Обычное, доброе, последнее утро
Шрифт:
– Так не пойдет, – вслух сказала Нила, – даже идти некуда. Какое глупое выражение, – Нила снова скривилась и, опустив голову, заметила бледную, худую, серого цвета собаку. – Ой! Ты, наверное, выглядишь еще хуже, чем я, – Нила присела, с жалостью рассматривая животное. И правда, высокая, исхудавшая собака выглядела болезненной, изнеможенной. Острые ребра выпирали по обе стороны впалого живота. Женщина погладила животное и прикинув, решила, что это умирающий грейхаунд. – Будет смешно, если ты со мной заговоришь. Но ты почему-то здесь, – собака внимательно посмотрела на человека и, издав сдавленное скуление, направилась к разноцветной двери, остановилась и снова уставилась на женщину.
– Чего ты хочешь? – склонив голову набок, спросила Нила, аккуратно приближаясь к собаке, – ты хочешь, чтобы я вошла туда? – в качестве ответа животное поскребло худой длинной лапой по все той же ненавистной из-за цветового решения двери. – Хорошо, что у тебя черно-белый мир. Поверь. Эта дверь - такая безвкусица. Я бы не советовала тебе туда заходить, – Нила подошла к собаке. – Ну, посмотри, сколько здесь других дверей! – она обвела узкий коридор рукой. – Давай заглянем в другие двери! – собака слегка оттянулась назад, выражая недовольство, и слабо фыркнула. – Не сердись. Давай попробуем. Пожалуйста, – уговаривала Нила четвероногого спутника и направилась к красной двери. Животное ловко оббежало человека и преградило путь. – Фу! – рефлекторно скомандовала женщина, совершенно не опасаясь чужого незнакомого животного, – отойди! Я сказала – я зайду, – и Нила открыла дверь.
***
Фрая держала Нилу за руку. Тело худощавой женщины пребывало в полной неподвижности. Изо рта зловеще так несправедливо торчала трахеостомическая трубка цвета ярко синего неба. Фрая подумала, что такое несоответствие вряд ли понравилось Ниле. Порой она утверждала, что жизнеутверждающие цвета в палатах интенсивной терапии – простое невежество, ибо на подсознании вкладывают в души людей пустые надежды. Фрая улыбнулась и еще крепче сжала вялую, покрытую ссадинами и еще свежими шрамами руку подруги.
– Доктор Полак! – мужской голос прозвенел где-то сзади, Фрая обернулась.
– Не здесь, – твердо отрезала женщина и вышла в коридор к более чем пышных размеров мужчине.
– Доктор Полак, – повторил мужчина, не вытаскивая рук из карманов зеленого халата, будто эта поза придавала ему авторитетной значимости. Как и Нила, Фрая не разделяла подобную манеру общения. – Вы, как нейрохирург со стажем… – мужчина зачем-то прокашлялся, словно не доверяя тому, о чем говорил, – … вы эксперт. И вы должны понимать.
– Я ничего не должна понимать. – Резко перебила его Фрая, держа руки вдоль тела, лишь изредка сжимая и разжимая кисть правой руки в кулак. – Я знаю, – она склонила голову в пол, резко вскинула брови вверх и пристально посмотрела на стоящего в неподдельном раздражении врача, – увольте меня от пространных излияний. Я не горе-обыватель. Мне известна ситуация. Ситуация всего: больницы, пациентки, финансов и, конечно же, политика самого учреждения мне предельно ясна. Я знаю, что все оставляет желать лучшего, которое не настанет никогда, – Фрая недобро улыбнулась и скрестила руки на груди. – Уж не знаю, как там Бог, каковы его планы. Думаю, именно этим сейчас они заняты с доктором Богоевой – выясняют отношения. Но я предупреждала и повторю снова – я не намерена отключать пациента Нилу Богоеву, заслуженного специалиста по патологической анатомии, кандидата медицинских наук и просто еще живого человека, от аппарата ИВЛ, – Фрая говорила громко, четко выговаривая каждое слово. – Поэтому умоляю вас, перестаньте преследовать меня. Я не Фауст, а вы не будьте чертом, – Фрая даже не попыталась послушать реплику пузатого доктора и вышла вон из коридора, стремительно приближаясь к лифту.
***
Нила шаталась из стороны в сторону, словно тростник у неспокойной реки. Ноги едва слушались. Женщина плотно закрыла красную дверь. На ее лице было сожаление, испуг и сквозящее удивление. Она посмотрела на собаку и покачала головой. Животное молча сидело, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Чудеса, да и только, – слабо выдохнула Нила, присев на корточки возле животного, – ты представляешь, там, за дверью – Я, – Нила снова покачала головой. – Да нет же. Тебе все известно. Что говорить. Одно не могу понять, – женщина облокотила щеки о худые руки, – я вот как-то не так представляла загробную жизнь. Я думала… – Нила искренне и широко улыбнулась, – …буду летать себе. Парить. Потом падать. Здороваться с родственниками. Узнавать, как там у них дела. Кто где сидит, – женщина на какое-то мгновение задумалась, глядя в пол, куда-то мимо лап собаки. – Ну а потом, да. Встреча… Ну ты понимаешь?.. – Нила щелкнула языком и подняла глаза, как бы к небу. – … с ним, с Главным. А все вот оно как, – Женщина хотела погладить серую собаку, но животное увернулось от ее руки и оживленно, поджав хвост, протрусила к цветной двери, нетерпеливо приглашая человека. – Ну что же ты будешь делать? – Нила встала на ноги, – я поняла тебя. Но я не хочу. Веришь? Пока не хочу, – женщина тяжело вздохнула и отряхнула зачем-то платье, – я еще похожу тут немного. Посмотрю, как я жила. Может, чего нового вспомню, – женщина рассмеялась, – точнее, старенькое забытое навещу. А ты подожди меня здесь. Никуда не уходи, – Нила приветливо махнула собаке рукой, – я не долго. Но! Я пока побуду здесь. Дождись меня. Я скоро, – худощавая женщина решительно подошла к фиолетовой двери и рывком распахнула, скрывшись в собственном прошлом отрезке жизни.
***
– Доктор Полак, – возле Фраи, чуть в стороне от медицинской кровати, стоял врач, мужчина средних лет, высокий, с аккуратно подстриженной бородкой. Он обращался тихо, во всех жестах и интонации прослеживалась учтивость и уважение к собеседнику, – я премного сожалею о случившемся. Однако нам стоит обратить внимание на то, что терминальные паузы в последнее время участились, – врач сделал паузу и продолжил, – на данный момент, как вы сами понимаете и знаете, госпожа Богоева находится не просто в преагональном состоянии. К сожалению, наступил момент полного, абсолютного, агонального состояния. И мне правда жаль, – мужчина потер зачем-то руки и сделал шаг навстречу уставшей, исхудавшей от бессонных недель Фрае.
– Не подходите, пожалуйста, – спиной Фрая чувствовала движение в пространстве, но повернуться к врачу не пожелала, – я... знаю... Однако запрещаю вам и кому-либо отключать пациента от аппарата.
– Но не помогает даже парентеральное питание! – воскликнул мужчина, оставаясь на прежнем расстоянии от женщин, – пожалейте ее. Это, простите, конец.
– Замолчите. Это не конец, – более мягко продолжала Фрая, – мы пережили коллапс, шок IV степени. Переживем и запредельную кому. Прошу вас, дайте мне время. Смерть – вот окончательный конец. А пока… Я буду с госпожой Богоевой столько, сколько потребуется, – Фрая повернулась к мужчине и подошла очень близко. От мужчины приятно пахло ванилью и кофе, возможно, он не так давно обедал. Приблизив аккуратно вырезанный небесным скульптором рот, почти в самое ухо врача, Фрая прошептала, – уверяю вас, завтра нас не будет, – мужчина дернулся, но Фрая придержала его плечи, – естественным образом. Просто поверьте мне. Завтра. На рассвете. Нила покинет свое запределье навсегда. Обещаю.
***
Нила захлопнула за собой гридеперлевую дверь. Протерла лицо длинными пальцами. Огляделась вокруг, выискивая серую собаку. Животное сидело в преданном ожидании у разноцветной двери. Женщина подошла к ней и устало облокотилась о стену. Животное с явным осуждением глядело на человека.
– Вот что я тебе скажу. Это удивительно, – Нила прижала указательный палец к вискам. Возможно, у нее все еще болела голова, хотя внутри себя она понимала, что это невозможно, однако дискомфорт, приносивший ей столько лет страданий, распространял свои сети и на территории запределья, – я предполагаю, что там, за дверью. И ты… – женщина не нашлась, как обратиться к собаке, на ум не пришло ни одного имени, – и ты, конечно же, все это знаешь. Но. То, что я увидела там... – Нила сделала вялый выпад рукой в сторону коридора, – … это стоило того. Ты понимаешь. Это ж надо было! Я большую часть жизни мечтала. Точнее, рассуждала. Над тем, что, если вдруг мне выпадет шанс пережить мою жизнь снова, без единых изменений, просто как пересмотреть любимый фильм. Я была уверена, что хочу пережить все это снова, – женщина помолчала и продолжила, – мне казалось, что там, в прошлом, было столько любви, что все так мило и красиво. Но вот. Как бы признаться? – Нила опустилась на колени ближе к серой собаке, которая, как показалось женщине, начала менять окрас, – там столько боли и порока, что, веришь, я ни за что не хочу назад. Вот правда, – женщина протянула руку к морде животного и действительно, из серого собака прямо на глазах меняла свой цвет на странный вердепешевый окрас, – не хочу. И вот еще что… – Нила последний раз вздохнула и отняла руки от Смерти, – ты уж прости, что так долго. Задержалась я что-то. Не обижайся. И спасибо тебе за все. Жаль, не поболтали. Но, видимо... Мифы все это. Смерть скупа на разговоры. Надеюсь, Создатель будет более расположен к диалогу, – Нила слабо улыбнулась, поднялась на ноги и положила руку на керамическую ручку разноцветной последней двери. – Прощай.
***
– Чувствую себя крайне глупо. Но ты не причем, – Фрая держала почти прозрачную руку Нилы. Нервно, с особой интенсивностью, она поглаживала большим пальцем головку локтевой кости, словно втирая живительную мазь в холодную и коченеющую кисть. – Просто слушай мой голос. И давай... Выберемся оттуда, где ты сейчас находишься. Я уверена, ты слышишь меня, – Фрая тихо прочистила горло, прибирая реверс в голосе, который выдавал ее волнение. – Понятия не имею, где ты. Но слушай. Помнишь? Я обещала тебе быть рядом. Так вот, радуйся. Я вот. Здесь, возле тебя. Держу тебя за руку и пытаюсь нести какую-то чушь, – Фрая изнеможенно выдавила улыбку. – Когда мы болтали вместе, это не казалось таким уж сложным. А сейчас. Ума не приложу, что говорить. Но главное. Слушай мой голос. Представь. Только по-честному, Нил. Представь дверь! – в голове у Фраи возник наконец четкий образ, и она этому чрезвычайно обрадовалась. Сжала руку подруги еще крепче и явно с большим и искренним энтузиазмом продолжила. – Точно! Дверь. Видишь ее? Уверена, видишь. Главное, не отворачивайся от нее. Смотри на нее и иди к ней. Поняла? А знаешь, какая она? Дверь эта? Она такая, – Фрая прищурила глаза, пытаясь визуализировать дверь, какой же она должна быть в другом мире, – она знаешь какая? Не такая, как обычная дверь. Это же дверь в небо, все-таки. Да. И... Вот только не злись. Но она... Она разноцветная! Пестрая, такая вся! И!.. – Фрая искренне рассмеялась собственным образам, – в полосочку! Да. Именно! В зигзагах, в горошек, короче, такая чудо-дверь! – Фрая погладила практически безжизненные щеки пациентки. – Да, да. Все, как ты не любишь. Это вот специально. Это я так тебе отомстить решила, – голос Фраи дернулся, но она овладела собой вновь. – Сама виновата. Ты виновата. Говорила тебе. Не выезжай в такую рань. Ну да ладно! – опомнилась женщина и устыдилась собственных обвинений, но она была просто человеком. Нет. Не просто. Любящим человеком и, конечно, ко всей сложившейся ситуации возникали оправданные претензии. – Слушай меня дальше. Дверь. Там, дверь. А еще. Еще там собака. Да. Я знаю, ты любишь собак и доверяешь им. Порою мне казалось, что собакам ты доверяешь куда охотнее, чем людям, – Фрая грустно улыбнулась. – Так вот, там собака. Но я не знаю, какая собака. Знаю, что большая. Ты же не любишь маленьких. Говоришь, мозгов у них нет. Точнее есть, но недостаточно, чтоб тебя боготворить, – женщина прикрыла лицо рукой, и уже было непонятно, смеется она или поддается слезам. – Так что это обязательно большая собака. Может ризеншнауцер какой-то, или дог, а может кавказец. Короче, большая собака. И ты. Ты доверяй ей, пожалуйста. Вот поверь мне. Верь этой собаке! – Фрая обхватила ладонь Нилы обеими руками. – Это очень важно! Я знаю, что ты несносно, паталогически упрямая! Но в этот раз. Прошу. Слушайся собаку, – электрокардиограф предупредил о замедлении биения жизни в теле, душа которого скоро будет где-то очень далеко. – Правильно! Доверяй собаке. Она выведет тебя к свету. И все будет кончено. Но только для меня. Главное – не бойся, – Фрая очень тихо, совсем тихо добавила, изо всех сил сдерживая негативные, печальные эмоции бессилия перед неизбежным прощанием, – и вот еще что. Я... Люблю тебя. И желаю тебе... Пусть это будет не конец, а начало твоего света, – Фрая все же выронила слезу. – Найди все, что ты хотела найти. И пусть Бог... Твой Бог приятно удивит тебя. Прощай. – Датчики хладнокровно констатировали асистолию. Фрая взглянула на монитор, потом в окно, в котором созревал рассвет, поцеловала удивительно быстро хладеющую щеку подруги и покинула палату, встречая последнее утро, в котором они были вместе.