Очаровательная незнакомка
Шрифт:
Энджелин, сонная и плохо соображающая, тупо уставилась на банкноты:
– Где ты взял эти деньги, папа?
Ей мгновенно припомнился разбитной янки и его предложение продать ему жеребца. Она в ужасе вцепилась в руку отца:
– Ты ведь не продал Храброго Короля, правда?
Генри озадаченно посмотрел на дочь. Почему ей пришла в голову такая мысль?
– Конечно, нет! Жеребец твой, и ты это знаешь.
– Тогда откуда же у тебя эти деньги?
– Да так, перекинулся немного в картишки.
Энджелин вскочила с постели. Ее глаза метали молнии.
– Ты играл в карты, рискуя нашими последними
Она все еще не могла поверить, что ее отец способен на такое безрассудство.
– Ну-ну, дочка, не заводись. Я ведь выиграл, разве не так?
– А если бы проиграл? Что мы делали бы тогда? – Энджелин в отчаянии всплеснула руками. – Ты же знаешь, мы направляемся в Миссури, где нас никто не ждет. У нас там нет ни знакомых, ни крыши над головой. Как же ты мог сесть играть, даже не задумываясь о последствиях?
Как ни старался Генри избежать выговора, ему это не удалось. С унылым видом повесив сюртук и шляпу на крючок, он отвел душу, привычным образом укорив дочь:
– Несчастный я человек! Ты, моя девочка, с годами становишься точь-в-точь как твоя покойная бабка! Она вот тоже никогда не замечала в людях хорошее, разве что в себе самой…
Взобравшись на верхнюю койку, старик заключил свою тираду философским выводом:
– Стараешься-стараешься как лучше, а никто и слова доброго не скажет.
Высказав все, что наболело на душе, Генри закрыл глаза, и вскоре его ворчание уступило место мерному храпу. Энджелин же, безнадежно махнув рукой, начала пересчитывать деньги.
Глава 3
На следующее утро Энджелин пришла к выводу, что ее терпению и самоотречению пришел конец. Вчера у нее маковой росинки во рту не было («А отец тем временем играл в карты, рискуя проиграть все наши деньги», – сказала она себе). Ну нет, больше она не позволит сделать из себя дуру! С этой мыслью девушка, преисполненная решимости, засунула несколько банкнот к себе в сумочку.
Затягивая потуже корсет, Энджелин услышала, как громко протестует ее голодный желудок. Если до сих пор у нее и оставались какие-то сомнения относительно того, прилично ли купить еду на выигранные в карты деньги – а, по правде говоря, сомнений у нее почти не осталось, – то теперь эти недвусмысленные желудочные призывы прозвучали как боевой клич, воодушевивший голодного и отчаявшегося воина.
Сей доблестный воин облачился в кринолин, нижнюю юбку, бело-розовое платье из канифаса и, схватив сумочку, ринулся по лестнице, ведущей к котельному отделению. В главный салон Энджелин вбежала с решимостью и отвагой, которые сделали бы честь любому настоящему вояке.
Немедленно рядом с нею как из-под земли выросли два официанта, облаченные в униформу, и вскоре Энджелин уже сидела за покрытым льняной скатертью столом, на котором красовались изысканный китайский фарфор и серебряные приборы. Над столом витал восхитительный аромат, исходивший от свежесрезанных розовых бутонов, готовых вот-вот распуститься. Цветы стояли в красивой хрустальной вазе. Один официант налил Энджелин шампанского в бокал из уотерфордского хрусталя, [4] а другой, ловко постелив ей на колени льняную салфетку, с поклоном подал меню, после чего оба скромно удалились,
4
Уотерфордский хрусталь – резной хрусталь для производства посуды, который изготовлялся в г. Уотерфорде (Ирландия) с 1729 по 1851 г.
– Советую взять омлет с куриной печенью.
Энджелин подняла глаза и увидела рядом с собой смеющегося Руарка Стюарта.
– Вы позволите присоединиться к вам?
И, не дожидаясь ответа, сел. По сердитому лицу девушки Руарк догадывался, что она не очень-то рада его обществу, и решил действовать без промедления. На то были свои причины. Когда некоторое время назад Руарк вышел из каюты, направляясь в главный салон, он был немедленно атакован Мейсоном Деннингом, своим деловым знакомым из Сент-Луиса, и приглашен позавтракать вместе с семейством Деннингов.
Банкир путешествовал в компании дочери и сварливой жены. С первого взгляда было ясно, что он находится у нее под каблуком. Эта недалекая женщина решила воспользоваться совместным путешествием, чтобы навязать свою дочь Руарку. Сама по себе девица была не так уж плоха, но имела отвратительную манеру говорить в нос, что весьма действовало Руарку на нервы.
Поэтому, завидев входящую в салон Энджелин, он не мог поверить своему счастью. Ее присутствие давало возможность отделаться от назойливых Деннингов, сославшись на заранее намеченную встречу. Извинившись, он направился прямиком к столику Энджелин.
– Восхитительны также булочки, – как ни в чем не бывало, продолжал Руарк, не обращая внимания на недовольство Энджелин. – Пьер, здешний шеф-повар, прибыл из Франции.
Энджелин бросила на собеседника сердитый взгляд поверх меню:
– В той же корзине, что и шампанское, я полагаю.
Руарк откинул голову назад и громко захохотал. Все трое Деннингов как по команде обернулись, с неудовольствием отметив, как весело и беззаботно звучит этот смех. Увидев же, как Руарк склонился к молодой женщине за столом и что-то негромко говорит ей, Синтия Деннинг скорчила недовольную гримасу.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, Энджелин.
Девушка отложила меню и пронзила Руарка сердитым взглядом.
– Что-то не припомню, мистер Стюарт, чтобы я разрешила вам такие вольности.
Она намеренно произнесла эти слова в протяжной южной манере, еще раз подчеркивая, как уже было однажды, существующую между ними разницу.
– Примите мои извинения, миссис Хантер.
Постепенно Руарк начинал распутывать тайну, окружавшую эту женщину. Она явно не принадлежала к числу пассажиров первого класса, и поэтому он ни разу не видел ее прежде в главном салоне. У них с отцом, похоже, было мало денег, вот почему старик украдкой совал в карманы еду. Когда Руарк впервые стал свидетелем этой сцены, она лишь позабавила его; теперь же он догадался, что еда, по всей видимости, предназначалась для Энджелин. Оставалось разгадать еще одно – как случилось, что эта обворожительная женщина стала обладательницей чистокровного скакуна. Ну ничего, в свое время он найдет ответ и на этот вопрос. А пока будет просто наслаждаться обществом самой красивой женщины, какую ему когда-либо доводилось видеть.