Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Желание знать жизнь и то, что в ней происходит, стремление разобраться в жизни непосредственно и глубоко, вызвавшие в британцах нетерпимость к формальным ограничениям в поэзии и поднявшие роман и родственные ему формы на вершину литературного господства, распространились по всем европейским странам. Наиболее выдающуюся литературу этого жанра дали миру Германия, Россия и Скандинавия. Наиболее заметной фигурой среди множества великолепных немецких романистов является Густав Фрейтаг (1816–1895). Норвегия дала своего Бьернсона (1832–1910); Россия — целое созвездие выдающихся писателей от Гоголя (1809–1852) до Достоевского (1821–1881), Тургенева (1818–1883), Толстого (1828–1910) и Чехова (1860–1904).
Сэр Вальтер Скотт (1771–1832) является личностью, огромный
Романтизм заполонил всю Европу, но особенно много и настырно о нем писали в Германии. Утверждалось, что Шекспир тоже был романтиком; существовала даже глуповатая «романтическая философия» и «романтическая теология». В Англии вовсю штамповались исторические романы, бывшие духовным эквивалентом возрождения в Англии готической архитектуры, а биржевые агенты и усталые чиновники могли забыть о своих официальных обязанностях, о том, куда и зачем они идут, и представлять себя благородными крестоносцами, солдатами, грабителями и спасителями опечаленных девиц — персонажами этих историй. В этих костюмированных постановках и намека не было на анализ событий и значения изображаемой исторической эпохи. И в этом заключалась их привлекательность. Они были убежищем для умов, страстно не желавших мыслить. Мышление персонажей было мышлением процветающего среднего класса, только облагороженным и идеализированным.
Р.Л. Стивенсон (1850–1894), последний из основанной Скоттом династии писателей-романтиков, признал себя способным на нечто большее и обозвал себя умственной проституткой, каковой, в сущности, и являлся. «Костюмированный» роман прижился и на континенте, но там он не стал столь распространенным явлением, как в англоязычной системе, потому что там развитие процветающего и читающего среднего класса началось несколько позже и в обстоятельствах, более благоприятных для интеллекта.
В качестве самой недавней тенденции можно упомянуть тот факт, что после паузы в развитии романа, отмеченной стремлением группировать романы в трилогии или писать к ним продолжения, наступила новая фаза в развитии этой формы. Похоже на то, что роман превращается в картину всего мира, увиденную глазами некоего типичного индивидуума. Наиболее интересным из этих новых длинных романов был «Жан-Кристоф» Ромена Роллана (1866–1944), выходивший десятью следовавшими один за другим томами. Эта тенденция перекликается с появлением обширных, лишенных четкой структуры, бесконечных книг воспоминаний, комментариев и описаний, типичным сочинителем которых был Пруст (1871–1922). Почти одиноко стоящей фигурой в мировой литературе этой эпохи является Анатоль Франс (1844–1924), чья эпопея про профессора Бержере демонстрирует ту же самую тенденцию к замене отдельного романа общим комментарием текущих событий.
На рубеже XIX и XX столетий интересным новшеством в жанре романа стало постоянное увеличение объема социальных, политических и религиозных дискуссий. Романисты эпохи Диккенса и Теккерея писали для публики, воззрения и социальные ценности которой носили установившийся характер. Они не обсуждали, они проповедовали, а это совершенно разные вещи. В романе XIX века «характеры» и их поступки — это все, из чего состоит структура произведения. Но современная интеллектуальная нестабильность нашла отражение в романе как обсуждение идей. Мысли и теории вошли в драму. Они усиливают интерес, однако они затушевывают ту эмфатическую «характеризацию» персонажей, которая делает их даже более «живыми», чем сама жизнь, что было
До этих пор существование драмы зависело от существования упорядоченного и стабильного общества, с установившимися привычками и убеждениями, дававшего постоянную и благожелательную публику. Но в столетие социальной дезорганизации и перестройки установившаяся привычка посещать театры была нарушена, и люди мыслящие, критически и новаторски настроенные вряд ли составляли хоть какую-то часть тогдашней театральной публики. Европейский театр пережил этап тривиальности и незначительности; в своем стремлении обеспечить приятное времяпрепровождение он инсценировал популярные романы и романтические истории.
Французская драма была утонченной, но бессодержательной. В Англии драма была столь же бессодержательной, но далеко не такой утонченной. Очень медленно, преодолевая неистовое сопротивление критиков, в мире драмы начали действовать те великие силы, которые настоятельно требовали дискуссий и идей.
Норвежец Ибсен (1828–1906) был центральной фигурой в процессе разворота драмы к обсуждению современных реалий. В Англии милые фантазии Барри внесли большой вклад в разрушение косных традиций «ладно сработанной пьесы», а Бернард Шоу (1856–1950) постепенно завоевал господствующее положение и влияние. Гауптман (1862–1946) и Зудерман (1857–1928) являются наиболее известными немецкими драматургами этой новой эпохи искренности и мощи. На некоторое время война прервала развитие драмы, но ее «смерть» высвободила огромное количество созидательной и вселяющей надежду энергии по обе стороны Атлантики. В настоящее время, как в Европе, так и в Америке, театральная сцена находится в состоянии здорового и энергичного обновления.
Когда мы говорим о развитии американской литературы, мы должны делать различие между двумя четко контрастирующими фазами — фазой европейского господства, английского и французского, и фазой самостоятельного развития. Длительное время американская литературная деятельность была сосредоточена в Новой Англии и представляла собой лишь ветвь, хоть и весьма энергичную, общей английской и европейской литературы. Центром американской литературной жизни был Бостон. Писатели этого периода много говорили о Декларации независимости, но в том, что касается формы и стиля, они, кажется, еще не осознали, что независимость уже наступила. У Америки были свои отличительные вкусы; она быстрее восприняла Карлейля, чем Англия; она сказала свое слово в опытах Эмерсона (1803–1882), однако Лонгфелло был просто английским поэтом, которому выпало родиться в Америке и писать на американские темы.
Эдгар Аллан По (1809–1849) по своему стилю был более европейским, чем английским писателем, а Хоторн (1804–1864) обладал как бы застенчивым тевтонским обаянием. У.-Д. Хоуэлс (1837–1920) написал серию прекрасных и прозрачных по стилю романов в манере, которая позволяет поставить его в общей классификации романа под рубрикой французской школы в один ряд с Томасом Харди. Генри Джеймс (1843–1916) был американцем, который писал и не как англичанин, и не как американец. Он писал, как американец, перенесенный в европейские условия; действие в его произведениях всегда происходило в Европе, а его любимой темой было столкновение наивного американца со сложностями старых цивилизаций. Из писателей XIX века самым американским по своей сути был, наверное, Марк Твен (1835–1910).
Такие книги, как «Главная улица» и «Бэббит» Синклера Льюиса, а также «Американская трагедия» Драйзера, были творениями ума, искренне и непосредственно интересовавшегося Америкой и больше не поглядывающего на восток в поисках новых методов или покровительственного одобрения. Американские поэзия и художественная литература теперь действительно стали независимыми до агрессивности; такие критики, как Г. Менкен, стремились удивить мир изысканной свежестью и утонченностью восприятия, делая это очень искренне, шумно и страстно. А писатели, подобные Шервуду Андерсону и Джеймсу Кейбеллу, показали многообещающую новизну и энергию.