Очаг поражения
Шрифт:
– А разве не так? Если Он есть, значит, это Он создал и окружающий мир, и ситуации, в которые мы попадаем! – возмутилась Наталья.
– В этом и проблема. Ты привыкла перекладывать ответственность за свои дела и поступки на других.
– Трудно не согласиться, виноваты все: и грязь, и золото, и нищета, и роскошь, и ненависть с любовью пополам!
– У каждого человека есть выбор. Можно пойти, можно остановиться, повернуть направо или налево, в конце концов, всегда есть возможность вернуться. – Девчушка высказывала абсолютно
– Но ведь для Него наша жизнь – игра. Если бы Он не играл, а просто наблюдал за происходящим, давно загнулся бы от скуки… А так постоянный матч-реванш с самим собой. Не получилось конкретно с этим человеком в этой жизни, переиграет с другим в другой… – Наталью испугал ход собственной мысли, и она чуть не сорвалась на визг: – Нет! Это невозможно! А как же любовь – бесконечная и всепрощающая?
– Ему важен не результат, а сам процесс. Как ты не понимаешь? Никто не требует победы! Да и какая здесь может быть победа? – казалось, девочка хотела прекратить разговор.
– Постой, не уходи! Я тебе верю, но я хочу понять!
– Вот! Это и есть твое право выбора – вправо, влево, вперед, назад. Выбор в понимании. Слепая вера без понимания Ему неинтересна.
– Значит, любовь, ненависть, хаос, охватывающий мир – все игра? – Наталью колотила холодная дрожь.
– Ты сама недавно сказала: «Хочу играть с самым сильным противником!» Не помнишь? – девочка заглянула Наташе в глаза, и взгляд ее проникал в самые глубины сознания, отчего ту бросило в жар.
– Ведь эту фразу я никому не озвучивала. Я просто записала в своем сгоревшем дневнике.
– Чтобы начать игру – необходимо иметь достойного противника. Игра не имеет смысла, если противник не равен по силе, – промолвила девочка, расправила сложенные за спиной крылья и взмыла в небо.
Сани остановились. Возница подошел к воротам и постучал. Во дворе громко залаял пес.
– Тихо, Шайтан, – крикнула женщина. – Это ты, Коля?
– Отворяйте да гостей встречайте! – радостным возгласом всполошил вечерний лес Митрич.
Ворота отворились, и сани въехали во двор, огороженный плотным частоколом. Молоденький паренек в валенках и тулупе, явно много больших по размеру, чем требовалось, поспешил запереть ворота, а Наталья тем временем огляделась по сторонам.
Добротный сруб, сложенный из толстенных бревен, выглядел весьма внушительно благодаря крыльцу-веранде и балкону на втором этаже. По правую сторону от него красовалась бревенчатая криница под резной крышей. По левую, почти примыкая к избе – летняя кухня-беседка. А чуть поодаль, под сенью огромных сосен, хозяйственные постройки. На крыльце стояла хозяйка в накинутом на плечи пуховом платке.
Парень, в тулупе с чужого плеча, закрыл ворота и подошел к саням.
– Юра, – представился приезжим.
– Наташа. Мальчика зовут Колей, а девочку Настей, – гости вылезли из саней, и хозяин повел лошадь к хлеву.
– Давайте ваши вещи, я помогу занести их в дом, – сказал Юра, беря рюкзак и небольшие сумки.
– Подожди, Юра, – остановила его женщина. – Лиза как себя чувствует?
– Вы знакомы с моей женой? – удивился парень.
– И очень близко. Она – моя родная сестра.
От услышанного Юра остолбенел. В мозгу вспышкой всплыл рассказ Феликса о супруге, Лизиной сестре, женщине, из-за которой все оказались на грани жизни и смерти.
– Мне думается, вам не стоило сюда приезжать, – Юрий преградил Наталье дорогу. – Я не пущу вас в дом…
– Юра, все, что было, это ужасная ошибка. Я изменилась. Я хочу стать другой!
– Убитые вами люди – это не ошибка, а преступление. Ваше место в тюрьме! А лучше – в гробу!
Дети, державшие Наталью за руки, громко заплакали. На шум вышла хозяйка.
– Чего плачете? В дом, скорее! Я вас молоком с малиновым вареньем угощу.
– Петровна, это сестра Лизы, – сказал Юра. – Это она хозяйка свалки, где нас всех чуть не убили. Гнать ее надо!
Хозяйка в ужасе прикрыла рот руками. Ей стало не по себе. В голове не укладывалось, как мать двоих детей могла совершить то, о чем поведали Юра и Лиза.
– Что за шум, а драки нет? – подойдя, поинтересовался хозяин.
– Николай Дмитриевич, это Лизина сестра, жена Феликса. Она хочет его убить. И нас пыталась. Потому мы и у вас.
– Неужто ты на самом деле такое сотворить хотела? – обратился к Наталье Митрич.
– Да. Но это было моим заблуждением. Я глубоко раскаиваюсь. Я буду просить у каждого, обиженного мной, прощения.
– Не верьте ей, она людей, как мух, давила! – закричал Юрий. – Она и нас уничтожит.
Наталья, не произнеся ни слова, опустилась на колени, и поза ее была очень красноречива. В ней было и желание убежать от прошлого, и мольба о прощении, и готовность понести наказание…
– Значит, так, – произнес Митрич. – Я здесь старший и хочу сам во всем разобраться. На улице холодно, да и темно становится, поэтому продолжим разговор в избе. Все в дом. Мать, бери детей и веди в гостиную. Затем ступай к младенцу, а Лизку к нам на кухню позови. Да не говори ей, кто приехал. А мы через минуту придем.
…Наташа, не раздеваясь, прямо в заснеженных валенках, стояла у окна и вглядывалась в темноту. Подпирая дверной косяк, Юра нервно мял в руках шапку. Хозяин сидел на низеньком стульчике у горящей печи.
Тихонько, как кошка, мягко ступая по домотканому половику, в кухню вошла Лиза. Мужчины не спускали с нее пристальных взглядов, ожидая реакции. Заметив стоящую у окна женщину, Лиза бросилась к ней.
– Наташа! Сестренка! – воскликнула она и прижалась к холодной спине.
Наталья обернулась, положила Лизе руки на плечи, желая обнять сестру, но, казалось, на это не осталось сил. Ноги ее подкосились, руки бессильно соскользнули с сестриных плеч, и Наталья рухнула на пол, причитая: