Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
Глоба пошел кругами вокруг креста, сапогами раздирая слежавшуюся сухую траву. Ему под ноги попались синие осколки бутыли, сломанные кукурузные початки, источенные муравьями, яичная шелуха…
«Тут мне делать нечего, — Глоба опустился под стволом сосны и задумался. — Выкапывать труп? Сколько лишних разговоров… И что мне это даст? Нет, ничего не тронем…»
Он вернулся к подводе, уселся поудобнее и тронул вожжи, заворачивая лошадь назад. Вернулся в село той же дорогой. Остановился у сельсовета и спросил председателя — молодого парня в красноармейской гимнастерке и лаптях. Узнав, в чем дело, он с каким-то недоумением посмотрел на городского человека с портфелем:
— Да какое нам дело до этого? Запара там не живет. Он где-то в городе. А хутор продает.
— Кому? — поинтересовался Глоба.
— Да есть тут один дядько. Старый Мацько. Он покупает хутор. Грошей у дядьки много, чего ж не купить?
— А кто он такой, если не секрет?
— Обыкновенный дядько, — пожал плечами председатель. — Когда-то у Петлюры служил. Потом от него сбежал. Землю пашет. Налоги сполна платит.
— Ясно, — проговорил задумчиво Глоба. — Для нас весьма важно… Налоги платит аккуратно. Я могу с ним поговорить, раз уж приехал в такую даль?
— Да, будь ласка, — сразу согласился председатель и, толкнув створки окошка, закричал кому-то, стоящему во дворе: — Позови старого Мацько! Одна нога здесь, вторая… Швыдко!
Через некоторое время в комнатушку осторожно вошел пожилой крестьянин в теплом кожушке, повязанном веревкой, с палкой в руках, фуражку со сломанным козырьком он держал у груди.
— Садитесь, — предложил ему табуретку Глоба. — Это я вас вызвал… Извините за беспокойство. Я по финансовым делам из губернии. Приехал на хутор Зазимье. Его хозяину Запаре мы дважды посылали повестки насчет сдачи налогов. И как в мертвую воду… Пришлось вот тащиться самому. И, к моему удивлению, я там никого не застал. Пустой хутор. Как мне все объяснить начальству — ума не приложу.
Старик слушал не моргая, на его морщинистом лице не дрогнула ни одна жилка.
— И вот приехал в сельсовет. Председатель говорит, что Запара, мол, хутор продает. Вы покупаете… Но как быть с налоговой задолженностью? Кто будет платить? Он или вы?
В глазах старика проснулся настороженный интерес. Он грудью уперся в стол и быстро сказал:
— Вин.
— Простите, — развел руками Глоба. — Если он, как вы говорите, то где же он, сам, Запара? Так, простите, казенные дела не делаются.
— Вин у городе.
— В городе сто тысяч человек, простите.
Старик подозрительно засверлил Глобу испытующим взглядом. — Не знаете? Тогда, простите, платить вам.
— Я вам скажу, где он живет, — проговорил старик. — У меня есть его адрес.
— Тогда прекрасно! — с облегчением воскликнул Глоба. — Теперь для формы…
— Чего? — испугался старик.
— Так сказать, для порядка, — уточнил Глоба. — Какие причины толкают вас на покупку хутора? Езды туда много, хозяйство небольшое. Честно говоря, не понимаю.
— Отделиться хочу, — хмуро произнес старик. — Жинки у меня нет. Хозяйство отдам сынам. А сам займусь пасекой. Интересное то дело. Руки к тому хутору приложить… А руки у меня есть.
Он поднял над столом корявые, цвета дубовой коры, расплюснутые работой ладони и вздохнул:
— А то, что я буду там как одинокий волк, меня не волнует. Я привык. У сынов своя жизнь. Всегда один, как перст.
— Видать, в жизни вы лиха хлебнули, — сочувственно проговорил Глоба.
— О так, — старик чиркнул пальцем по горлу. — И от белых, и от зеленых. Спасибо богу, живу еще. Ото за землю ховаюсь. Она — как железный щит. Всем хлеб нужен, все есть хотят.
Слушающий их председатель сельсовета нахмурился и сказал, постукивая по столу торцом ученической ручки:
— Ты, дед, только там на хуторе контрреволюцию не заводи!
— А нашо она мне сдалась? — повеселев, спросил старик. — Она же ж не пашет и не сеет.
— Это вы точно, — одобрительно произнес Глоба, деловито копаясь в необъятных недрах своего портфеля. — Какой адрес того Запары?
— Он живет у своей дочери, а она служит в домовых работниках у хозяина лавки на Московской улице. Угловой дом. Там всякий знает Наталку Запару.
— Отлично, — Глоба громко защелкнул замок портфеля.
— И чего он тот хутор продает?
— Здоровья у него нет, а без волчьего здоровья там делать нечего.
— Такая уж наша селянская жизнь, — усмехнулся председатель, — Оттого и хлеб сладкий.
— В городе не легче, — вздохнул Глоба, поднимаясь из-за стола. — Вы извините, но придется мне найти того Запару. Налоги следует платить. Это долг гражданина. И мы востребуем… И он обязан выполнять свои функции.
— Чего?! — вскинулся старик.
— Свои обязанности гражданина, — четко произнес Глоба. — Благодарю за разговоры… Желаю благ!
Откланявшись, он кинул портфель под мышку и вышел из хаты, плюхнулся в телегу, бодрым голосом закричал:
— Но-о! Родимая-я!
Неумело задергал вожжами, словно не замечая в окошке хаты насмешливых лиц крестьян.
Под бодрый перестук колес выскочил на бугор за околицу села и здесь уже пустил лошадь шагом.
«Господи, откуда это во мне? — подумал он с неожиданным и запоздалым смущением. — Чистый театр. Они с открытой душой… Что скажет хозяин Запара, так неожиданно бросивший свой хутор? Уж не замешан ли он в бандитских делах? Места отдаленные, дороги и тропы мало хоженные. И продает хутор в спешном порядке старому крестьянину Мацько. Который, как он сам говорит, хлебнул лиха…» Сколько всяческих историй выслушал Глоба за свою недолгую жизнь, но каждый раз поражался тому, как по-разному складываются у всех события в горькие страницы. Казалось бы, одни и те же бури несутся над землей-матушкой, сбивая с ног, катят волны глубокие реки, затягивают в пучину, а, глядишь — один устоял на самой стремнине, если и упал, то, обдирая колени и руки, из последних сил добрался до берега, а другой, вроде и покрепче был, и сообразительнее, но замешкался, опоздал, еще на что-то надеясь, и вот уже все дороги назад отрезаны, а впереди — что-то неясное и жуткое…
И еще Глоба подумал: как мало надо для крутого поворота судьбы — всего лишь неосторожное слово, невыполненное обещание, один только бесчестный поступок. Нам только кажется, что наши поступки разбросаны в беспорядке, как упавшее с яблони яблоки, а в действительности они лежат в продуманной последовательности — один к одному… События в человеческой жизни так сцеплены, что нельзя вышелушить ни единого зернышка, не затронув все остальные семена, впрессованные в литую головку созревшего подсолнечника. Да, да, именно так… Сколько раз об этом думал Глоба, разбираясь в исковерканных судьбах людей. Не свершается ничего внезапно, любое действие можно проследить издалека, от самого истока…