Обыкновенные монстры
Шрифт:
– Вы правы, – сказала мисс Куик.
Бичер поднял длинную серую руку:
– Сегодня мальчик продолжит выступать. До утра он наш.
– Превосходно.
Марлоу заправил рубашку, застегнул подтяжки и уставился на женщину-детектива, мисс Куик.
– Сынок? – обратился к нему мистер Фокс.
Он не ответил. В палатке повисла тишина.
– Марлоу, – медленно и осторожно произнесла мисс Куик. – Я знаю, тебе, должно быть, многое непонятно. И у тебя могут быть вопросы ко мне.
Мальчик пристально смотрел на нее своими бледно-голубыми глазами, как будто старался найти что-то, что могло доказать ее истинную сущность. Мисс Куик молча выдержала
Наконец мисс Куик вздрогнула и неуверенно огляделась по сторонам.
– Что ему нужно? – спросила она.
Бринт насупилась.
– Мадам… – начал Фокс.
Но прежде чем он успел закончить свою мысль, мальчик наклонился к мисс Куик, как бы отвечая на ее вопрос, и что-то тихо прошептал ей на ухо. Женщина-детектив взглянула на Бринт, лицо ее омрачилось печалью. Затем она вновь опустилась на колени.
– О нет, дорогой. Нет, Бринт придется остаться здесь.
Из палатки директоров цирка Элис Куик вышла с сильным желанием ударить что-то или кого-то, в особенности своего работодателя, миссис Харрогейт, прямо по ее жирному лицу или, возможно, Фрэнка Коултона. Она ненавидела свою работу, ненавидела то, что ей приходится делать.
«Бедняжка, – подумала она о ребенке. – И эта несчастная женщина с татуированными руками и печальным взглядом».
Нагибаясь под цирковыми растяжками, она, пробираясь по грязи, прокладывала себе путь к самому большому шатру, желая как можно быстрее вернуться в Ремингтон. Всё, с нее хватит. Пора заканчивать со всем этим. Разыскивать по всему свету сирот, лгать. Не этот несчастный ребенок стал для нее последней каплей. На нее глубоко подействовал тот поступок Овида в Миссисипи, когда он распорол себе руку и достал из нее самодельный нож. Она не забыла и предупреждение Коултона по поводу некоего Джейкоба Марбера, который якобы идет по их следам и тоже охотится на этих детей.
Нет уж. Она выполнит это последнее поручение, доставит Марлоу в Англию. А потом выскажет все Харрогейт начистоту: с нее хватит.
Правда, с этой женщиной, миссис Харрогейт, она виделась лишь однажды, в отеле «Гранд-Метрополитен» на Стрэнде, еще в самом начале. Там царил полумрак, в зеркалах отражались электрические лампы, блестели полированные панели из красного дерева, а с потолка свисали канделябры в виде пылающих колес. В холле с высокими мраморными колоннами и бархатной ковровой дорожкой поджидал мальчик-слуга, проводивший их с Коултоном до лифта. Они поднялись на четвертый этаж; по дороге в карманах плаща она одной рукой сжимала кольт «Миротворец», а другой – латунный кастет.
Коултон провел ее по длинному зловещему коридору, а затем остановился, чтобы повернуть ключ в замке широкой двери, и они вошли в гостиную, на противоположной стене которой тоже были двери: они оказались приоткрыты. Посреди комнаты они увидели маленький китайский столик из лакированного красного дерева. На нем расположился серебряный поднос с дымящимся чайником, а у дальнего окна спиной к вошедшим стояла женщина
– Мисс Куик, – сказала она, поворачиваясь. – Я слышала о вас много любопытного. Проходите. Мистер Коултон возьмет ваш плащ.
– Предпочту не снимать его, – ответила Элис, все так же сжимая в кармане револьвер.
Женщина представилась давно овдовевшей миссис Харрогейт, одной из сотрудников института Карндейл – доверенным лицом этого учреждения здесь, в Лондоне. Элис внимательно наблюдала за ней. Эта женщина походила на экономку во всем, за исключением взгляда. Ей можно было дать лет сорок или даже пятьдесят. Она плавно прошла по ковру, сложив перед собой руки с покрасневшими, словно от щелочи, пальцами, на которых не было ни одного кольца. Ее щеку, переносицу и один глаз покрывало большое фиолетовое родимое пятно, отчего читать выражение ее лица было трудно. Она поджимала губы, будто только что отведала нечто весьма кислое, а в ее темных глазах блестела безжалостность. Косметикой она не пользовалась. На груди у нее висело единственное украшение – серебряный крестик.
– Я уродлива, – призналась она совершенно искренне.
– Вовсе нет, – покраснев, произнесла Элис.
Миссис Харрогейт жестом предложила ей сесть и тут же села сама; после секундного размышления Элис последовала ее примеру. Коултон налил им чаю, а затем растворился в тени, пока хозяйка объясняла, что ей нужно. По ее словам, все было довольно просто, хотя, возможно, и немного необычно. Институт Карндейл был благотворительной организацией, заинтересованной в благополучии особых детей – детей с редким заболеванием, которые не могли получить лечение в других местах. Работа Элис заключалась в том, чтобы разыскивать этих детей, располагая их именами и информацией об их примерном местонахождении. Как только они будут обнаружены, мистер Коултон привезет их сюда, в Сити. А она, миссис Харрогейт, проследит за тем, чтобы их благополучно доставили в институт. Элис должна будет подчиняться непосредственно мистеру Коултону, а он обязуется следить за тем, чтобы ей платили, покрывали все связанные с поисками расходы и прочее. С ней заключат контракт до конца года, и, если институту понадобятся ее дальнейшие услуги, он будет продлен. Миссис Харрогейт заверила Элис, что все это вполне законно, но подчеркнула, что будет необходимо все же проявлять осторожность, а потом выразила надежду на то, что условия покажутся ей удовлетворительными.
Элис разглядывала темный чай в чашке, но не пила его. Она думала о детях.
– Ах, – продолжила миссис Харрогейт. – Вы хотите спросить, как быть, если наши маленькие пациенты не захотят ехать?
Элис кивнула.
– Мы не занимаемся похищениями, мисс Куик. Если дети не захотят ехать, то принуждать их никто не станет. Хотя, на мой взгляд, такое маловероятно. Мистер Коултон… умеет убеждать.
Элис подняла глаза:
– Что вы хотите этим сказать?
– Ну… вы же пришли сюда, не так ли?
Элис почувствовала, как у нее краснеют щеки.
– Вряд ли это то же самое.
Миссис Харрогейт улыбнулась и отпила чай.
– Этим детям станет только хуже, если никто не будет лечить их, мисс Куик, – сказала она через мгновение. – Как правило, этот факт быстро убеждает.
– А их родители? Они приезжают с ними?
Миссис Харрогейт помедлила, наполовину поднеся чашку к губам, а затем наклонилась, словно собираясь поведать великую тайну:
– Все эти дети – несчастные сироты. У них нет родителей, понимаете ли. Они сами по себе в этом суровом мире.