Очень долгое путешествие, или Инь и Ян

Соловьёва Яна

— Дружище, ты же знаком с Йен.

— О да, и знакомился бы и дальше исключительно по переписке. Хотя и это перебор.

— Что ты собираешься делать? — спросил Весемир.

— Я должен ехать, и как можно быстрее. Это как-то касается Цири.

Весемир задумчиво произнёс:

— Путь к Вызиме неблизкий, несколько дней или даже неделя погоды не сделают. Я предлагаю такой вариант. Я, ты и Яна выйдем вместе. В Больших Износках или чуть дальше разделимся — ты проводишь Яну в Верген к Иорвету, а я

через Ард Каррайг спущусь по реке до замка Ла Валеттов и оттуда двину в Вербицы, чтобы перехватить Йеннифэр, если ты задержишься. В Вергене Яна пойдёт своим Путём, а ты присоединишься ко мне.

— Наверное, так и стоит сделать, но затягивать нельзя, — Геральт повернулся ко мне: — Сколько тебе нужно времени, чтобы восстановиться?

— Понятия не имею, — я развела руками, — меня никогда раньше не кусали виверны.

Эскель поднял взгляд.

— Неделю. Через неделю шрам полностью зарубцуется, и ты сможешь ехать. Я дам тебе в дорогу запас эликсиров и мазей для полного восстановления.

— Значит, решено, — Геральт хлопнул рукой по столу. — Через неделю отправляемся. А теперь мне необходимо надраться.

— Всем необходимо надраться, — весело поддакнул Ламберт.

Я тоже была бы не прочь надраться. При мысли, что нужно покидать Каэр Морхен, где я провела девять месяцев, мне стало не по себе. Я, конечно, понимала, что не могу сидеть тут вечно, но голос разума ничего не мог поделать с подступившей тоской.

— Пойдём, я сменю тебе повязки, — позвал Эскель. — Потом я буду не в состоянии, таков мой план на сегодня.

Мы поднялись ко мне. Под медным чайником Эскель тщательно и долго мыл руки ламбертовым мылом.

— Раздевайся.

Я заколебалась.

— Яна, от того, что ты в сознании, у тебя не выросло ничего нового на теле, — Эскель вернулся и помог высвободиться из рубашки.

Моя левая рука едва поднималась из-за раны на боку. Ведьмак размотал повязку, намотанную вокруг рёбер.

— Лучше, гораздо лучше, — тампоном он зачёрпывал мазь из банки и промакивал рану. — Наверное, дня через три ты могла бы ехать. Заживает отлично. Но лучше всё-таки подождать неделю. Одевайся, и давай посмотрим руку.

Я влезла в рубашку. Под бинтами на запястье красовался будто бы браслет из лилового синяка.

— Сжало знатно, хорошо, что ты была в перчатках — сустав цел. Давай сегодня ещё наложим мазь и повязку, а завтра уже можно будет её снять.

— Эскель, я… Я не хочу уезжать, хотя и знаю, что надо.

— Иди сюда, — я шагнула и спрятала лицо у него на груди. Эскель обнял меня, щекой прижался к макушке, — ты больше не моя ученица, Яна. У тебя свой Путь.

Я обвила его руками, но он отстранился.

— Отдыхай, а я пойду напьюсь. Сегодня моя очередь рыдать.

Эскель резко развернулся и ушёл. Я медленно опустилась

на кровать. Все ведьмаки твердят, что у меня свой путь, а раз уж в каком-то смысле я теперь одна из них, то надо принять, наконец, и это.

***

Похоже, что ведьмаки колобродили до рассвета, так как, спустившись утром на кухню, я застала только Весемира, гремящего сковородкой.

— Доброе утро! — радостно приветствовал он. — У нас вчера не было возможности поговорить. Расскажи, как прошло Испытание Медальона? Королевских виверн в этих местах мы давно не видали.

Я в подробностях расписала своё приключение, опустив только судьбу Старого Грота. Врать Весемиру было невыносимо стыдно, но и подставлять Ламберта не хотелось.

Старый ведьмак внимательно слушал, с особым тщанием расспросил о каждом бое, похвалил там, где я сработала правильно, и подсказал, что нужно было делать в остальных случаях. На рассказе о троллях он ухмылялся в усы и приговаривал:

— Неплохо, весьма неплохо.

Потом вышел в зал и вернулся с томиком по драконидам.

— Пока не можешь тренироваться, изучи. А в следующие дни пробежимся по духам и призракам. Тут их нет, но в большом мире, особенно сейчас, когда кругом война, тебе частенько придётся с ними сталкиваться.

Он поставил на стол канделябр со свечой:

— Зажги.

От неожиданности я растерялась, но вмиг сложила Игни. Свеча зажглась.

— Ну вот, а ты говорила, что не получается.

— Так оно и не получалось, но медальон мне помог.

— Яна, медальон способен лишь усилить то, что есть, он не способен ничего сделать сам по себе, — назидательно сказал Весемир, и мы приступили к завтраку.

В следующие дни я штудировала книги и занималась с Весемиром теорией. С другими ведьмаками я почти не пересекалась, все были заняты своими делами. Я высматривала Эскеля, но он, казалось, избегал меня. Через три дня, действительно, рана на боку зарубцевалась, и повязка уже была не нужна. Я рассмотрела шрам в зеркале — не слишком-то романтичные крокодильи полукруги челюстей спереди и сзади и рваные полоски от зубов. Вздохнула и намазала мазью. Синяк на кисти почти сошёл (местами остались лишь жёлтые переливы), но главное, что к руке полностью вернулась подвижность.

Потихоньку я начала тренироваться. На пятый день решилась выйти на Мучильню, и бег по весеннему лесу неожиданно доставил такое удовольствие, словно я не бежала, а летела. И в этом полёте мне хотелось запомнить как можно больше, ведь неизвестно было, вернусь ли я когда-нибудь в Каэр Морхен.

Настал шестой день. После утренней пробежки я вернулась в замок, и меня перехватил Ламберт.

— Эй, ведьмачка-драный бок, иди сюда!

— Чего тебе, заноза в заднице? — ласково спросила я.