Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Дым, который был в ее взгляде, рассеялся. Деймон увидел искры. Искр становилось больше с каждой сотой секунды. Скоро разгорится пожар.
— Ты! — она выдернула руку. — Ты — вот что со мной не так!
Она ощущала, что ее что-то отталкивает от этого человека. Наверное, это высшая степень ненависти. Наверное, это апогей их взаимодействия. Деймон раздражал ее. Ее раздражало в нем все: его внешность, его голос, его слова, его придирки, его повадки, даже его этот льдистый взгляд, который Сальваторе с нее не сводил.
— Мы в полном дерьме, Сальваторе! — крикнула она, отходя на шаг. — И все потому, что ты не смог переступить через свою ебучую гордость
— М-м-м, — он усмехнулся, сделал шаг вперед, засунул руки в карманы. Искры возгорелись. Пламя начало буйствовать. — Тебе действительно так хотелось с ним переспать?
— Дело не в этом, — она тоже сделал шаг вперед. Вот они, совсем близко. Непозволительно близко. Так близко, что ее пламя может растопить его лед. Вот они, совершенно одни, и ничто им не может помешать. У них как минимум два часа — может, даже меньше — чтобы высказать друг другу все, что раньше не получалось. Вот они наедине.
Но они больше не в моде. И их эмоции тоже потеряли былой вкус.
— Он очнется! Он вспомнит меня, а порш не так-то легко не заметить на пустых загородных дорогах, даже если ты перекрасишь его! Мы даже из города выехать не успеем!
Деймон опустил взгляд. В отличие от Елены он не ощущал ненависти или раздражения. Его валила с ног чрезмерная усталость, и ему хотелось вырвать из сознания те моменты, когда он стоял с ней в прокуренным коридоре, и у нее подкашивались ноги от его присутствия. Ему хотелось перестать думать об этом, сосредоточиться на том, что пыталась сказать Елена.
Не получалось. И он перестал пытаться.
— На кой-черт нам вообще сдались эти ключи?! Мы могли бы и без них угнать эту гребанную тачку, ты ведь уже делал это! — она была отчаянна. Она была тоже порядком вымотана. Она боялась. Любой начинает бояться. В действительности перейти черту очень легко. В действительности человек даже не замечает той секунды, которая разделяет его жизнь на «до» и «после». И в действительности паранойя — ничто иное как страх быть пойманным.
— Ты пересмотрела фильмов, милая, это во-первых, — ответил он спокойно, внимательно на нее смотря. Ему не было куда спешить. — Я мог залезть снять защитный кожух, мог отделить провода от замка зажигания, но такие машины снабжены нехилыми системами сигнализации. Я знаю это, потому что на первом нашем выезде именно так все и произошло. Мы с Викки чудом выбрались из той передряги. Так что, да. Ключи нам были необходимы. Во-вторых, владелец этого автомобиля очнется в лучшем случае в семь утра. Он не вспомнит, что с ним было. Более того, он даже тебя не вспомнит, как бы сильно тебе не хотелось въестся в его память. Я надеюсь, мы сможем выселиться из мотеля в четыре. У нас будет часа три-четыре, чтобы оторваться. Поверь, этого будет достаточно. И последнее, — он снова усмехнулся. Елена внимательно смотрела на него, все еще сжимая зубы от негодования, — перекраска и смена номеров — это надежно. Не стоит верить всему, что ты видела в кино.
— Да, но я и тебе верить не могу, — выплюнула она с ненавистью и презрением. Ее немного успокоили слова Деймона. Даже жар раздражения вроде как исчез. Если не исчез, то перестал быть таким ярким и сильным. — Ты мог мне поверить, — с обидой. С обидой впервые. — Ты мог мне поверить хотя бы раз.
Она замолчала. Она запуталась в своих чувствах, в обстоятельствах и словах. Ее накрыло. Ее мутило от виски, от громкой музыки. Но больше всего ее тревожила легкость наживы. Ее тревожило, что в мире зло совершается слишком легко. Слишком быстро. И она боялась быть наказанной за него. Но больше всего она боялась остаться безнаказанной.
— Знаешь, — он посмотрел в сторону гаража, словно впервые боялся посмотреть в глаза девушке, — ты ведь… Дело не в машине. И не в полиции. И не в ключах. Дело в том, что тебя задело то, что я не позволил тебе остаться с ним.
Посмотрел. Пламя разрослось. И сейчас оно перекинется на него. Деймон улыбнулся. Былой цинизм исчез, уступив место чему-то, чего Гилберт боялась, что снова не хотела пускать в свою жизнь. Теперь она видела дым в его взгляде.
— Ты не спала со мной, — произнес тихо-тихо. Грубоватые нотки его прокуренного тембра разрезали ее спокойствие, раскромсали ее раздражение, раздавили плоды ненависти. — Неужели ты думала, что я позволю тебе спать с ним?
Вспышка. Взрыв. Вновь дым. В этот раз дым не опьяняющий, а удушающий. Елена почувствовала жар в ладони, а потом — силу. А потом был импульс — как тогда, когда они впервые поцеловались — и в следующую секунду жар ощущал уже Сальваторе. Она сильно ударила его по лицу. Она не помнила, было ли такое в их отношениях раньше. Она даже не столько испугалась, сколько удивилась. Удивление давило на грудную клетку. Горячие слезы остывали колкие укусы на лице. Елена хотела что-то закричать. Она хотела украсить свои слова самыми грязными ругательствами, но в горле пересохло, и шок все еще сдавливал тугим корсетом.
Деймон медленно повернулся к девушке. Гилберт закрыла лицо руками. Она боялась увидеть ненависть в его глазах, она боялась снова запачкаться в ней. Ей было больно. Ей было больно быть рядом с ним. Девушка напряглась, боясь пошевелиться. Рука горела, холод резко схватил своими ледяными объятиями. Слезы все лились и лились. Чувство опустошения сокрушило так не во время, что Елена еле-еле стояла на ногах.
— Посмотри на меня, — железно и безапелляционно. Девушка не собиралась подчиняться. Не в этот раз. С нее хватит. — Посмотри на меня, — еще более требовательно. А потом Елена почувствовала его хватку на своих запястьях. Он резко отдернул ее руки от лица. Гилберт понимала, что если это прикосновение продлится дольше, то она ударит его еще раз, а потом — еще, пока сама не нарвется. Гилберт попыталась вырвать руки, но мужчина лишь рванул ее на себя, контролируя каждое движение и больше не позволяя ей импровизировать. Елена отвернулась. Она все еще плакала.
— Было бы круто, если бы он повез тебя к себе, если бы все вышло так, как ты себе это представляла. Было бы вдвойне круто, если бы тебе это даже немного понравилось.
У нее было всего один раз. С Тайлером. И сейчас Елена уже плохо помнила, что тогда испытывала. События той ночи стали будто покрыты — дымом! — туманом. Будто стали сценой какого-то сериала, сюжет которого Елена уже не помнила. А у Деймона было не один раз. Не с одной девушкой. И Деймон знал, о чем говорит.
У Елены закружилось голова.
— Но он бы отвез тебя в отель. Это в лучшем случае. А в худшем, он бы трахнул тебя в кабинке туалета! И знаешь, — тон его голоса повысился, — и это было бы даже очень неплохо!
— Отпусти меня, — прошипела-простонала, пытаясь вырвать руки, но Сальваторе снова встряхнул ее, и в этот раз ей пришлось посмотреть на него. Пришлось посмотреть против воли, будто он внушил ей это сделать.
— Потому что обычно он таких как ты ставит на колени. И поверь, уже бы через пару минут, давясь спермой, ты бы проклинала меня! Я оценил то, что ты сделала для меня и то, что собиралась сделать, но не стоит геройствовать там, где это не нужно!