Очень мужская работа
Шрифт:
— Мне было нетрудно.
— Да, разумеется. Один.
— Я сопровождаю брата, потому что лучше ориентируюсь в повседневности, — пояснила Владислава.
— То есть? — удивился Комбат.
— Соприкосновения с грубой реальностью жизни ранят его. Перед продавцом сигарет его душа беззащитна. Ваш дикий городок такой дикий городок.
Это было нечто. Комбат аж про тётю Иру позабыл на минуту. Ну и вечерок, ну и клиенты. Парень, конечно, худенький и чистенький, но отнюдь не мягкий. Нет, не мягкий. Мягко стелет — это да. Но под периной — шарики для подшипников. Россыпями. Или Комбату чутьё изменяет? Суета в том зале какая-то.
Комбат сообразил, что суета началась уже пару минут как.
— Влада,
— Нет, не сложится, Влад. К сожалению.
— Что ты имеешь в виду?
— А вот смотри.
Отчётливо взвизгнули женщины, в зале зажёгся верхний свет. Суета приобретала характер, очертания, и — приближалась. С серебряным звоном разлетелись висюльки в арке. Очертания суеты выяснились окончательно, когда сталкер Кость, с совершенно перекошенной, разбитой в кровь мордой, ввалился в зал. Он зажимал один глаз рукой и пытался что-то кричать. Крик не выходил из него: сталкер Кость никак не мог перевести дыхание.
— А, — сказал Владислав понимающе.
— Он хлопнул меня по заднице, — объяснила Влада.
Владислав сокрушённо покачал головой.
— Всё к лучшему, сестра? — спросил он.
— Как обычно, — ответила она. — Всё очень скучно. Выбешивает не грубость, а одинаковость грубости. И реакция на твою реакцию. Помнишь, Влад, «Неукротимую планету»?
— Сейчас разберёмся, — сказал Комбат, в принципе, обрадованный переменой блюд. Странные клиенты — к ним надо привыкнуть. Иначе решение невозможно будет принять. Отмахнуться от них нельзя — мощная рекомендация, но и выходить в Зону со странным… дитём Зоны? Могли встал перед Комбатом как живой, как будто не прошло пять лет… Удовольствие очень специфическое — общение с ребёнком Зоны. Небанальное… Фантастика вообще… учли они время и на его, Комбата, шок, что ли?
— Сейчас разберёмся, — повторил Комбат, отодвигая коммуникатор, ридер и сигареты к стене. Письмо спрятал в карман. Он не торопился. Напряг воображение. Время подчинялось сразу и — привычно.
— Нет, Владимир Сергеевич, не вмешивайтесь, — произнёс Владислав.
— Вы за моим столом.
— Благодарим вас, но всё к лучшему. Не вмешивайтесь.
Кость надвинулся.
Двигался он, между прочим, с трудом. То ли ноги его не держали, то ли сориентироваться не мог. Вообще-то, Кость был малопьющий сталкер. Что-то у него там было с печенью, он даже вроде собирался её менять. Вроде бы ему её уже выращивали в Канаде. Ну то есть давно бы уже вырастили, но что-то не получилось с первого раза. А деньги — тьфу… Впрочем, на его воспитании болезнь, если она и была, не отражалась никак. Он был гиперактивный бабник. Не подлец, нет, не хамло, но его руки и сердце не знали покоя, равно как и остальная его половая аппаратура, включая язык.
С тылу огорчённого Костя подпирала целая толпа зевак и свидетелей обвинения.
Глава 4
КОСТЬ В ГОРЛЕ
— Ты! —
Он был вне себя, очень далеко вне себя. Далее начался театр комедии и драмы в 3D.
— Он уязвлён в самое сердце, — сказала Влада Владу. — Мы были так грубы.
— Вероятно, мы были неоправданно грубы, — сказал Влад Владе. — Потерпевший так груб поэтому. Он груб в свою очередь.
Здесь Кость сообразил, что обидчик внезапно для него, Костя, удвоился. Кость осёкся и застыл с кулаками над головой.
— Возможно. Что же мы должны делать, как ты думаешь? — спросила Влада Влада.
— Не должны ли мы выйти за него замуж? — спросил Влад Владу.
— Должны ли мы получить благословение? — спросила Влада Влада.
— Что точно сделать следует, это узнать, согласен ли жених, — сказал Влад. — Вдруг у него имеются смягчающие обстоятельства?
Они перебрасывались репликами, как воздушный шарик друг другу перещёлкивали, выговаривая слова чётко и громко. И необычайно оскорбительно. А голоса у них были одинаковые совершенно. Если бы Комбат не знал, кто Влад, а кто — Влада… Отработанная комбинация, безусловно. Комбат откинулся на спинку стула. Опять как в кино. Будет даже обидно, если это только кино.
Впрочем, кино бывает и смешным.
Сталкер Кость, между тем, уже сообразил, что имеют место хамские близнецы и что карать возомнивших о себе туристских близнецов следует обоих, карать жестоко. Но нужно как-то обставить кару, как-то обосновать её, чтобы не на эмоциях, а легитимно. Всё-таки тёлки. Или не тёлки? Или тёлки? Невероятное мучение отразилось на видимой части лица сталкера Костя, невероятное.
Комбат никогда бы не поверил, что Костя можно так подвесить за ситуацию к потолку. Кость был отличный ходила, работал сначала от Гения, потом с Гением не поделился, выставил тему на общество, разошлись с Гением краями, отошёл было к Вобенаке, но и раза от Вобенаки в Зону не вышел, тёмная история; перегруппировавшись и подкупив снаряги, работал в одного: и думал быстро, и глаз у него был — алмаз, и сам по себе он был довольно цельным парнем. Если бы не отвязанный язык и не склонность доставать окружающих для собственного удовольствия, цены бы ему не было. А тут он потерялся. Чтобы не в Зоне с таким качеством графики двоилось в глазах — чересчур это, господа хорошие.
Комбат ощутил даже некоторую солидарность с Костем. По меньшей мере он его понимал. В отличие от зрителей. Те — не понимали. Им было не видно лиц Влады и Влада. Кость немилосердно медлил и резинил, как считали зрители. Шум и нетерпение в их рядах нарастали.
— Слышь, Кость, давай её сюда! — крикнул кто-то из зрителей женским голосом. — А мы посмотрим, что она тут за фряу с кунфу!
Кость внезапно нашёл выход. То есть он его увидел. В лице Комбата.
— Комбат, — сказал он с выражением и по слогам. — Эти хунки — с тобой?
— Ба! — сказал Комбат и заржал. Неожиданный поворот тупикового сюжета отыскал опытный сталкер Кость, ничего не скажешь! — Кость, ты ж постанову нарушаешь! Я в бане. Ты чего, ходила?
— Ты давай-ка, Комбат, не карусель-ка, — потребовал Кость, увлекаясь открывшимися возможностями. — С тобой эти, я тебя спросил?
Комбат, разумеется, собирался ответить «со мной» и уже открыл рот, но его опередили.
— Он нашёл решение по своему уму, — сказала Влада. — Нам так радостно за него. Настоящий мужчина! Он джентльмен? Или он струсил?