Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Кайзер постоянно обрушивался на нее с нападками; ее лидеров арестовывали и высылали за границу. Когда он взошел на трон, эта партия не набрала на выборах и полмиллиона голосов; в 1907 г. она получила более трех миллионов голосов. Он пошел на некоторые уступки, согласившись с такими вещами, как пенсионный возраст и страховка по болезни, используя их в качестве примирительного жеста, хотя эти социальные блага и так по праву принадлежали рабочим.
Его обращение в социализм было замечено, но оно не обеспечило ему новых приверженцев империализма. Его военно-морские амбиции сталкивались с умелым и жестким противостоянием; колониальные авантюры новых германских капиталистов подвергались постоянным
Прямая опасность для Германии заключалась в том, что ее чванливый империализм мог вынудить Британию, Россию и Францию к совместному нападению на нее, к своего рода превентивной войне. Кайзер колебался между жесткой позицией по отношению к Британии и неуклюжими попытками умиротворить ее, пока его флот увеличивался в размерах и пока он готовился к войне против России и Франции. Когда в 1913 г. британское правительство предложило прекратить в двустороннем порядке военно-морское строительство на год, то последовал отказ.
Несчастьем кайзера стал его сын и наследник, который был даже большим Гогенцоллерном, большим империалистом и большим сторонником пангерманских идей, чем его отец.
Молодой кронпринц был лишь одним из представителей молодежи правящих классов Германии весной 1914 г. Все они пили из одной и той же чаши. Их профессора и преподаватели, их глашатаи и лидеры, их матери и возлюбленные — все они готовили их к великому историческому шансу, который был уже близок. Они были исполнены будоражащего чувства неминуемой схватки, трубного зова грандиозных свершений, победы над всем человечеством за рубежом, триумфа над упрямыми рабочими у себя дома. Страна была напряжена и возбуждена, словно спортсмен перед выступлением.
На протяжении всего периода вооруженного мира Германия была лидером и задавала тон для остальной Европы. Особо сильное влияние ее новые доктрины агрессивного империализма оказывали на сознание британцев, которые были плохо подготовлены к противостоянию мощному интеллектуальному давлению из-за границы.
Университеты Оксфорда и Кембриджа не справились с заданием модернизации образования высших классов из-за страхов и предрассудков, вызванных так называемым «конфликтом науки и религии» в представлении духовенства, которое контролировало эти университеты через попечительские советы. Народное же образование было изуродовано религиозными раздорами, исключительной скупостью муниципальных властей, стремлением работодателей использовать детский труд и индивидуалистическим нежеланием «заниматься образованием чужих детей».
Старая английская традиция, традиция прямых высказываний, законности, справедливости и, в некоторой степени, республиканской свободы, значительно поблекла в тяжелые времена наполеоновских войн. Романтизм, главным пропагандистом которого был великий романист сэр Вальтер Скотт, заразил воображение нации страстью к вычурному и живописному. «Мистер Бриггс», комический англичанин из «Панча» пятидесятых и шестидесятых годов XIX в., одетый в костюм шотландского горца и выслеживающий оленя, был типичным воплощением духа нового движения.
Извращенная этнология и искаженная история, старавшиеся убедить немцев, представляющих собой соединение славянских, кельтских и тевтонских элементов, что они являются совершенно особой и великой расой, были использованы и английскими писателями, которые начали превозносить новое этнологическое открытие — «англосаксов». Эта необыкновенная этническая смесь изображалась как кульминационное достижение человечества, выдающийся результат объединенных усилий греческих и римских, египетских, ассирийских, еврейских, монгольских и тому подобных скромных предшественников этого венца белой расы. Бессмысленная легенда о германском превосходстве только усилила раздражение поляков в Познани и французов в Лотарингии. Еще более смехотворная легенда о превосходстве англосаксов не только усилила раздражение английским правлением в Ирландии, но и снизила уровень общения британцев с «покоренными» народами во всем мире. Ибо исчезновение уважения и культивирование идеи «превосходства» означает исчезновение законности и справедливости.
Новый британский империализм нашел своего поэта в лице мистера Киплинга, а практическую поддержку — среди ряда представителей финансовых и деловых кругов, путь которых к монополиям и эксплуатации освещался его блеском.
Все же империалистическое движение в Великобритании не имело ни той власти, ни того единства, которые это движение имело в Германии. Оно не было естественным продуктом какого-либо из трех объединенных, но разных народов Британии. Оно не было им присуще. Королева Виктория и ее наследники, Эдуард VII и Георг V, первая из-за своего пола, двое других по стати и темпераменту и все трое в силу их традиций, не были предрасположены носить «сияющие доспехи», потрясать «бронированными кулаками» и размахивать «славными мечами» по примеру Гогенцоллернов. У них хватало мудрости воздерживаться от какого-либо открытого вмешательства в формирование общественных представлений.
И это «британское» империалистическое движение с самого начала вызвало враждебность большого количества английских, уэльских, ирландских и шотландских писателей, которые отказывались признавать новую «британскую» национальность или принять теорию того, что они являются этакими «англосаксонскими» сверхчеловеками. Кроме того, многие крупные дельцы Британии, особенно в сфере морских перевозок, создали свои состояния на свободной торговле и поэтому относились к фискальным предложениям новых империалистов и к новым финансовым и торговым авантюристам, которые ассоциировались с ними, со вполне оправданной подозрительностью.
Быстрыми темпами продолжало развиваться народное образование, был достигнут прогресс в сфере общественных интересов и в более справедливом распределении богатства, находившегося прежде в руках немногих. Три народа Британии вплотную приблизились к справедливому и реалистическому урегулированию давних разногласий с Ирландией. К несчастью для них, мировая война застала их в самом разгаре этих усилий.
Как и Япония, Ирландия очень мало фигурировала в этом «Очерке истории» — и по той же причине: она представляла собой страну на отделенном острове, которая много получала, но мало возвращала, поэтому ее вклад в общечеловеческую драму пока что невелик.
Ее население представляет собой смесь очень разных этнических компонентов, основным из которых, вероятно, является смуглая «средиземноморская» ветвь, ненордическая и неарийская, подобно баскам, а также народу Португалии и юга Италии. Эта первоначальная основа была затоплена где-то в VI в. до н. э. — и мы не знаем, в какой степени, — волной кельтских народов. По крайней мере, степень ее воздействия была достаточной для укоренения здесь одного из кельтских языков — ирландского гэльского.
Между Ирландией, Шотландией, Уэльсом и Англией происходили постоянные миграции, вторжения и контрвторжения кельтских или подвергшихся кельтскому влиянию народов. Ирландия была обращена в христианство в V в. Позже восточное побережье было захвачено и заселено норманнами, но мы не знаем, насколько они повлияли на расовою характеристику.