Очень серьезная организация
Шрифт:
Анна Николаевна вздохнула. Оксана, что давно уже не секрет, характером пошла в бабушку. Если та не хотела что-то рассказывать, из нее и клещами слова не вытащишь…
– Мама, кто-нибудь нам звонил? – сделав над собой усилие, поинтересовалась Оксана. – Меня кто-нибудь спрашивал?
– Что? Ах да… – Анна Николаевна вытерла дочери ступни, после чего стала обрабатывать антисептиком царапину, оказавшуюся, к счастью, не такой глубокой, как ей поначалу казалось. – Звонил в районе полудня… какой-то парень. Спрашивал тебя… Не больно? Не щиплет? Я вот думаю… может, перебинтовать? Или ограничимся пластырем и «сеткой»?
– Нет, не больно. Пластыря будет достаточно… А этот парень как-то назвался? И что ему нужно от меня?
– Сказал, что твой однокурсник… но я что-то по голосу его не узнала. Спросил, где ты и когда будешь дома. Я сказала, что ты скоро приедешь. Спросила, что передать, но он положил трубку… Ну вот, теперь можешь идти в душ. А я пока тебе сделаю чай с медом и молоком…
После того как Оксана приняла душ, Анна Николаевна еще раз обработала царапины и наложила на поврежденные участки кожи свежие полоски пластыря.
– Детка, выпей сначала чаю. Потом я тебя кормить буду…
– Мама, не надо. Ничего не хочу. Если только воды… И побольше!
Анна Николаевна принесла с кухни пластиковую бутылку минералки. Налила в стакан, передала дочери. Оксана выпила, жестом попросила налить еще. Анна Николаевна выполнила ее просьбу. Дочь выпила стакан залпом.
– Оксанка, на тебе лица нет! Что с тобой, детка? – В голове у Анны Николаевны вдруг возникла мысль, заставившая ее похолодеть. – Слушай… а вы с Андреем, часом, не того?.. Может, вы какие… гм… нехорошие вещества употребляете?
Оксана вымученно улыбнулась:
– Если ты намекаешь на наркотики, то… нет, не употребляем. И «травку» не курим. Я просто себя не очень хорошо чувствую. Подпростыла, наверное… Но ничего страшного, пройдет.
Она решила пока не говорить матери всей правды. Ни о том, что три дня назад, в понедельник, была у гинеколога – результат этого визита оказался вполне предсказуем, учитывая и сам факт «задержки», и ее собственные внутренние ощущения. Ни о другом: о том разговоре, имеющем отношение к Андрею, что она ненароком подслушала на базе. Про беременность она расскажет маме чуть позднее, потому что сегодня у нее и без того имелась масса поводов для переживаний и волнений. Что касается невольно подслушанного ею, то Оксана намеревалась поделиться этой информацией исключительно с одним Юрием Алексеевичем. Он ведь родной брат Андрея, да еще к тому же и сам человек многоопытный, работает в спецслужбах…
Да, именно так. Нужно как можно скорей встретиться с Гайдуковым-старшим и рассказать ему слово в слово обо всем, что ей довелось этим утром услышать собственными ушами. А уж он-то наверняка сообразит, что там на этой самой базе происходит, что за люди там такие объявились и что нужно сделать, чтобы с Андреем вдруг не случилось какой-нибудь беды…
– Мама, у тебя записан номер мобильного телефона Юрия Алексеевича?
– Кого, кого? – удивилась поначалу Анна Николаевна.
– Гайдукова, который квартиру у нас арендует… Брата моего Андрея.
– А-а… теперь поняла. Где-то был записан. А зачем он тебе?
– Привет от Андрея хочу передать. Найди для меня этот номер, хорошо? И подай мне, пожалуйста, телефонный аппарат.
Оксана чувствовала себя в эти минуты очень неважно. Ее била мелкая дрожь. Ей было зябко, все время хотелось пить. В глазах как-то странно двоилось, в горле сильно першило, где-то глубоко под черепом пульсировала боль, отдаваясь болезненными толчками в лобовых долях, заставляя ее время от времени страдальчески морщиться и прикрывать веки…
Сотовый Гайдукова-старшего – Анна Николаевна нашла его номер в своей записной книжке – не отвечал. «Абонент временно недоступен». Оксана еще раз попыталась позвонить Гайдукову на домашний телефон. К счастью, на этот раз ей ответили.
– Юрия Алексеевича нет дома, – сказал женский голос. – А кто его спрашивает?
– Оксана Палей… Вы у нас квартиру в Святошино снимаете. Вернее, не вы, а Андрей… Мы как-то с вами по телефону уже общались, Алена… помните?
– Как же, конечно, помню! Извините, Оксана, не узнала вас по голосу… богатой будете! Муж в командировке. Вчера уехал в Харьковскую область…. Завтра вроде бы должен вернуться. Может, даже утром появится. А что, собственно, случилось? Есть вопросы по оплате?
– Нет, нет, все в порядке… в этом плане. Я по другому вопросу звоню… по личному. Хотелось бы переговорить с Юрием Алексеевичем…
– Насчет Андрея?
– Гм… В общем-то… да. Алена, а вы не в курсе, как сейчас дозвониться до вашего мужа? Может, знаете еще какой-нибудь номер, кроме мобильного? У меня к нему довольно срочное дело.
На другом конце провода на несколько секунд воцарилась тишина.
– Оксана, извините, не могу пока ничем помочь. Хмм… Давайте поступим так. Как только муж вернется, я ему скажу о вашем звонке. Он вам сразу же перезвонит! На домашний звонить? Хорошо, вот и договорились. Всего доброго, Оксана, до свидания.
На этот телефонный разговор у Оксаны, кажется, ушли остатки ее жизненных сил. Анна Николаевна приложила ладонь к ее пылающему лбу – у дочери определенно был жар. Она заметалась в поисках градусника. Нашла его, сама сунула дочери под мышку. Ужас: столбик ртути почти зашкалил… тридцать девять и семь!
– Я вызываю «Скорую»! – адресуясь скорее к себе, нежели к дочери, сказала Анна Николаевна. – Ты же вся горишь, детка… как в огне!
Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем раздался звонок. В квартиру вошел врач – совсем молодой парень, лет двадцати семи. Осмотрел и прослушал Оксану, вколол жаропонижающее. Сказал, что больную следует срочно госпитализировать и что точный диагноз ей поставят в стационаре, после более тщательного медицинского обследования.
Оксана не хотела, чтобы ее везли в какой-то госпиталь. Но она действительно чувствовала себя очень, очень худо. Единственное, что обошлось без носилок: мама и молодой врач осторожно, под руки, довели ее сначала до лифта, а затем усадили – вернее, уложили – в карету «Скорой»…
Мужчина, сидевший в кресле пассажира серебристого авто «Фольксваген Пассат», припаркованного во дворе шестиэтажного дома на Саксаганьского – а именно во двор выходят жилые подъезды, – вдруг выбрался из салона и, подойдя довольно близко к «Скорой», не без интереса стал наблюдать за происходящим.