Очарован наповал
Шрифт:
— Хочешь со мной прогуляться?
По грязной дорожке Париса идет за ним к замку.
— Крепкопопик, ты как, ничего? — спрашивает она, когда они оказываются за пределами слышимости съемочной группы.
— Ага, просто… — Чарли делает три глубоких вдоха. Париса — его лучшая подруга. Его лучшая подруга-пансексуалка, которую эта новость вряд ли шокирует. — Я хочу кое-что тебе сказать.
— Ну наконец-то! — говорит Париса, тащит его на сухую скамью в стороне от тропки, и они садятся на свои куртки. — Я тебя слушаю.
Чарли делает еще три
— Возможно, я неравнодушен к Деву. Возможно, я его целовал.
— Господи, неужели? — монотонно переспрашивает Париса. — Я глубоко потрясена твоим неожиданным откровением.
— Так ты знала?
— Догадывалась. — Она пожимает плечами.
— Но как?
— Ты говоришь о нем довольно много, а когда смотришь на него, у тебя каждая клеточка тела расслабляется, — бесстрастно отвечает Париса, а Чарли чувствует себя раздетым донага, разоблаченным перед целым миром. — К тому же, едва я его увидела, все стало понятным. Дев — твой тип.
— Ты считаешь, что мой тип — шестифутовые тощие парни с неудачными стрижками?
— Объяснить не могу, но, да, я так считаю.
— И ты на меня не злишься?
— Не злюсь? Крепкопопик, ты ведь знаешь, что в реале замуж за тебя я не хочу?
— Знаю, но ты же послала меня сюда, чтобы я обручился с девушкой, поэтому…
— Если честно, твое целование с продюсером — самое лучшее, что когда-либо случалось на этом гетеронормативном говношоу.
Чарли ждет, что Париса окончательно растопчет его и добьет. Ждет, что она велит скрывать свое новое чувство. Разумеется, ничего подобного Париса не делает.
— И это… все? Это все, что ты мне хочешь сказать?
— Не вижу нужды приплетать сюда кризис сексуальной самоидентификации, — заявляет Париса, пренебрежительно маша рукой в сторону экскурсионной группы шумных французских подростков. — Если, конечно, ты не хочешь приплести сюда кризис сексуальной самоидентификации. Ты боишься того, что тебя тянет к парням?
— Вообще-то нет, — отвечает Чарли. — К тому же я не уверен, что меня тянет к парням. То есть к парням во множественном числе.
— Ты к женщинам сексуальное влечение испытываешь?
— Не знаю… Кажется, нет. Никогда прежде не испытывал. — Чарли припадает к мягкому боку Парисы. — Что, по-твоему, это значит?
— Так ты хочешь приплести сюда кризис сексуальной самоидентификации? Ладно. Допускаешь, что ты асексуален? — спрашивает Париса как ни в чем не бывало, без капли нажима или осуждения. Чарли не верится, что за четыре года дружбы они не касались этой темы. Чарли гадает, сколько раз Париса хотела завести разговор и терпеливо ждала, когда он предоставит ей хоть тень возможности.
— Всерьез я никогда не задумывался, но… судя по последним событиям… Нет, вряд ли я асексуален. Отторжение у меня секс точно не вызывает.
— Отторжение испытывает не каждый асексуал. Асексуальность — это целый диапазон. — Париса держит одну руку в двух футах от другой, словно измеряя расстояние для очень маленькой
— Очень познавательно.
— Я лишь о том, что ты можешь западать на парней, но при этом быть демисексуалом. Это значит, сексуальная привлекательность для тебя неотделима от эмоциональной связи. Или же ты демиромантик, или грейсексуал.
— Не знаю, принципиален ли для меня точно подобранный ярлык. — Чарли морщится.
— Ярлык не принципиален, — подтверждает Париса. — Ты не обязан ни подбирать его, ни совершать каминг-аут, ни когда-либо перед кем-либо объясняться. Но при этом… — Париса опускает руки, показывающие диапазон, и одной обвивает Чарли плечо. — При этом порой ярлыки полезны. Порой они снабжают нас терминами, помогающими лучше разобраться в себе. Еще порой они помогают найти социальную группу и выработать чувство принадлежности к ней. То есть без точного ярлыка ОКР ты не смог бы получить нужного лечения, верно?
Чарли смотрит на грязную дорогу, петляющую вверх по склону к замку.
— Именно так оно и есть. По ощущениям всю мою жизнь меня рассовывали по разным коробкам с разными ярлыками. Не уверен, что мне нужно больше коробок для саморассовывания.
Чарли чувствует кивок Парисы.
— Справедливо, и, по мне, так сексуальность подвижна, но хочу, чтобы ты знал: ты вправе испытывать к Деву любые чувства, даже если они не вписываются в чью-то бредовую систему понятий о правильных отношениях. Ты вправе хотеть романтики без секса или секса без романтики. И те и другие чувства абсолютно уместны. Ты имеешь право на отношения в любой желаемой тебе форме.
Чарли затаивает дыхание, словно желая чуть дольше задержать в груди безоговорочную поддержку и непоколебимую любовь Парисы.
— Для меня это очень важно, только… — Чарли резко выдыхает и выдает: — А что, если с Девом я вдруг хочу и того и другого?
— Ой…
— А Дев со мной ни того, ни другого не хочет.
— Звучит крайне маловероятно.
Чарли выкладывает Парисе все — про тренировочные свидания, про тренировочные поцелуи, про сценарий и осознание собственных чувств, сделанное в три утра; про инцидент с бурбонными пятнами, про порции текилы и Леди Гагу.
— А теперь он симулирует грипп, чтобы избегать меня, потому что того же, что я, не чувствует.
— А что чувствуешь ты?
— В смысле?
— Ты сказал, что Дев не чувствует того же, что ты. Так что чувствуешь ты?
Чарли хочется медленно отступить от вопроса, словно это бомба, которая вот-вот взорвется у него в руках.
— Я чувствую очень много, — неожиданно для себя отвечает Чарли. Он бежит к бомбе, целиком открываясь ее разрушительной силе. — Я постоянно о нем думаю, постоянно хочу говорить с ним, касаться его, смотреть на него. Хочу, чтобы он смотрел на меня так, как до него не смотрел никто. Это… ерунда полная.