Очень важная персона
Шрифт:
— К прокурору надо идти. Эго подсудное дело… — мрачно сказал Шишкин.
— Батюшки мои, да нетто я с родной дочерью судиться буду? Срам-то какой! Нет, ты уж сам, родимый, разберись. Зачем ты тут поставленный? Тебе власть дадена — нас защищать, — упрямо сказала старуха.
Родион Михайлович поднялся и сказал старухе:
— Посиди тут, Матрена Ивановна.
И вышел. Старуха с подозрением посмотрела на художника.
В кабинет вошла секретарша, держа поднос с чаем и сахаром, поставила его перед старухой.
…Шишкин
— Не советую тебе, Родион Михайлович, в это влезать. Семья, сам знаешь, — дело темное. Поди тут разбери, кто прав, кто виноват. А старуха и соврет — недорого возьмет. А не врет — на это органы юстиции есть. Это их дело, а не наше с тобой.
— Наше дело спокойно смотреть, как старого человека обирают? Не хочет она судиться, пойми! — Шишкин направился к двери.
Матвеев усмехнулся.
— Ты кто, Родион Михайлович, председатель райисполкома или всех скорбящих утешитель? В чем твоя работа?
— Чтоб людей не обижали — это тоже моя работа, — твердо ответил Шишкин. — И, может быть, самая главная…
Вернувшись в свой кабинет, Шишкин обнаружил там неожиданных гостей. Кроме художника и старухи, здесь сидели еще пять человек. Трое были хорошо одеты. Все улыбались.
— Люди из Рима! — радостно сообщил Петряков. — Вот, к нам в гости!
— Шишкин, — натянуто улыбаясь, протянул руку Шишкин. — Почему раньше не сообщили? — тихо спросил он завотделом культуры.
— Да они как снег на голову, — шепотом ответил Петряков. — На волков приехали охотиться.
— На волков?
— Джузеппе Гарди, — представил парень-переводчик молодого блондина. — Вице-президент фирмы «Везуччи».
Шишкин пожал руку вице-президенту.
— Франческо Пикколи. Депутат парламента.
Депутат был брюнет с хитрыми живыми глазками.
— Эдуардо Фарони. Мэр города Феминаморта.
Мэр оказался скромно одетым бородачом.
В это время в кабинет ворвалась Галина Шишкина.
— Родя! Вальку в музыкальную школу не приняли. Сказали, что слуха нет!
— Кто сказал?
— Твоя учительница!
— Супруга, — представил жену Шишкин.
Три итальянца по очереди поцеловали
Галине руку. Та опешила.
— Извини, Родя, — шепотом сказала она. — Я не знала…
— Дамы и господа! Друзья! Товарищи! — сказал Шишкин. — Мы, конечно, рады приветствовать на нашей родной земле представителей солнечной Италии!
Итальянцы заулыбались, когда переводчик перевел им этот текст.
— Они как — сыты?
Итальянцы покачали головами.
— Они с дороги, — объяснил переводчик.
— Понятно. Петряков! Займись гостями.
Я отлучусь. Ненадолго… Пойдем, Матрена Ивановна.
Надвинув кепку на лоб, Шишкин быстро шагал по главной улице райцентра.
— Зять-то дома?
— Дома,
Свернули в переулок. Открыли калитку. Шишкин быстро взбежал по ступенькам, передвинул кепку на затылок, огляделся.
— Стой тут, Матрена Ивановна. И никого не пускай.
Старуха испуганно кивнула.
Шишкин вошел в дом. Сначала была тишина, потом раздался крик, звон посуды, шум. Потом опять наступила тишина.
Поправляя пиджак, Шишкин появился на крыльце. Надвинул снова кепку на лоб и направился к калитке. За ним выскочил испуганный, злой, тяжело дышащий зять.
— Мамаша! — сказал он. — Я пошутил! Ну, у меня ваши деньги. У меня! На сберкнижке лежат!
— Вот и отдай, — сказала старуха.
— Да отдам! Отдам! Куда я денусь! А вам, товарищ председатель, вообще-то руки распускать не положено! — осмелев, крикнул он вдогонку Шишкину.
Охота на волка была очень похожа на ту, которую прекрасно описал Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире». Помните?
«Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю… Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко-красными островами посреди ярко-зеленых озимей… лисьи выводки начали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время.
…Как по пушному ковру, шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно».
Охотников ехало восемь человек: Шишкин, итальянцы, учительница музыки Ирина, Матвеев, Недугов, Петряков. Собак было около двадцати. Борзые и гончие.
Охотники разъехались в разные стороны и пропали в тумане…
Послышался звук горна. Залаяли собаки, раздалось улюлюканье.
Шишкин стоял на своем месте, ожидая зверя. Напрягая слух и зрение, он прислушивался к оттенкам звуков горна. Потом он взглянул влево и увидел, что по пустынному полю навстречу ему бежит волк. Это был старый зверь, с седой спиной, красным брюхом.
— Улюлю, — шепотом, не дыша, проговорил Шишкин и оглянулся на собак.
Собаки насторожили уши.
— Улюлю! — еще раз не своим голосом закричал Шишкин и пустил лошадь.
Еще быстрее понеслись собаки.
— Улюлю! — кричал Шишкин.
Собаки стремительно приближались к волку. Но тот приседал, щелкал зубами, и собаки испуганно отскакивали в сторону. А волк опять поднимался и бежал вперед.
Наперерез волку неслись другие охотники. Свора собак догнала зверя, и все смешалось в кучу. Потом волк опять отделился от собак и, поджав хвост, двинулся вперед. Собаки опять остановили зверя.