Очерки истории цивилизации

Уэллс Герберт Джордж

При Сасанидских царях, начиная с Ардашира (227), эта религия стала государственной, ее глава был вторым человеком в государстве после царя, а сам царь, совершенно как в древние времена, считался божественным и состоящим в особом родстве с Ормаздом.

Но религиозное брожение, начавшееся в мире, пошатнуло бесспорное главенство зороастризма в Персидской империи. Сказалось не только мощное распространение христианства на восток, на что мы уже обращали внимание, но и в самой Персии появились новые секты, впитавшие в себя новшества и представления своего времени.

Одним из ранних ответвлений зороастризма был митраизм. Он распространился в Европе в I столетии до н. э., после восточных

походов Помпея Великого. Он был исключительно популярен среди солдат и простонародья и вплоть до времени Константина Великого продолжал оставаться серьезным соперником христианства. Митра был бог света, «происходящий» от Ормазда и рожденный чудесным образом, во многом напоминающим то, как исходит третья ипостась христианской Троицы от первой. Об этой ветви зороастрийского ствола больше нет необходимости говорить. В III столетии н. э., однако, появилась еще одна религия, манихейство, которая заслуживает некоторого внимания.

Мани, основатель манихейства, родился в 216 г. в добропорядочной семье в Эктабанах, древней индийской столице. Образование он получил в Ктесифоне. Его отец был своего рода религиозным чиновником, и Мани воспитывался в атмосфере философских и религиозных дискуссий. Затем к Мани пришло убеждение — движущая сила всех зачинателей религий, что он, наконец, обрел окончательное просветление. Мани решил, что настало время познакомить мир со своими взглядами. В 242 г., после восшествия на трон Шапура I, второго Сасанидского монарха, он принялся проповедовать свое учение.

Вполне показательно для того времени, что его учение не избежало теокразии. Он не пришел, говорил Мани, чтобы проповедовать что-то новое. Великие основатели религий до него все были правы. Моисей, Зороастр, Будда, Иисус Христос — все они были подлинными пророками, но только ему было предначертано прояснить и увенчать их неправильно понятое учение. Делал он это, используя зороастрийские символы. Он объяснял сложности и противоречия жизни конфликтом света и тьмы. Ормазд был Бог, а Ариман — Сатана. О его идеях про то, как был создан человек, как он пал из света во тьму, как он будет освобожден из-под власти тьмы, и о той роли, которая Иисусу была отведена в этой необычной смеси религий — мы не сможем рассказать здесь, даже если бы это было в наших силах. Наш интерес к этой доктрине — исторический, а не богословский.

С исторической же точки зрения чрезвычайно интересен тот факт, что Мани не только исходил весь Иран, проповедуя свое новое и, как он считал, окончательное учение. Он побывал также в Туркестане, в Индии и, перейдя через горные перевалы, — в Китае. Следует обратить внимание на эту свободу передвижения и потому, что Туркестан, как мы видим, больше не был страной свирепых кочевников. Теперь это была страна, в которой процветали города и люди обладали образованием и досугом, достаточным для богословских диспутов.

Идеи Мани чрезвычайно быстро распространялись на Восток и на Запад, став питательной почвой для ересей по всему христианскому миру почти на целое тысячелетие.

Где-то около 270 г. Мани вернулся в Ктесифон и многих обратил в персидской столице в свою веру. Это навлекло на него гнев государственной религии и жречества. В 273 г. правящий монарх приказал распять его. С его тела, неизвестно зачем, содрали кожу, и начались неистовые преследования приверженцев новой религии. Тем не менее манихейство сохраняло на протяжении нескольких веков свое положение в Персии наряду с несторианским христианством и ортодоксальным зороастризмом (маздаизмом).

Совершенно очевидно, что в V и VI столетиях н. э. не только Персия, но и весь регион нынешнего Туркестана и Афганистана был значительно цивилизованнее Франции и Англии того же времени.

Покров неизвестности над историей этих регионов был приподнят в начале нашего века; была открыта очень значительная литература, написанная не только на языках тюркской группы, но и на согдийском и еще на одном из арийских языков. Эти рукописи, дошедшие до наших дней, датируют временем, начиная с VII в. Их алфавит — адаптированный вариант арамейского, принесенного манихейскими миссионерами. Многие из открытых манускриптов — лоскуты пергамента, которые еще совсем недавно вставляли в оконные проемы вместо стекла, написаны в изящном стиле и не уступают любому манускрипту, вышедшему из-под руки бенедиктинского монаха-переписчика. Среди обширной манихейской литературы во множестве встречаются переводы из Священного Письма христиан, а также буддийские тексты. Многое из этого материала еще ожидает своего изучения.

Эта область Центральной Азии оставалась все еще преимущественно арийской по речи и культуре, а ее искусство тяготело к индийским и персидским образцам. Все это говорит о том, что эти века, в которые Европа оказалась отброшенной назад, были временем сравнительного прогресса Центральной Азии к востоку от Китая.

Из-за благоприятных климатических изменений азиатская цивилизация в то время переживала период развития и утонченности. В Берлине можно видеть коллекцию фресок из Туркестана того периода, на которых изображены костюмы и утварь, предвосхищающие самым удивительным образом одежду и утварь Франции и Германии XIII в. (то есть шести столетий спустя). Также на этих картинах можно увидеть знакомые фигурку и символы королей, королев и валетов из карточной колоды. Культурная жизнь этого региона в VI–VII вв. сравнима с расцветом европейского средневековья. На сценах, представленных на этих картинах, светловолосые и темноволосые люди соседствуют с множеством рыжеволосых, что говорит о межрасовом смешении.

Западная миграция к северу от Каспия гуннских народов, которых теперь называли татарами и тюрками, все еще продолжалась в VI в., но теперь ее следует воспринимать скорее как отток избыточного населения, чем переселение целых народов. Мир от Дуная до китайских границ был по-прежнему преимущественно кочевым, и города, большие и малые, вырастали лишь на основных торговых путях.

Мы уже упоминали о том, как юэчжи переселились в Индию, подобно индоскифам (индопарфянам) во II столетии. Остатки этих юэчжей кочевали в Центральной Азии, становясь все более многочисленными в степях Туркестана. Теперь их знали как эфталитов, или белых гуннов. После того как они три века оставались постоянной угрозой для персов, эфталиты начади вторгаться в Индию по следам своих сородичей — примерно в 470 г., менее чем через четверть столетия после смерти Аттилы. Они не мигрировали в Индию, а лишь совершали периодические набеги, оставляя после себя разграбленные города и села, и возвращались с добычей в свою степную родину. Так и гунны, обосновавшись на просторной Дунайской равнине, опустошали оттуда Европу.

На Индию этих семи столетий, которые мы сейчас рассматриваем, огромное влияние оказали вторжения юэчжей и индо-скифов, которые, как мы уже говорили, стерли последние следы греческого правления, а также эфталитов. До индоскифов еще одна волна снявшихся со своих мест кочевников, саков, нахлынула на Индию. Таким образом, Индия пережила три волны варварских вторжений: в I в. до н. э., в начале II в. н. э. и около 470 г. Но только второе из этих вторжений представляло собой постоянное завоевание и заселение захваченных земель. Индоскифы осели возле северо-западной границы и дали начало Кушанской династии, которая правила большей частью Северной Индии, вплоть до Бенареса на востоке.