Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Говоря о сердце, мыслях и снах, она не могло точно определить о ком именно повествует — о Тайлере или Деймоне. Если восстанавливать хронологию, то логичнее было бы предположить, что о Тайлере. Но Мальвина в этом сомневалась.
— Ты мне лжешь, — произнесла она. — Ты всегда нам лгал. Никого никогда ты не любил.
А любила ли сама Елена?
Она не знала, но не сомневалась, что самопожертвование — это часть любви. Ее основа. Ее азы. Бонни жертвовала собой ради нее. Тайлер и Деймон — тоже. Елена не умела жертвовать собой, она просто не набила руку, просто не отработала теорию на практике. Просто провалила
«Пройди ее сейчас», — зашептало что-то в голове, и Елена не хотела противиться этому голосу.
— Это не меняет моего отношения к тебе.
Елена подумала о том, что у ее отца просто установлена программа на выкидку таких дежурных и не связанных смыслом фраз. В принципе, у нее тоже такая программа была.
Пора было снести прежнее программное обеспечение, отформатировать жесткий диск, стереть все вирусы.
Машина остановилась возле дома, а Елена — в своих мыслях. Она не осмелилась подойти к самым темным углами, не осмелилась вглядеться в то, что ее пугало и страшило. Но Гилберт подумала о том, что если нельзя идти навстречу призракам, что если нельзя убежать от них, значит можно принять их во всем их великолепии. Можно слиться с ними, стать единым целым с тем, что ты от себя отгонял долгое время.
Девушка посмотрела на отца.
— Хочешь вернуться в мою жизнь? — она не хотела возвращать его в свою жизнь, но в ее сознании пульсировало лишь одно слово: «Самопожертвование». Чтобы Бонни простила ее, ей надо простить отца. Одна невыполнимая миссия для другой невыполнениями миссии. Новая игра.
— Хочу.
Она ощутила, что предает свою мать. В эту самую секунду, когда смотрит в глаза своего… — и кто он теперь ей? — Елена ощутила, что поступает по отношению к ней неправильно. Но ей надо было сделать это, чтобы вымолить прощение у Бонни. Или хотя бы у кого-нибудь. Отчаяние накрыло ее с головой.
— Я хочу пригласить ребят куда-нибудь. Ты можешь нас отвезти? Пожалуйста.
Он кивнул, а теперь Елена ощущала, что снова продает/предает себя. На ее чувства вновь спала цена, и это было отличным поводом для Грейсона.
Гилберт захотела со всей силы вгрызться в вены, лишь бы сдержать тот принцип отчаяния, который сокрушил ее. Но все что она могла, лишь сказать:
— Спасибо, — а потом выйти из машины и отправиться домой, сделав вид, что все в порядке.
3.
Грейсон на следующие выходные отвез Елену и ее новых приятелей за город, где расположился гастролирующий зоопарк. Вообще-то Елена была равнодушна к посещению подобных мест, но на них бурно реагировала Кэролайн, и Гилберт согласилась. Мэтт вначале был категорически против вообще куда-либо идти — его смущало наличие Форбс, с которой он в школе вообще не контактировал, но Елена все-таки смогла его убедить.
— Мне кажется, что это насилие над животными, — произнес Донован, когда вся компания шла мимо высоких вольеров, в которых были заточены хищники. Теперь уже — ручные хищники. — Вот тебя бы засунули в эту клетку — как бы тебе было?
Грейсон не просто отвез, он еще и проспонсировал это мероприятие. Елена уже смирилась с тем, что ее отец выражал свои чувства только посредством наличных. Елена не могла смириться с чувством, будто она предала мать. Но она думала о Бонни и старалась сделать вид, что очередное возвращение отца в ее жизнь — как способ искупить вину. Как возможность прочувствовать то, что чувствует Бонни в данный момент.
— Их тут кормят, между прочим, — взразила Форбс, умиленно смотря на обезьян, — и за ними смотрят ветеринары…
— Какие ветеринары, Кэр? Они ведь хищники — им нужны простор и погоня. Это ведь не домашние кокер-спаниели и прочие декоративно-отврати…
— А что тебе не нравится в кокер-спаниелях?
Елена рассмеялась — только Форбс могла запариться по какому-то поводу, совершенно незначительному. И это придавало ей особый вид. Гилберт в колледже сидела рядом с Беннет, но они перестали ходить вместе в столовую и перестали говорить даже на самые незначительные темы. Елена понимала, что у Бонни теперь совершенно другая жизнь, и в этой другой жизни нет места для прошлого. И Елена стала ошиваться с Мэттом и Кэролайн, возвращаясь в повседневность и пытаясь простить отца. Простить его поступок и забыть о всех тех ночных переездах, изменах и бесконечной отвратительной, грязной и самой изощренной лжи.
Пока Кэр и Мэтт спорили о том, пригодны кокер-спаниели или нет, Елена остановилась у вольера с белым медведем. Он стоял на четырех лапах и махал головой из стороны в сторону. Служащие парка это объясняли тем, что медведю жарко. Выглядело забавно и как-то повседневно — Елена уже забыла о повседневности, забыла о таких прогулках…
Она решила перестать жалеть себя, решила перестать концентрироваться на том что было и сконцентрироваться на том, что есть.
— Нет, я хочу сфотографироваться, — Форбс уже полезла в сумку за деньгами, даже не внимая доводам Мэтта. — У меня нет еще ни одного фото с обезьянкой.
Мальвина снова рассмеялась и медленно пошла дальше. На мгновение у нее получилось полностью изолировать себя от самобичевания. Все-таки, было что-то в этих зоопарках, что Елену впечатляло. И шарм заключался не в грации мускулистых пантер, клыкастых тигров или будто спокойных крокодилов. Шарм заключался не в том, что человек может подчинить даже самого лютого зверя.
Весь жемчуг был в том, что те самые лютые звери оставались лютыми. Запертые в тесных клетках, лишенные свободы, раздола и адреналина, они все равно внушали страх, все равно предоставляли опасность.
Человек может что-то подчинить. Но не может поменять природу того существо, которое приручил. Не может изменить химический состав аммиака. Не может лишить гепарда быстроты. Не может остановить наводнения и снежные обвалы.
Не может усмирить свои эмоции.
Елена остановилась у клетки с львом. Он расхаживал взад-вперед, и его грива горела в лучах теплого зимнего солнца. Девушка увидела буйство красок и жизни. На мгновение ей показалось, что в душе у нее спокойно.
— И она еще собирается замуж! Ты только посмотри…
Елена обернулась на слова Мэтта, а потом взглянула в сторону Кэролайн. Обезьянка не могла усидеть на ее плече. Гилберт не сдержала улыбку.
— Оптимисты — вот кто спасет этот мир, — ответила Елена и двинулась дальше. Она решила подойти к стендам, на которых продавались разные сувениры, и Мэтт отправился с ней. Форбс осталась позади, не оставляя свою навязчивую идею сфотографироваться с обезьяной.
Очередь была большая. Елена и Мэтт встали в самый конец.
— Ты как-то внезапно решила устроить это… Даже неожиданно.