуры и точную, словно выверенную, штриховку. Сюжет был понятен, ровно как и посыл.
— У нее подобными рисунками вся спальня завалена. Это то, что меня впечатлило сильнее остального.
Деймон быстро взглянул на Дженну, словно убеждаясь, не блефует ли она. Ну, мало ли, очередная уловка Гилберт — этой же дряни спокойно не сидится на месте. Однако
Потом Сальваторе перевел взгляд снова на рисунок: человек стоял среди трупов, как возвышающийся победитель. Стоял в полуобороте. Полы куртки развевались от ветра. Волосы развевались. И хоть цветной колорит был небогат, Деймон прочувствовал всю яркость этого наброска. Ночь, лишь поблескивающие звезды на сине-черном небосводе. Лишь далеко-далеко там, среди звезд, видны очертания ядовито-умертвляющей Венеры. Этот человек, возвышающийся среди трупов и стоящий полуоборотом, он словно смотрел на ту самую Венеру, наслаждаясь тишиной. После подобных боев тишина всегда громкая и воспринимается как нечто новое — это Деймон знал и без рисунков.
Но даже не этот удушающий индивидуализм, эти безумное одиночество и низменность чувств поразили Сальваторе. Его сразило то, что в руке этого человека был поводок. На цепи сидела собака. Она была грациозна, мускулиста и мощна. Она смотрела на ту же Венеру.
Это был доберман.
— Вот же черт, — он усмехнулся, — блядь!
Сальваторе смял рисунок и, внимательно посмотрев на Джену, демонстративно выбросил этот листок на асфальт. Он угодил прямо в лужу.
— Передайте своей племяннице, что все кончено, ясно?! Мне наплевать на ее гребанные чувства, и если она не перестанет заниматься подобной мудистикой, я выбью эту дурь из нее. Найду в считанные секунды.
— Не найдешь, — Дженна, казалось, не была удивлена такой негостеприимности. Словно она знала про их странные и сумасшедшие отношения. Словно Елена передавала ей всю информацию телепатически. Словно Елена перевоплотилась в Дженну. — Она уехала.
— Не прокатит, ясно? — в его взгляд осколки становились острее. Если Елена была опасным игроком, то Деймон — отчаянным.
— Учеба по обмену. Пару дней назад улетела. Не знаю, сколько она там пробудет, но я даже рада этому.
Сальваторе усмехнулся. В свете уличных фонарей и тусклых звезд его избитое лицо не внушало доверия, даже становилось причиной мурашек вдоль позвоночника. Деймон улыбнулся еще шире. Эта кривая и мертвая улыбка появлялась редко, но если она и появилась, то увидеть ее было не в радость. Шрам на шее словно ожил, словно стал происходить процесс обратный заживлению.
— Ох, да это карма, — он сделал глубокий вдох, вскинул голову вверх, обращая внимание в Космос — Венеры не было видно. — Джоа прокляла меня, — он чему-то рассмеялся, словно это было правда забавно. Смех — тихий и недолгий, но не такой, какой должен быть у обычных людей.
Что-то надрывное. Что-то смиренное и горькое.
Деймон медленно повернул голову в сторону Дженны, впился в нее взглядом, одновременно доставая пачку сигарет.
— Я надеюсь, она будет счастлива, — он достал сигарету, медленно закурил. Огонек вспыхнул, стал оранжевым, а потом померк, как хамелеон слившись с пейзажем. Сальваторе спрятал пачку и зажигалку в карман. — Счастлива настолько, чтобы не возвращаться сюда.
Он затянулся, а потом прошел мимо Дженны, позволяя той вдохнуть истинный аромат ночной жизни, и скрылся где-то в темноте переулков, будто растворившись в пресности этой жизни. Словно призрак.
4.
Елена опоздала. Она до четырех утра читала книгу (тоже возвращалась в прежний ритм жизни, да), и когда прозвенел будильник — Гилберт вырубила его чисто на автомате, а потом снова отключилась. К счастью, жила девушка рядом, к счастью, она собралась за каких-то десять минут, долетела за пять минут и поэтому опоздала лишь на полпары. Это не так уж страшно.
Четыреста двадцатая аудитория была на четвертом этаже. Елена быстро поднялась, на ходу снимая куртку и развязывая шарф. Ей было стыдно опаздывать в заведение, в котором она казалась лишь благодаря щедрости Мэтта. Уехать отсюда с дурной репутацией не хотелось тем более. Совесть грызла как крыса, ноги болели от утренней внеплановой разминки, а сердце выпрыгивало (как на первом курсе, да, все циклично). Но Елена умела бороться с подобными слабостями.
Девушка наконец добежала до аудитории, распахнула дверь и влетела внутрь. В помещении стало сразу тихо. Все уставились на опоздавшую.
— Извините, — она нагнулась, чтобы поднять упавший шарф. — Можно войти?
Она подняла шарф и взглянула на преподавателя. Ее сердце пропустило болезненный удар, а потом затихло. В мертвых глазах впервые за долгое время отразился испуг. Дыхание стало глубоким и медленным — доступ к воздуху медленно перекрывали.
— Эм, эта девушка, которая приехала учиться по обмену. Она еще не очень хорошо ориентируется в городе, — Эйприл вступилась, это радовало. Но не радовал взгляд преподавателя. Гилберт пожалела, что в тот вечер снова решила поиграть в стерву — издержки общения с Сальваторе. Инерция, если хотите.
Гилберт, тем не менее, расправила плечи и выше подняла подбородок. Да, пофлиртовала со своим преподавателем позавчера, ну и что теперь? Он тоже ведь не святой. Да и потом, смысл теперь сожалеть?
— Могу я войти? — повторила Елена свой вопрос уже более уверенно. Так даже забавно — психология искусства теперь будет интереснее. Сальваторе исчезнет из мыслей. Незаменимых действительно не бывает.
— Можете, — он снова обернулся к студентам, кажется, тоже не смутившись, что имел неосторожность позволить флирт с ученицей. Незнание ведь не освобождает от ответственности.
— Меня зову…
— Через месяц вы уедите, — мужчина взглянул на девушку, словно наслаждаясь, что мог отыграться. Он даже не подозревал, с кем связался. Он, как и Тайлер, решив потанцевать с Дьяволом, перестал слушать музыку. — Давайте не будем отвлекаться?
Гилберт усмехнулась, но, ничего не ответив, кивнула и прошла к своему месту. Сев чуть ли не за самую первую парту, она достала тетрадь, ручку и стала записывать лекцию. Стефан и Эйприл переглянулись, пожали плечами и вновь уставились на бесстрастную Елену.