Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Хорошо, — с теплотой в голосе и некой усталостью ответил Деймон. — Приезжай.
====== Глава 32. Иные оттенки ======
1.
Операция была не такой уж и сложной. Просто починили, зашили пару рваных ран, но не более. Максимум Клаус мог пролежать неделю в больничной койке, но он не собирался тратить столько времени. Уже на завтра у него масса проблем, которые необходимо решить. И самая главная — это разобраться с теми уебками, которые подстроили аварию. Клаус не привык прощать своим должникам — это его правило.
Он очнулся
— Врачи говорят, что тебя выпишут через неделю, — она сказала это, даже не отрывая взгляда от книги. Ребекка перевернула страницу. Она сидела в палате своего брата, которого хотела посадить в тюрьму чужими руками, который перед этим лишил ее возможности видеться с ребенком. Ну, собственно говоря, какие тут могут быть еще чувства?
— Я выйду раньше, — он закрыл глаза. Лицезреть сестрицу ему не хотелось. Тело немного побаливало от аварии. Да и головная боль тоже как-то не радовала. Грела только та мысль, что он все-таки остался жить. — Можешь идти.
Девушка закрыла книгу, спрятала ее в сумку и, поднявшись, подошла к постели брата. Она действительно не собиралась вторую ночь здесь проводить. Родственные чувства — это не про них. Максимум — выполнение долга, не более.
— Ты помнишь, кто тебя спас? — она криво усмехнулась, склонив голову на бок. Клаус нехотя открыл глаза и тихо прошипел:
— Какого хрена тебе еще надо?
— Помнишь маленькую девочку Бонни Беннет? Эту феминисточку, которую ты метелил под первое число? — она присела на край кровати, не сводя своего пронзительного взгляда с Клауса. И быть может, слова Ребекки не стоили и цента, но ее слова привлекали внимание. Словом, эта блондиночка была бы неплохим оратором, если бы она все-таки лучше организовала работу «NCF».
— А, эту сучку, которая подкинула вещдок? Помню. Кстати, я еще с тобой не разобрался по поводу этого случая…
— Она тебя спасла, — ответила Ребекка, перебивая мужчину и приближаясь к нему. Когда она склонилась над его ухом, то прошипела как озлобленная кошка: — Найди тебя я, я бы еще и в бензобак выстрелила, чтобы ты разлетелся на ебанные ошметки. Но Бонни вытащила тебя из машины, вызвала скорую и ушла только вчера вечером, когда тебя перевели в общую палату.
Блондинка медленно отсранился. Клаус знал — его сестрица не умеет врать. Вернее умеет, но делает это при необходимости. Ему она рубит правду-матку с самого детства. Это необходимый критерий их общения.
— И зачем ты мне это говоришь? — промолвил он, когда Майклсон медленно отстранилась от него. — Ждешь, что я паду ниц перед этой сучкой?
Девушка пожала плечами, поднимаясь и расплываясь в улыбке. Кажется, сложившаяся ситуация ее явно забавляла.
— Мне все равно. Просто уму не поддается, почему она решилась тебя спасти, учитывая, что ты и твои люди с ней делали. Думаю, она будет еще одним призраком твоей души.
Ребекка поднялась и подошла к креслу. Там лежала ее верхняя одежда. Клаус даже не оскорбился таким пренебрежением. Его мысли вообще были заняты другим.
Клаус Майклсон был не из тех, кто испытывал чувство благодарности или вообще был способен к каким-то положительным и высоким чувствам. Воспитанный на диаматах криминального мира, он редко когда позволял себе «эмоции смертных», как он сам это называл. Но все же этот факт запал ему в душу.
Ребекка оделась и направилась к выходу.
— Найди ее, — произнес он ей в спину, как сегодня что-то говорила Ребекка в спину Бонни. «Мы вечно за кем-то бежим», — пронеслось у нее в мыслях. — Любыми способами.
«Любыми» подразумевало от самых простых до самых изощренных. Клаус любил шикануть — это из него не выкинешь.
— Сам ищи, — бросила девушка и схватилась за дверную ручку. — Это на твоей совести.
— На твоей — тоже.
Блондинка усмехнулась, отрицательно покачала головой, но, в отличие от Бонни, обернулась, чтобы посмотреть на того, кто разрушил ее жизнь. И тут прояснился яркий контраст: Бонни научилась не оглядываться. Ребекка – нет. Бонни научилась смиряться и идти дальше. Ребекка – нет. А тот, кто зацикливается на чем-либо, тот не движется дальше. Он замирает. Застывает. Он превращается в робота лишь с одной целью. Он превращается в зависимого и жалкого человека.
— Проблема в том, Ник, — произнесла она, открывая дверь и процеживая взглядом брата, — что у меня нет совести.
Она усмехнулась, а потом развернулась и ушла. Клаус мог бы возразить, что он такой же как она, но они оба знали один мощный контраргумент: если бы у Клауса, при всей его низости и гадости, не было бы совести, он бы наплевал на судьбу своего племянника.
Дверь захлопнулась. Еще одно отличие: не обязательно ставить «громкие» точки. Оборвать контакты можно и бесшумно. В этом даже больше смысла.
А может, оно и к лучшему, что Ребекка отказалась от этой безумной затеи. Клаусу не придется унижаться. Черт с ней, с этой Бонни. Пора бы усвоить еще одно правило — благодарности в этом мире нет.
2.
Елена простилась с однокурсниками у кафе. Она их все-таки сумела убедить, что дойдет сама. Девушка попрощалась с ребятами со смехом и спокойствием в душе. Временным, правда, но осознание этого факта не приходило, а это было явно к лучшему.
Несмотря на то, что этот город был в разы больше города Елены, Гилберт тем не менее быстро в нем обвыкалась, быстро запоминала дорогу и ловко ориентировалась в местности. Да и кафе это долго было недалеко от колледжа. А уж дойти от колледжа до дома труда не составит.