Очень серьезная организация
Шрифт:
– А-атставить! – В голосе Заречного лязгнул металл. – Попридержите язык! У спецагента нет и не бывает личной жизни. А если она и есть, то является лишь прикрытием. Вот выйдете на пенсию… если доживете, тогда и живите вольно, как все! Ладно. К делу! Мокрушин, вы когда ехали сюда, в точку рандеву, вы не заметили чего-то… гм… подозрительного? Вас не останавливали по дороге? Чего-то смахивающего на слежку, к примеру, не наблюдалось? Вы вообще смотрите хоть иногда по сторонам, что вокруг вас происходит? Или ваши мысли постоянно заняты… разной ерундой?!
Рейндж едва сдержался, чтобы не ответить резко. Мысленно сосчитал до десяти, затем спокойным тоном произнес:
– По дороге меня не останавливали. Если и был «хвост» за мной, я его не обнаружил. Когда сижу за рулем, не имею привычки крутить головой по сторонам: с учетом нашей дорожной специфики это чревато ДТП… А что у меня в голове… вот это уже мое личное дело.
Заречный несколько секунд сверлил его взглядом, затем, не оборачиваясь, громко скомандовал:
– Саныч, вези нас теперь прямиком в Мозжинку!
Минут примерно через двадцать обе спецслужбистские машины мягко затормозили возле поста охраны на въезде в староакадемический дачный поселок Мозжинка. Из помещения сторожки показался мужчина средних лет, экипированный в форму частного охранника. Поднял шлагбаум. «Паджеро» проехал под ним и неспешно покатил в сторону Дома ученого. А вот Саныч почему-то не спешил трогать, дожидаясь, очевидно, команды старшего.
– Вы через этот пост проезжали вечером, Мокрушин?
– Да, через этот самый.
– Кто дежурил? Мужчина или женщина? Или вы и это умудрились не заметить?
– Женщина… кажется. Знаете, я толком его… ее не видел. Шлагбаум был открыт, как сейчас. Но, судя по силуэту, который я видел возле сторожки, это была женщина.
– Вы предъявляли охране какие-либо документы?
– Нет.
– Просто проехали вслед за Красиным… и все?
– Да.
– И обратно так же?
– Так точно. Я подъехал к посту… посигналил… Кто-то вышел из сторожки… форменная куртка… на голове шапочка… Силуэт похож, повторюсь, на женский. Подняла шлагбаум, я проехал… вот и все.
Заречный бросил на него испытующий взгляд.
– Значит, охранник… мужчина или женщина, не суть важно… не видел, кто находится за рулем «Ниссана»?
Вскоре микроавтобус миновал уже знакомые Рейнджу ворота – они были распахнуты, – возле которых сейчас прохаживался какой-то чел в камуфляже и маске, с короткоствольным автоматом на ремне. Особняк и вся окружающая его обстановка при дневном свете еще больше смахивали на нездешний «manor-house»… Особенно выделялся идеально подстриженный газон перед домом – один его вид вызывал желание улечься на траву и бездумно валяться там. На площадке в рядок стояли три разнокалиберных джипа – все со спецслужбистскими номерами. И еще микроавтобус синего цвета, смахивающий на тот, на котором Мокрушина доставили на объект.
Заречный выбрался из спецфургона наружу. Мокрушин в какой-то момент ощутил во рту неприятный железистый привкус, как это с ним бывало в минуты крутых передряг. Чертовски хотелось курить. Но еще больше ему хотелось, чтобы этот абсурд поскорей закончился. Чтобы ему наконец растолковали, какого хрена к нему все прицепились, почему и за что конкретно его взяли в крутой оборот…
– Выводите! – скомандовал вернувшийся к фургону Заречный. – Следуйте за мной… в дом!
Они прошли внутрь особняка: полковник шел впереди, за ним, поддерживаемый под локоток «инквизитором», Мокрушин, замыкающим – второй особист. Им встретились двое или трое личностей в штатском – эти люди, казалось, не обращали на них никакого внимания. Миновав коридор, прошли в гостиную. Мокрушин застыл у входа. В помещении царил беспорядок: два стула с высокими спинками опрокинуты; повсюду осколки битых бутылок; на паркетном полу бурые пятна – то ли остатки вылившегося алкоголя, то ли пятна крови…
Рейндж втянул ноздрями воздух: наряду с винно-коньячным ароматом в гостиной пахло еще чем-то инородным… И этот запашок, не так чтоб уж очень сильный и приторный, мигом – как ему показалось – пропитал его всего: и одежду, и тело. И если бы опытные в своем ремесле «инквизиторы» вовремя не среагировали и не потащили его на свежий воздух, Рейндж исторг бы из себя яичницу с беконом и помидорами прямо там, в гостиной, где этой ночью или ранним утром произошло убийство…
Саму «потерпевшую» Мокрушину предъявили уже гораздо позже, когда вечером, около двадцати двух, его отвезли в один из московских моргов – на опознание. Сам по себе факт, что труп отвезли не в обычный морг, а в 10-й судебно-медицинский морг при больнице им. Боткина, уже говорил посвященному человеку о многом…
Лариса Венглинская была найдена на полу гостиной арендованного особняка в Мозжинке – с разбитой головой. Рядом с трупом было обнаружено и орудие убийства: декоративного вида, но весьма увесистая, кстати, каминная кочерга. Там, где ее нашли, на паркетном полу сохранилась лужица подсохшей крови. Все это засняли, замерили, описали в сухих, выверенных строчках, навечно зафиксировали словами и подписями в протоколе осмотра места происшествия. Кто-то из криминалистов мелом обвел на полу силуэт потерпевшей; Рейндж никак не мог соотнести это скукоженное, достойное кисти долбанутого абстракциониста пятно с роскошной женщиной, с которой он пылко занимался любовью совсем еще недавно…
Та же женщина-экономка – она приехала на «manor-house» в четверть восьмого утра, как ей было наказано самой Венглинской, – что обнаружила хозяйку мертвой на полу гостиной (после чего сразу позвонила в 02), уже вскоре, до появления наряда милиции, сделала еще одну страшную находку.
Возле гостевого коттеджа, вернее сказать, шагах в десяти от него – если идти по направлению к особняку – в луже крови, успевшей уже свернуться, лежал мертвый мужчина довольно крупной комплекции.
Это был не кто иной, как референт Ларисы Венглинской, ее личный помощник, секретарь и телохранитель Артем Красин.
Глава 8
ЖИВАЯ МИШЕНЬ
Когда человек находится в жутком цейтноте, да еще под прессом – точнее, под прицелом, – он либо делает ошибочный ход, либо просто смиряется с неизбежным проигрышем.
Нечто подобное случилось и с Гайдуковым: отведенная ему на размышления минута времени истекла, но что сказать этим людям, как, каким образом заставить их отказаться от задуманного – он этого не знал, он не способен был ни на какие «импровизации».
– Время, человече! – поторопил его Леон. – Итак? Ты не захотел с нами сразу сотрудничать. Уперся, как баран. А баранов принято резать… на хер они еще нужны?! У тебя есть что мне сказать?