Очень страшные дела

В последнее время Пожиратель Воспоминаний спал очень чутко. В его укрытие проникало палящее летнее солнце, оно кололо острыми лучами-иглами, обжигало, доводило до исступления. Когда оно, наконец, отступало, обрушивался чудовищный ливень.

Всё раздражало. Но это было не главное. Пожиратель Воспоминаний был голоден.

Обычно он забывался тяжелым сном, ведь если не спать, откуда-то изнутри поднималась клокочущая волна. Что это? Раздражение? Нетерпение?

Об этом он старался не думать. Еще чего! Он сам был страхом, ужасом, паникой, тем, от чего дрожали человеческие поджилки.

Давно уже на его территории не раздавалось голосов, плача, шагов; вороны да лягушки разбавляли одиночество.

От неподвижности он стал покрываться мхом и плесенью, руки и ноги оплели упругие корни сорняков, молодая поросль крапивы остервенело кусала пятки, муравьи построили под его грудью муравейник.

Иногда он тяжело вздыхал, из горла вырывались протяжные хрипы, будто скрипит-качается на ветру мёртвое дерево, и не понятно, на каком из высохших корней еще держится его жизнь.

Он слабел.

Оставалось только ждать.

Лето уже две недели царствовало в родном Вершинске. Андрей успел обгореть и накупаться в ближней речушке, а школа всё не отпускала. То реферат, о котором, казалось, все напрочь забыли во время учебного года, срочно потребовалось сдать, то географичке в кабинете помочь с ремонтом. Вот и сегодня не лучше – встретился Андрею классный, Глеб Григорьевич, и ещё одно дельце подкинул.

– Андрей, – говорит, а сам с ноги на ногу переминается. – Мне Коля Назаров две учебные брошюры уже полгода не возвращает. А сейчас они мне ой как понадобились. Выручишь? Тебе всё равно по пути.

Назаров жил на одной с Андреем улице. Более того, классный руководитель и сам жил на этой улице ещё год назад, да попал под расселение раньше многих. Андрей помнил те времена, когда Глеб его, маленького, на Ивана Купалу в вагонетке топил и воровал яблоки с чужих огородов, а теперь – надо же, стал Глебом Григорьевичем, учителем.

– Может, вы сами? – поморщился Андрей. – Мне вообще в другую сторону сейчас.

Классный замялся, даже побледнел как будто, пуговицы рубашки затеребил. Выдал наконец:

– Мне туда никак нельзя, – и добавил твёрдо, вспомнив, что учитель здесь он. – Придётся тебе, Авдотьев.

Из речки Андрей вылез вечером, когда зуб на зуб перестал попадать от холода. Много шумных компаний собралось на берегу – шашлыки, музыка на всю катушку. Андрею приятно было держаться к ним ближе, дома всё равно одна тоска зелёная.

После Андрей отправился к Женьку, единственному другу и двоюродному брату по совместительству, но того не оказалось дома. Три остановки, разделяющие их дома, Андрей шел пешком, и когда ступил на свою улицу, вспомнил поручение Глеба.

Родная среда обитания выглядела, надо сказать, устрашающе. Старые бараки расселяли уже несколько лет, а до их с мамой семьи всё никак не добирались. Дома постепенно превращались в руины; доски, кирпичи, оставленное имущество растаскивалось рачительными жителями ближайших районов. Да Андрей и сам любил сунуть свой нос в жилище, из которого только-только съехали хозяева. Тащил он оттуда всё, что могло показаться занимательным или пригодным для будущего.

Находки Андрей хранил в гараже, который всё равно пустовал из-за отсутствия машины. Мама даже зайти боялась в вотчину сына – «сам чёрт ногу сломит, или на голову свалится что-нибудь», – ворчала она.

На всей улице остались хозяйничать три семейства – их, Назаровых и бабы Гали с сыном. Костик, сынок бабы Гали, был чуть постарше Андреевой мамы и славился задержкой развития – говорил бессвязно, увязывался за прохожими, как щенок и отбиться от его дружелюбного мычания было очень сложно.

Дом Назаровых показал свой обшарпанный угол из-за дерева, и Андрей замедлил шаг. С Назаровым-младшим, Колькой, они не общались, даже не здоровались при встрече и видеть его в то время, когда от одноклассников положено было отдыхать, не хотелось. Но ничего не поделаешь, Глеба надо выручать.

Позади раздалось бормотание. Андрей обернулся и увидел тощий силуэт Костика. Тот сидел на ржавой качели и что-то шептал, размахивая руками. Услышав шаги, подскочил и рванул к Андрею, как к родному. Всё как обычно, только глаза у него было совсем бешеные.

– Они хотят поиграть! – крикнул Костик жалобно.

– Здорово, – пожал плечами Андрей, огибая соседа.

– Они не отстанут, – зашептал тот, топая позади. – Не уйдут. Они хотят играть. Они злые.

Андрея разобрал смех.

– Они везде, – не унимался сосед. – Костик не умеет играть в мяч. Они злятся.

– Кто «они»? – спросил Андрей, останавливаясь перед калиткой Назаровых.

– … Призраки, – выпалил Костик, подумав, и, резко развернувшись, пошёл в сторону своего дома.

Жалкий ломаный силуэт быстро скрылся в сумерках.

Андрей хмыкнул и нажал кнопку звонка. Из дома не раздавалась ни шороха. Не было даже привычного аромата еды, а уж Назаровы ели постоянно. Может, они уже съехали?

– Эй, Колька! – крикнул Андрей, тарабаня в дверь. – Назаров!

Подул ветерок, и входная дверь протяжно скрипнула. Андрей, замешкавшись, сунул голову внутрь. Малюсенький коридорчик был доверху забит барахлом, почти как его гараж.

Погладив старый запылившийся велосипед – вот бы его себе забрать и подремонтировать, ещё ездить и ездить на таком сокровище – он открыл вторую дверь, ведущую в дом.