Очень серьезная организация
Шрифт:
Гайдуков периодически пытался привлечь внимание окружающих к себе, стучал в дверь, кричал, но никто не отзывался…
Смеркалось.
Затем совсем стемнело.
Наконец, когда, по его прикидкам, на дворе уже была ночь – наручные часы у него отобрали, – послышались шаги и бодрые мужские голоса.
Замки и петли тщательно смазаны, как и положено у рачительного хозяина. Тяжелая дверь отворилась без скрипа. В темное пространство «камеры» ударил сноп фонаря… Пошарил по стенам и полу, затем уткнулся, слепя, в лицо «узнику».
– Руки за голову! Лицом к стене! – раздался сухой, лишенный эмоциональных ноток
Наступила тишина, от которой у Гайдукова чуть не взорвались барабанные перепонки.
– Ситуация такова, Гайдуков, – донесся из темноты голос Леона. – Ты облажался… и нам устроил трудности! За все надо отвечать. Я полагаю, мы тебя кончим прямо здесь, в подвале. У тебя есть ровно минута времени, чтобы убедить меня этого не делать.
Глава 7
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Мокрушина вывели во двор и усадили – через боковую дверь – в микроавтобус. Но не в милицейский, а в черный «мерсовский», с тонированными стеклами и без опознавательных знаков на бортах. На борту были двое «своих»: Заречный, тоже покинувший райотдел, и водитель-прапорщик примерно его возраста, которого все знакомые звали просто Санычем. Плюс еще двое мужиков, которых можно чисто условно отнести к «своим» – это были особисты, прикрепленные к Подотделу активных мероприятий (их в подразделении – строго между своими, конечно, – называли не иначе, как «инквизиторами»). Вот они-то – а вовсе не фээсбэшники – и отконвоировали Рейнджа к спецфургону.
Все четверо – в цивильной одежде. Наметанным глазом Рейндж узрел, что у троих – кроме полковника – при себе имеется табельное оружие. И все они, надо сказать, не выглядели слишком уж дружелюбными и приветливыми. Скорее – наоборот.
– Саныч, где здесь у тебя аптечка? – спросил у водителя Заречный. – Ага, нашел… Ну все, поехали! Маршрут тебе известен, так что топчи на газ.
Начальник, держа в руке кейс, с виду не очень похожий на стандартную водительскую аптечку, пересел в кресло, расположенное позади водителя. Спецтранспорт имел особую планировку салона; некоторые сиденья были развернуты как бы против движения, так что он оказался напротив Мокрушина, так сказать, лицом к лицу. Один из «инквизиторов» уселся рядышком с Рейнджем. Его коллега разместился возле бокового люка.
Микроавтобус покатил со двора ОВД «Марьино», вскоре выехал на проспект и взял курс в сторону МКАД. Мокрушин, хотя все происходящее вокруг попахивало фантасмагорией, отметил, что вперед них, по курсу, проскочил серый «Паджеро» – это была их конторская разъездная тачка, за рулем которой ему доводилось не раз и самому сиживать.
Заречный открыл кейс. Некоторое время он копался в его внутренностях. Затем, вооружившись флакончиком с антисептиком и ватным тампоном, принялся обрабатывать кровавые ссадины на запястьях своего проштрафившегося – вот только чем, Рейндж этого пока решительно не понимал – подчиненного.
– Я тихо фигею! – пробормотал Мокрушин. – Уй… полегче, командир… щиплет! Да снимите же с меня эту чертову «скрепу»! Не врубаюсь я что-то… спектакль же вроде как закончен?!
– Тоже мне, «нервный
– Да чего случилось-то?! – взорвался наконец Рейндж (и тут же почувствовал на предплечье железную хватку опекающего его «инквизитора»). – Ладно, ладно, полегче! Я же просто хочу знать, что стряслось?! Решительно ни во что не врубаюсь! Сижу тут, понимаешь… как дурак!
– Сам сказал. – Заречный захлопнул медицинский кейс и положил его за спинку кресла. – А теперь к делу, подполковник! Доложите, где вы были минувшим вечером и ночью. И, что не менее важно, чем вы занимались все это время, пока вас не прихватили наши славные внутренние органы!.. Здесь чужих ушей нет. С товарищами из особого отдела вы знакомы. Так что давайте выкладывайте: это пока еще не официальное внутреннее расследование… но я бы посоветовал вам говорить чистую правду.
Саныч знал свое дело. Обе их тачки неслись как на пожар по вызову. Рейндж, по существу, был пока еще только в самом начале «исповедального рассказа», когда их небольшая компания свернула на повороте с Новорижского к Никольской слободе.
Спустя короткое время две спецслужбистские машины остановились в полусотне метров от поворота к французскому ресторану – с этого места прекрасно просматривалось и само заведение, и его ближние окрестности, включая пруд и паркинг. Тонированные стекла тоже не препятствовали обзору – они имели обратную поляризацию.
– Значит, вас попросили с ю д а приехать? – переспросил Заречный. – Именно к этому вот заведению? Гм. Вы парковались возле ресторана?
– Да. Вот там… где сейчас стоит вишневая тачка. Примерно, конечно. Если подъедем… и выйдем из фургона… я, может быть, укажу точней. А что? Не понимаю, в чем криминал-то?
– Из машины выходить не будем, – сказал Заречный, проигнорировав, причем не в первый раз, его вопрос. – Кстати. А вы, Мокрушин, выходили из своей машины? Или дожидались человека Венглинской в джипе?
– Выходил, – нехотя сказал Рейндж.
– И? Не тяни кота за хвост… резче! Нам еще в адрес ехать!
– Да нечего особо рассказывать. Вышел из тачки, прогулялся по тропе… до вот того пруда… Сел там на лавочку. Выкурил сигарету. Тут появился Артем…
– Референт Венглинской?
– Ну да. Это она так его называет – «референт». А вообще он ее личный шофер, охранник, секретарь… может, и еще какие функции при ней выполняет. Закончил Международную школу бодигардов в Лондоне… Фамилия его… как у этого… большевика-экспроприатора… Красин!
– Он один приехал?
– Да, один. На «иксе» черного цвета. Номера, кстати, я помню… Предлагал оставить мою тачку здесь, а ехать вдвоем на его джипе.
– Об этом после, – сказал Заречный. – Скажите, Мокрушин… а почему вы не доложили о звонке Венглинской?
– А кому я должен был докладывать? – остро отреагировал Мокрушин. – И о чем именно я должен был докладывать? Я ведь живу среди людей! И встречаюсь по разным поводам то с одними, то с другими. И вообще! Я что, обязан докладывать руководству или диспетчеру каждый раз, куда я пошел и с кем я намерен лечь в постель?!