Очень серьезная организация
Шрифт:
Он сделал интригующую паузу.
– Но один из нохчей, которого «вэвэшники» едва не отправили на небеса, позже, при Кадыровых, сделал неслабую карьеру. Ну, вы в курсе, что презик объявил амнистию и что в результате ее нохчи-головорезы все как один сделались «овнами», такими белыми и пушистыми. А у него, у этого влиятельного теперь чечена, в ту же июльскую ночь родной брат вроде куда-то исчез… ну и с концами.
– И он решил этот вопрос «поднять»?
– Ну да, – кивнул Леон. – У них же память… на века! А тут всего ничего прошло… вот и поднял тему. И не так, чтобы по-глупому, как зачастую наши идиоты действуют. То есть не то чтобы искал виноватых в этой самой войне или – на крайняк – в том, что производились такие жестокие зачистки. Нет, ловко так взялся, по-лисьему. Прознали чечены через свои каналы, кто были командиры у «вэвэшников», как фамилии, в каких они сейчас званиях, где прописаны и чем занимаются…
– Типа «дела Ульмана»?
– Да, только про процесс над Ульманом и еще несколькими гэрэушниками все знают. А про таких, как наш герой, в федеральных СМИ вообще помалкивают, чтобы не создавать в обществе и в армии «негатив»…
– И что? – Жан отогнал рукой в вырезанной перчатке назойливо зудевшего комара. – Так тебя, Гайдуков, значит, твоя же власть собиралась чеченам выдать? И ты поэтому свалил… чтобы тебя в «крытую» не посадили?
– В точку, Жан, – ответил за Гайдукова Леон. – Именно все так и было. В прокуратуре ЮФО завели дело, подключилась военная прокуратура, начались «дознания-признания»… Ну и нашему герою… а по некоторым данным, еще двоим возможным «фигурантам»… сначала было предложено выйти в запас… А потом, когда им стали «шить» урус-мартановский эпизод, Гайдуков вдруг исчез из поля зрения российской Фемиды…
– Мы-то в курсе, где он прячется от прокуроров, – Жан выдавил из себя смешок. – Ну что, майор, нае…ли тебя кремлевские? Кинули, как лоха. Ты за них кровь проливал, нохчей и арабов зубами грыз… А тебе не то что «уй», а срок на зоне в благодарность… чтобы задобрить тех же ср…х пастухов!
«Блядь, даже сказать нечего, – промелькнуло в голове у Гайдукова. – Этот Леон, по всему видно, очень информированный кадр. Ну или знает, где, через кого можно затребовать и быстро получить нужную ему для дела инфу. Все точно изложил, как будто не купаться ходил, пока я рыл могилу, а читал выписки из показаний «свидетелей»… Среди которых, кстати, нет ни одного из тех, кто отдавал нам приказы – начиная от главкома и заканчивая чинами из Ханкалы и самой Москвы…»
– Что скажешь, Гайдуков? – сухо спросил Леон. (Закончив рассказ, он, кажется, тут же потерял интерес ко всему происходящему.) – Чего молчишь? Уффф… Как мне остоп…ло с тобой возиться!.. Ну? Чего молчишь?
– Ты меня, Леон, анекдотами и баснями потчуешь, – разлепив спекшиеся губы, сказал Гайдуков. – А я тебе пословицей отвечу. Кавказской народной поговоркой: «Желаешь кому-нибудь смерти – вырой две могилы»…
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Как в Ачхой-Мартане, в девяносто шестом – уже после августовской бойни в Грозном. Тогда был небольшой сравнительно период, когда в республике, до вывода федеральных войск, царило двоевластие. В Чечню зачастили эмиссары из Москвы; сначала приезжал Лебедь со своей свитой, потом сменивший его на посту секретаря Совбеза Рыбкин, а затем и его зам, мнивший себя Центровым Кукловодом. Вот с ним-то, с последним, в его свите прикатил этот самый Леон – то ли действующий в ту пору сотрудник ФСБ, то ли из «отставников», которые работали конкретно уже на самого Б. Кстати, прилетала эта делегация в Чечню не один раз: Гайдуков по меньшей мере дважды со своими бойцами был задействован на усилении. Видел их в аэропорту Северный, куда затем привезли группу выкупленных за бабки телевизионщиков. И после, спустя пару недель, в Ачхой-Мартане, где «делегация» о чем-то шепталась с нохчами на протяжении нескольких часов, тоже их пути-дорожки пересеклись.
Вот этот самый Леон, не сильно, кстати, изменившийся внешне за добрый десяток лет, все такой же подтянутый, моложавый, энергичный – настоящую его фамилию память не сохранила (да и под своей ли фамилией он там «шуршал»?), – был не совсем в ядре «свитских», а действовал как бы самостоятельно. Спокойно себе ходил среди нохчей, в окружении всего пары своих людей. Перетирал с чеченами какие-то вопросы и при этом явно ничего не опасался. Когда «вэвэшники» не пропустили через свою зону ответственности несколько легковых транспортов с вновь прибывшими нохчами, именно с ним Гайдуков и его тогдашний командир имели по этому вопросу что-то вроде стычки. Эти «свитские» все пыжились, что-то из себя корчили… Ну и Леон тоже вел себя как маленький наполеонишка: «Я вас, бля, сейчас всех тут построю-уволю-разжалую-посажу!» А тут еще Гайдукова дернуло за язык спросить: «А вы тут Родиной оптом или в розницу торгуете?!» Этот взвился: «Что?! Повтори, что сказал?!!» Гайдукова тогда оттеснили в сторону, скандал так и не разгорелся: уж больно стремная была обстановка, чтобы реагировать на каждое нервное словцо.
Но тем не менее этот человек его запомнил.
И слова, оброненные тогда Гайдуковым в сердцах, тоже не забыл.
Андрей мог лишь гадать, что на уме у этого Леона в данный момент времени и что за дело его сюда привело. Но одно он теперь знал точно: этот человек, что стоит напротив него, весьма злопамятен, он не склонен к забывчивости и не умеет никому ничего прощать.
– Все, базар закончен! – жестко сказал Леон, после чего положил ладонь на рукоять пистолета, которая заметно высунулась из расстегнутой предварительно кобуры. – Гайдуков, мне нужен четкий ответ на конкретный вопрос. Ты жить хочешь?
Гайдуков с трудом разлепил потрескавшиеся губы:
– Хочу.
– Не слышу! Громче!
– Хочу!
– Ну то-то же, – почти мирным тоном сказал Леон. – А жить ты будешь, Гайдуков, так, как я тебе скажу.
Он повернулся к своему подручному:
– Жан, забросайте покамест яму ветками… для маскировки.
– А с этим что делать? – спросил тот, кивнув в сторону Гайдукова.
– В подвал! Дайте ему умыться и что-нибудь пожрать! А потом заприте… пусть дозревает до нужной мне кондиции.
Леон, не дожидаясь остальных, круто развернулся на каблуках и зашагал по тропке в сторону ограды, где была устроена обычно запертая на замок калитка.
Уже оказавшись на территории базы, он увидел спешащего к нему от здания бывшей школы Раткевича – зам. главы местной «союзной» фирмы все это время находился безотлучно в лагере.
– Что, Николаич, есть какие-то новости? – спросил Леон, комкая в руке влажное полотенце. – Что еще стряслось?
– Да эту… девчонку Гайдукова… потеряли из виду…
– Я от вас, панове, просто хренею! – процедил Леон. – Была же инфа, что ее… того… вроде как в больнице собирались…
– То воно ж так и було… та тилькы она сбежала… от наших! – шумно отдуваясь, сказал Раткевич. – Сами не понимаем, как такое могло случиться!
– Зашибись… И что теперь?
– Она батьку своему позвонила… наши прослушку вели! – Они зашагали в сторону строения бывшей школы. – Попросила приехать к рынку «Юность»… это недалеко от больницы «Скорой»!
– Ну так вы ее взяли? – нетерпеливо произнес Леон. – Я что-то не врубаюсь?!
– Та не, не получилось… Наши две машины приехали на то место… даже вперед ее отца! Но она, эта сучка хромая, там так и не объявилась… Но…
– Все это очень херово, – угрюмо сказал Леон. – Придется грузить часть нашего снаряжения в фургон и везти в другое, более безопасное место… на всякий пожарный…
– Та я думаю, шо все обойдется! Тилько шо нэдавно наши технари перехватили еще один ее звонок: она прозвонила Юрию Гайдукову на домашний и домовылась [28] с ним про то, що они встретятся уже в самом ближайшем времени!..
28
Договорилась (укр.).