Обыкновенный принц
Шрифт:
— Иду! — и метнулся в темноту за одеждой.
Через минуту осознал — приснилось! И он с облегчением, выпив вина для успокоения, лёг снова. Однако под утро раздражённый женский голос снова прорвался в дрёму:
— Я справилась сама, не надо помогать, — спокойно, разборчиво и с долей претензии в тоне.
Он машинально уточнил:
— Отлично. Я думал, мне приснилось. А кто вы, я не расслышал?
В ответ ему грубо напомнили о бездне, посоветовав отправиться туда, чтобы найти себе подходящую компанию таких же придурков. Больше незнакомый женский голос не сказал ни слова, а сон Вэйланда прошёл окончательно. К вечеру нового дня он списал
И только много позже, перебирая все странности, он предположил, что его блестящая прозорливость ещё тогда кричала ему, буквально прямо в уши, а он не придавал значения метафорическим знакам, которые посылал сам Создатель.
Весь последующий месяц стабильно само-испепелялись драконы, то тут, то там. Чума распространялась по Ааламу, не трогая простых людей. На фоне этих неподдающихся влиянию событий Вэйланд радовался, что хотя бы не приходится контролировать отшибленного мастера. Однажды заглянув на Остров, узнал о победе Сергия, помощника Рифелура, посмеялся и поинтересовался у Тео, зачем тот поддался.
— Я не хотеть быть главный мастер. Мне не нравиться дворцовые интриги. Я далеко от это.
И доказал обратное, четыре дня назад. О да, как он был «далёк”, этот Тео! У Вэйланда земля из-под ног ушла, когда он узнал о беспросветной глупости своего протеже. Подставил так подставил!
Объяснения пожелал выслушать Либерис лично и — хвала Создателю! — поверил правде. Ректора не арестовали, только Ярвуд попросил не уезжать из Аалама, пока расследование не закончится.
Вэйланд немного успокоился, а потом Аалам сотрясла другая новость — домой возвращались остатки трёх саев. Злые, требующие обещанного от Совета — свободы и денег за обман. Они шли, ловко, быстро и методично подчиняя себе все селения, встречавшиеся на пути. Оставляли там своих на тот случай, если в столице их не пожелают услышать. Дойдя до Предлесья, они разбили лагерь, отправили парламентёров во дворец и, однако, послушно ждали ответа. То, что они не ворвались в Аалам, безусловно стало заслугой отряда, состоящего из образованных знатных академистов, владеющих не только оружием, но и полезной риторикой. Туда должен быть поехать Вэйланд, но, ввиду выше упомянутых обстоятельств, вместо него отправился заместитель — Лестер-эве Дифатер.
По полученным сведениям от разведчиков, в обход Аалама, некоторые безродные возвращались домой — те, чья личность была идентифицирована третьим саем: отшибленные верили, что, оказавшись в родных краях, быстрее вспомнят свою суть. Но остатки третьего сая, на гибель которого надеялись, всё ещё в состоянии был разнести Аалам.
В столице лавочники начали спешно заколачивать витрины досками, вывозить товар на север. Аалам будто готовился к войне, и его красноречивая заколоченная отчуждённость донельзя нервировала всех. Всех, кажется, кроме Либериса, который приказал провести намеченный ещё месяц назад, когда была королева, большой предтурнирный бал. Вэйланд, как и прочие, недоумевал: неужели нельзя отменить развлечения? Но потом вспомнил мудрость короля, которая оставила подозреваемого ректора на свободе, и отправился проверять свой парадный костюм на соответствующий событию вид.
Одно расстроило. К моменту получения от короля приглашения, в котором указывалось не только имя Вэйланда, но также его супруги и детей (!), Лорайн с Пелэгеей и Ремусом уже находились в родовом замке Риузов, подальше от бунта. Пришлось умолять их вернуться, доброго короля не стоило обижать отказом. Вэйланд дал себе слово, что любимая жена и дети вернутся к родителям сразу после бала, не дожидаясь незапланированных новых сюрпризов. Если что, потом можно будет сослаться на скорость доставки сообщения: мол, посыльный не догнал повозку.
А третьему саю пообещали дать ответ послезавтра, и пока командировали туда вдоволь провианта да вина, чтобы ожидавшие помилования с голода и от скуки не решились нарушить перемирие. Вэйланд мимолётно представил картину: если преступникам сообщат, что настоящей причиной задержки ответа стал бал, справедливой ярости не избежать. Хотя, опять же... Кто наверняка знал стратегию Либериса? У Ярвуда после случившегося позора ничего не разузнаешь, да и другие связи не помогут.
Вэйланд отложил вопросы без ответов и сосредоточился на долге ректора. После допроса алазонок, которые в самом деле оказались невиновными, их, не зная, куда девать, направили временно, до особого распоряжения Либериса, в Академию, где началось то, чего боялись основатели.
Началась тихая, безмолвная холодная война между парнями и гордыми девицами. Мастер Сергий, принявший отряд алазонок в управление, истязал их нагрузками. Девицы терпели, но свирепели от усталости, на любое мало-мальски обидное слово парней вскидывались, готовые толпой растерзать хама. Вэйланд устал разбирать жалобы, и только отъезд большей части академистов навстречу третьему саю охладил головы оставшихся в Академии шутников.
Сейчас, в эту минуту, он застёгивал пуговицы на парадном костюме. Договорились, что жена с детьми приедет ко дворцу сама, а Вэйланд, чтобы не дразнить своих невидимых соглядатаев, будет работать у себя в кабинете и покажется для встречи супруги с детьми, которых во дворце фрейлины уведут в отдельное помещение и будут развлекать, уложат спать, если потребуется.
Зачем в этот раз Либерису понадобились дети? Это совсем было непривычно...
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Зандера:
— Эве, к вам девица. Говорит, это срочно. Я просил её прийти завтра…
Ректор ругнулся. Опять чем-то недовольны?!
— Пусть зайдёт.
Но посетительница его удивила. Ею оказалась любовница мастера Тео, которую он отправил домой в день побега королевы. Позаботился о безопасности, так сказать. Заботливый… И предусмотрительный! Значит, всё знал заранее!
На юг, за Айей-безродной, уехал отряд дознавателей и, по расчётам ректора, должен будет вернуться только послезавтра. Значит, она никуда не делась, затаилась в Ааламе...
— Лучей Алатуса, эве ректор! — она сдержанно поклонилась.
— Чем обязан? — Вэйланд решил пока не показывать радость от нечаянного «приобретения». — Ваше имя?
— Айя, дочь Уилбера-безродного, Межземелье, — девица сложила руки на животе, а лицо её красноречиво пылало, глаза лихорадочно горели.
«Да ведь про нашего мастера пришла спрашивать!» — догадался Вэйланд и рассмеялся невольно:
— И чего же вам угодно, милая? Похлёбку недосолили, опять парни задирают или кровать неудобная?
С пару мгновений в её глазах боролись непонимание вопроса и желание выяснить то, за чем пришла. Она перевела взгляд на артефакторный диск, украшающий грудь ректора — детектор лжи.
— Прошу меня простить, я надела эту форму, чтобы меня пропустили во дворец, — девица дерзко подняла лицо. — Я распрощалась с алазонками четыре дня назад. Хотела уехать домой, но передумала и вернулась. Я… люблю мастера Тео…