Обыкновенные неприятности
Шрифт:
– Это здорово.
– Может тебе чего-нибудь принести, там фрукты..., почитать?
– Варя, если сможешь, достань где-нибудь маленький приемник, ну такой, чтобы другим не мешал. Я тебе деньги дам...
– О чем ты? Такой приемничек я тебе достану, ни каких денег не надо.
– Спасибо тебе, Варя.
– Ничего, с каждым может случится такое. Я ведь тоже в твоих страданиях каким-то боком задета.
Когда Варька уходит и палата освобождается от посетителей, Валька мне говорит.
–
– Этого не может быть. Всех своих друзей она мне показала и тебя здесь не признала.
– Это точно. Все равно, что-то знакомое.
– А почему тебя не пришла навестить подруга?
– Не знаю, видно еще не знает, что со мной произошло.
– Ты ее телефон - то знаешь?
– Знаю.
– Так попросил бы кого-нибудь, чтобы позвонили.
– Не хочу мать ввязывать в это дело, еще глупость какую-нибудь скажет, а сестер и других лежачих, не хочу просить, зачем посторонних вмешивать в свою жизнь. Вот буду вставать, сам позвоню.
– Чего тянуть, в следующий раз придет Варя попроси ее позвонить. Поверь, эта девушка никому ничего не скажет.
– Ты ей доверяешь?
– А как же.
– Тогда может быть попрошу.
Варя принесла маленький приемник с микрофоном в ухо. Я включил его и в палату ворвались звуки современного шлягера Пугачевой.
– Потише, - просит Варя.
– Спасибо, Варя. Ты не могла бы помочь моему товарищу по несчастью. Это Валя, он мой сосед. Тоже, бедняга, не шевелится. Ему надо позвонить по телефону к любимой девушке, сказать, что он здесь.
– Конечно, конечно. Валя, - она отодвигается к моему соседу, - так что там у вас? Давайте номер, я позвоню.
– Там в столике - говорит Валя, - в записной книжке вложена бумажка с номером. Возьмите ее перепишите.
Варя копается в тумбочке соседа, находит красную записную книжку и выдергивает из не торчащую записку. Вытаскивает из сумочки свою ручку и обрывок бумаги.
– Ой...
– Что такое?
– Ручка не пишет. Я ее сейчас. Ну, вот.
Записная книжка с запиской возвращаются на место.
Через неделю я почувствовал себя хуже. Ноги и нижнюю часть тела полностью парализовало. Профессор крутит снимки у глаз, перебирает анализы.
– А ты у нас молодцом...
– Профессор, это уже все?
– Не болтай ерунды.
– Я и не болтаю. Не хочу быть Островским.
– Ты еще молодой, ведь еще восемнадцати нет, правда.
– Мне семнадцать.
– Вот видишь, должен организм справиться.
– Он уже не справиться. Значит второй операции не будет и я останусь недвижим?
– Ты должен окрепнуть.
– Лучше бы я утонул в ванне, чем пролеживал еще несколько лет на койке.
Он не смотрит мне в глаза.
– Я надеюсь на лучшее.
Профессор уходит, надо мной нависает голова Вальки, он уже может перемещаться по кровати.
– Я все слышал, старик.
– Плохо мое дело, Валька.
– Догадываюсь.
– Скажи мне честно, Валя, твой отец все тебе может достать.
– Конечно.
– Наклонись.
Он склоняет голову и я шепчу ему в ухо.
– Пусть он достанет мне яда...
Голова отшатывается от меня.
– Да ты что?
– Дурак, ты Валька, мысленно влезь в мою шкуру.
Парень перебирается на свою кровать и затихает.
Пришла Варька долго мне рассказывала о своих делах, потом осторожно спрашивает.
– Ну, что сказал профессор? Я поздно пришла и не могла с ним поговорить.
– Что я молодцом.
– Вот видишь, как хорошо.
Валька, прослушивающий наш разговор, неожиданно подал голос.
– Варя, ты звонила моей подруге?
– Звонила. Твоя подруга пообещала зайти к тебе попозже, не сегодня, нет, примерно, на следующей неделе.
– Ты ей рассказала, что со мной?
– Да.
– А она что?
– Сейчас она малость приболела, поэтому не может прийти.
– Понятно.
Варя придвинулась ко мне.
– Хочешь, я тебе еще достану маленький магнитофон, дискет у меня куча.
– Спасибо, мне и приемника хватает.
Когда Варя уходит, я зову моего соседа.
– Валя, подтянись сюда.
Он подбирается к голове.
– Ты не забыл о моей просьбе?
– Нет, но я ее не буду выполнять.
– Прошу тебя, все же выполни побыстрей, я чувствую, мне не кажется, моя левая рука не шевелится.
Он отшатнулся.
– Врешь.
– Нет.
Через два дня в палате небольшая паника, у меня полностью отнялись руки, я парализован. Профессор хмуро прощупывает и царапает меня.
– Чувствуешь чего-нибудь?
– Нет.
Он молча набрасывает одеяло и собирается уходить.
– Профессор, это уже все?
– Не говори глупости. Мы еще поборемся. Я решил, что тебя в общей палате держать нельзя, поэтому через пол часа, после обхода, предоставим тебе персональную.
– Но я не хочу.
– Сам посуди, за тобой сейчас нужен специальный уход, чтобы не трепать нервы выздоравливающим, нет смысла держать тебя вместе с ними.
Вот так, хоть плачь. Только все сестры и врачи исчезли, рядом очутился Валька.
– Коля, я расскажу отцу о твоей беде.
– Спасибо, Валя.
Меня перевозят в отдельную палату. По моей просьбе, сестра включает приемник и звуки вальса Штрауса наполнили комнатку. Теперь один. Господи, спаси.