Обыкновенный принц
Шрифт:
Он вспомнил о любовнице мастера. Какой ещё ценой Вэйланд сможет откупиться от подозрения Ярвуда? Сдать девчонку...
В груди стало тесно: совесть напомнила о себе. Однако стоило перевести замерший взгляд с портьеры напротив — на супругу, возле которой визжали их с Лорайн дети (“Мама поймать не может меня!”), и совесть замолчала. Девица поступила глупо, но Лорайн ни в чём не виновата...
— Расступитесь! Его величество желает навестить детей! — сказали где-то неподалёку, и задумавшийся Вэйланд вздрогнул.
В сопровождении Советников Либерис шёл первым, с большой нарядной куклой в руках. За ним слуги несли огромные корзины с игрушками. Фрейлины ахнули и начали
Расстояние между смеющейся Лорайн и королём сокращалось. Он видел происходящее, но поднял руку — не вмешиваться. Просто встал посередине, не отпуская куклу, на которую уже алчными глазами пялились девочки, и Лорейн дошла, нащупывая руками воздух, пока не прикоснулась ими к кукле, королю, его плечам.
Распознав в пойманной “мышке” кое-кого покрупнее, она стянула повязку и, естественно, растерялась. Со своего места Вэйланд видел её продолжающие смеяться после игры глаза, раскрасневшиеся щёки и выбившиеся из причёски у лица тонкие локоны; невольно вспомнил ту соблазнительную девицу мастера, его Лорайн была не хуже и даже сочнее, взрослее, более оформившаяся телом... А у той даже толком грудей не видно...
— Лорайн-эве, если моя память мне не подводит? — слегка поклонился король, когда смущённая дама застыла в реверансе, не смея поднять глаз и дрожащей рукой машинально поправляя локон. — Да полно вам, я тоже, так сказать, не против игры, кхе-кх. Ибо дети — наше будущее, так заповедал нам Создатель...
Королю подставили кресло, он сел и пожелал видеть рядом с собой Лорайн и всех детей. Так в окружении “будущих камериров” провёл полчаса. Спрашивал Лорайн, какие сложности возникают при воспитании молодого поколения, не забирает ли служба Вэйланда-эве у семьи. Обращался и к детям. Чей-то мальчик пролепетал неразборчиво свою глупую наивную историю, и Либерис засмеялся, за ним — фрейлины захихикали, а свита расцвела от счастья.
Затем король обратился к Пелэгии, спросил, нравится ли ей кукла, локоны которой, сам, вероятно, того не замечая, накручивал на палец во время беседы. Вручил куклу и “вспомнил” про другие подарки. Дети тут же забыли было про короля, но успокоившаяся Лорайн быстро вернула обстановке прежний чинный дух, и даже мелкая малышня достойно поблагодарила Его величество за подарок.
Вэйланд бы расплакался от умиления, подобно некоторым фрейлинам, однако на душе творилось мутное. Если Лорайн придётся его защищать перед Либерисом, то какой же он мужчина после этого? “Отдам девчонку, бездна с ней!” — решил с тяжёлым сердцем Вэйланд, мысленно возвращаясь к единственно имеющейся возможности реабилитироваться. А та наверняка знает про Самар-эве больше, чем остальные...
Раздав подарки и напоследок напомнив собравшимся, что “все мы — большая семья и должны заботиться друг о друге”, Его величество удалился. Позже Вэйланд узнал, что на старших детей его не хватило, поэтому им просто раздали игрушки и заставили заочно поблагодарить щедрого дарителя.
Бал продолжился. В зал, где кружились пары, начали вносить горячие мелкие закуски для затравки аппетита, ведь впереди был ещё ужин.
Понемному уставали все, ибо в начале бала часы в приёмной отсчитали девять, а “ужин” обещали в час по полуночи. И тем не менее все терпели: чувствовалось, что главное событие ещё не наступило. Либерис то появлялся, то уходил, опираясь на трость (Вэйланд невольно удивился: прежде повелитель не позволял себе внешней слабости), или просто сидел вяло на троне и беседовал с камерирами
Приближалась полночь. Наигравшиеся и сытые дети к этому времени засыпали в самых неудобных позах и в обнимку с игрушками, поэтому Вэйланд уже собирался отправить Лорайн с уснувшими детьми, как планировал, в восточное поместье, но в зале затихла музыка, забегались слуги, унося разносы с кубками и закусками, которые не успели съесть.
— Пойдём, — он подставил супруге локоть. — Надо быть там, а дети ещё не скоро проснутся, они слишком устали.
Толпа в зале отхлынула к стенам, оставляя середину свободной, чтобы отовсюду был виден главный на этом празднике — Его величество. Слуги приносили стулья для дам, их спутники вставали рядом, исключение сделали для Рифелура-эве, проспавшего весь бал, несмотря на громкую музыку, феоманта Сирнанноса и ещё троих таких же пожилых Советников.
Отсутствовавший на момент организационной суеты король вошёл вместе с боем часов, оповещавших о начале нового дня. Либерис любил знаковые числа, и полночь, вероятно, была избрана для речи не просто так. Он встал, опираясь на крупный набалдашник трости, и медленным взглядом обвёл присутствующих. Стало так тихо, что донеслось хныканье чьего-то малыша из детской залы, но никто из камериров не повернул в ту сторону голову.
— Моя семья!.. Сегодня я смело могу назвать всех вас моей семьёй, большой, славной и надёжной. Вместе мы преодолевали с вами трудности и строили этот прекрасный мир, доставшийся нам в наследство от нашего Праотца — Создателя. Все эти годы мы были признательны тем нашим предкам, которые построили наш Аалам и отдали все свои силы, чтобы укрепить его от вторжения врага. Мои предшественники вернули границы нашего государства. Все, кроме одной, и вы все знаете, о чём я говорю. Враг использовал нашу доверчивость, порядочность и стремление к миру, чтобы вероломно проникнуть в наши земли, наши сердца, наши души... Мы сами не подозревали, в какой опасности находится мир Алатуса этот год, и наконец свершилось: наш враг показал свой истинный лик. Лик оборотня. Убийцы. Отравителя души. Враг был среди нас, но умело скрывался. Он смеялся нам в лицо. И пока мы доверяли ему, он плёл свои сети. Надо признать, удачно. У врага всё получилось, к нашему великому сожалению. Мы обмануты. И когда я говорю “мы”, то имею в виду не только себя, но и вас, и весь наш народ...
Вэйланд покосился на Ярвуда, не он ли писал речь Либерису, уж больно риторика была знакома. И всё ждал, когда король озвучит официальную версию о побеге Кассандры.
—... Наша дражайшая супруга Кассандра Хедуанн Аллезия ан-Дисан подверглась жесточайшему ментальному влиянию нашего врага, её и без того слабое здоровье было подорвано. Враг ударил нас в самое сердце — внушил Её величеству недостойные мысли, склонил к поступкам, угрожающим целостности мира Алатуса. Мы не подозревали, что враг среди нас. И пока мы были беспечны, враг проник в Аалам, похитил наших драконов, наше достояние и нашу защиту. Мы были поражены в сердце вероломством врага, его цинизмом и готовностью нарушать все моральные законы нашего Создателя...
“Хм, ловко получилось, — Вэйланд не мог не оценить пируэта: — Кассандра то ли жертва, то ли преступница. Теперь народу можно будет скормить любую подходящую версию. Обе будут верны”.
— ... Мы скорбим по утрате нашей возлюбленной супруги, а также нашей дочери, похищенной против её воли. И к нашему счастью, Его высочество Аргуса Исэйаса Амидат ан-Дисан оборотням не удалось похитить, хотя его ментальному здоровью и нанесён непоправимый вред. Да проклянёт Создатель вероломных оборотней!..