Очень дорого сердцу
Шрифт:
— Дём, не горячись. Он просто хочет, чтобы ты был счастлив. — Поднялась из-за стола и убирала грязную посуду в раковину.
— Я тоже желаю ему счастья. Только двину пару раз, по-братски, чтоб за языком следил.
По глазам видела, что настроен тот был решительно. Чёрт, надо было спасать братишку.
— Беременных бить нельзя! — выдала я фразу подруги, от которой меня вчера вмиг попустило, надеясь, что на Демида это тоже подействует.
— Аль, ты совсем? — Азаров посмотрела на меня, как на
— Не Клим, конечно же. Он всего лишь скоро станет папой…
— Это ты сейчас так шутишь? — Демид стал серьёзным как никогда.
— С детьми, Дёма, не шутят…
— Чёрт, — он устало потёр пальцами глаза, вздохнул и, с явной обречённостью в голосе, резюмировал: — видимо, у него не только за языком плохо получается следить… Ну, и в кого наш мальчик вляпался?
— Азаров! — Моему возмущению не было предела. — Не говори так про Городову!
— ЧТО?! — Демид даже на стуле от удивления пошатнулся. — Как? Когда?!
— Ты меня явно плохо слушаешь, — покачала я головой. — Я же тебе говорила, что Клим и Ленка учились вместе…
— Блин, Аленький, ты тут без году неделя, зато в курсе всех новостей!..
Засвистел чайник, я налила две кружки, поставила их на стол и села:
— Они сами только вчера всё точно узнали. Кстати, — отставила кружку в сторону и, опираясь локтями о стол, подалась вперёд, — расскажите-ка мне, Демид Денисович, как умудрились вы у подружки моей ключи от квартиры выцыганить?
— Ну как-как… — теперь была очередь Азарова оправдываться, — нашёл я её…
— Прям-таки сам? За полдня?
— Аленький, — он взял меня за руку, заставил подняться из-за стола и пересесть к нему на колени (чёрт, не мужчина, а смертельное оружие, знает ведь, что размышлять здраво не могу, когда его полуголое тельце так близко), руками обхватил посильнее, чтобы не вырвалась, — ты же понимаешь, что подруга у тебя замечательная, добра и счастья нам желает… Позвонила и объяснила, что у меня единственный шанс всё исправить…
— То есть никакого ресторана даже не намечалось, — я зло сузила глаза, — просто Городова так бдительность мою усыпляла…
— Насчёт этого — не знаю…
— Я убью её!
— Беременных бить нельзя! — рассмеялся он и крепко меня поцеловал.
Утром Демид разбудил меня, как мне показалось, ни свет, ни заря:
— Аль, просыпайся. Дел куча.
— Дём, иди на работу, дай поспать, — проворчала я и перевернулась на другой бок.
— Не пойду я ни на какую работу! — он снова стал меня тормошить. — Алевтина, подъём! Я полночи не спал…
— Я вообще-то тоже! — напомнила я.
— Я про вторую половину половины, когда ты дрыхла, как сурок… У тебя самолёт в шесть вечера? Значит полпятого нужно быть уже в аэропорту… Так, надо к твоим старикам успеть смотаться…
Уселась на кровати,
— Ай! — вскрикнула я и с удивлением поглядела на кольцо на собственном безымянном пальце, массивным камнем которого больно ткнула себя в веко. — Когда ты успел?
— Пока ты спала.
— Я не поняла, что всё-таки это значит?
— То, что тебе от меня не отвертеться! В этой жизни — точно.
Эпилог
За окном лениво кружились снежинки, придавая городу романтично-праздничного настроения. Давно пора, до нового года всего неделя осталась. Анна Сергеевна, моя наставница, ушла на обеденный перерыв, а я всё возилась в Гранд-Смете[1]. В кабинет вошёл и только потом постучал по открытому полотну двери Мелехов:
— Лик, какие планы на обед?
— Где-нибудь перекусить, Василий Брониславович.
— Что за официоз, дочь? — крёстный поморщился.
— Я — сторонник субординации в пределах офиса, — ответила я с улыбкой.
— Ты — безответственный ребёнок, совсем меня, старика, забросила.
Собиралась была сказать, что своим «стариком» он просто на комплименты набивается, как телефон на моём столе загорелся кнопкой внутреннего вызова. Не глядя, включила громкую связь.
— Лика Павловна, — голос администратора Тани звучал взволнованно, — тут мужчина какой-то странный Алевтину Азарову спрашивает… Я ему объясняю, что у нас таких нет, а он настаивает… А я только одну Алевтину на всю фирму знаю… — Таня прекратила запинаться и перешла на шёпот: — Мне кажется он буйный, может, охрану…
— Не надо охрану! — вскрикнула я и вскочила с места, — сейчас буду.
Стараясь не обращать внимания на удивлённое лицо крёстного, который невольно стал свидетелем этого диалога, побежала к лифту. Сердце колотилось, как бешеное, грозя на каждом шагу выскочить из груди. Моё волнение было обоснованно — раздражённый Азаров с кожаной дорожной сумкой в руках наблюдал за моим приближением, облокотившись на стойку администратора, за которым настороженная Таня на всякий случай держала руку на трубке телефона и внимательно следила за нами.
— Не Алевтина Азарова, а Лика Павловна, значит. — Его губы изгибаются в недоброй в усмешке, как только я подхожу к стойке. — Аленький, серьёзно?
— Демид Денисович, не будем устраивать сцен перед посторонними, — проворковала я как можно нежнее, ещё и улыбнулась многообещающе, понимая, что попала я крепко.
— Ну, даже не знаю, гражданка Азарова, как быть с вашей просьбой. Мне вот очень хочется устроить скандал. Приезжаю, понимаешь, к жене за тысячу вёрст…
— К жене?! — услышала я возглас за спиной, и к нашей компании присоединился Мелехов.