Очерки по истории политических учреждений России
Шрифт:
В конце концов, воеводы подавили восстание страшной резней. Отрезав бунтовщикам руки и ноги, они разослали их объявить и наглядно показать жестокую участь, ожидавшую всех, кто вздумает присоединиться к Разину. Последний же снова убежал на Дон, но был на этот раз выдан атаманом небунтовавших казаков. Ужасная участь ожидала его в Москве. После бичевания и пытки огнем его подвергли новому мучению: холодная вода капля за каплей падала на его предварительно обритую голову; лишь спустя несколько дней он, еще живой, был четвертован, а внутренности его брошены собакам. Несмотря на все эти пытки, бояре не могли вырвать у Степана перед смертью признания, куда он скрыл свои сокровища. Мятежник умер, ни одним словом не обнаружив своего страдания.
Разин вел войну с боярами. На этих же бояр указывали, как на виновников того, что приднепровские казаки, насильственно отделившиеся от Польши и заключившие с Россией договор о подданстве при Богдане Хмельницком, нарушили свою присягу при следующем гетмане Выговском. Последний утверждал, что боярин Шереметев, присланный в Малороссию царем Алексеем, вымогал бесчисленные суммы денег и назначал в города воевод без предварительного соглашения с гетманом.
Но не только в делах гражданской администрации причиняло существенный вред стране аристократическое правление бояр и дворян. Сохранение феодально-аристократической организации армии угрожало в то же время самой безопасности и независимости русского государства.
В смутное время в войне с Польшей и Швецией Россия далеко не имела успеха. Тщетно, уступая влиянию своего отца Филарета и вопреки своему собственному желанию, пытался Михаил возобновить неприятельские действия против Польши. Смоленск был осажден армией Сигизмунда, весь гарнизон целиком должен был капитулировать, и, по позорному договору, Россия уступила требованиям поляков и отдала им этот древний город и все Смоленское княжество. Главная причина всех неудач, понесенных Россией в первой половине XVII столетия, заключается, несомненно, в том, что тогда как Швеция со времен Густава Адольфа и в известной мере Польша обладали постоянными войсками, всегда готовыми выступить в поход, главная часть русских сил состояла из феодальных отрядов, служивших не за определенное жалованье, а за уступленные им во владение земли. Пока свободные русские крестьяне продолжали арендовать земли владельцев, последние, живя с арендных денег, вносимых этими фермерами, с меньшим трудом могли более или менее полно отправлять свои военные обязанности. Они вооружали своих людей и приводили их часто издалека по первому призыву царя. Но когда распространилось крепостное право, система обработки земли мелкими участками, проектировавшаяся крестьянами, которые выделяли в пользу землевладельца определенную часть годового сбора, была заменена системой огромных экономий, эксплуатируемых самим собственником, который обрабатывал все имение целиком с помощью крепостных; последние удерживали в общем пользовании некоторую часть поместных земель. Слишком занятый повседневным делом управления и наблюдения за этими бесплатными рабочими землевладелец находился в невозможности подчиниться требованию немедленной явки на службу. Число людей, не исполнявших своих обязанностей по защите страны, значительно увеличилось, несмотря на суровые наказания, налагавшиеся на уклонявшихся. Они были известны под специальным названием нетчиков. С другой стороны, среди тех, кто являлся на зов, многие приходили с отрядами либо совершенно недостаточно вооруженными, либо же очень плохо обученными; земледелец не желал тратиться на полное вооружение, как и не хотел отрывать крестьян от плуга на продолжительное время, чтобы они могли усвоить необходимую военную подготовку.
Вот почему по силе сопротивления чужеземному вторжению Россия отстала от других европейских государств. Неудивительно, что с середины XVI столетия цари пытаются наряду с феодальным ополчением ввести постоянное войско, обученное и вооруженное по иностранному образцу, или нанять на свою службу за определенное жалованье иностранных солдат и чужеземные отряды. Так были образованы пехотные и кавалерийские полки, отданные под начало иностранных офицеров и составленные из людей, навербованных по рекрутскому набору, или из добровольцев. В войне с Польшей в 1632 году Россия имела шесть таких государственных полков, насчитывавших вместе десять тысяч солдат, которые были обучены обращению с огнестрельным оружием и получали регулярную плату. При Алексее это число почти учетверилось. Тогда, действительно, в мирный период двадцать пехотных полков, так называемые стрельцы, составляли гарнизон Москвы, и такое же число полков было распределено по другим местам. Каждый полк насчитывал от восьмисот до тысячи человек.
Подобное изменение в воинском режиме по необходимости вызвало увеличение государственных расходов, а вследствие этого и размер прямых налогов. Таким образом, Россия очутилась в положении Франции при Карле VII — в эпоху, когда учреждение постоянной армии известным ордонансом о жандармерии повлекло за собою введение постоянного налога — королевского сбора (taille royale). Неудивительно, что в XVII веке так называемая стрелецкая подать стала в России важнейшим из прямых налогов. В XVI веке она состояла преимущественно из небольших платежей натурою — обыкновенно зерном. С этих же пор она становится налогом, выплачиваемым деньгами. Чтобы увеличить общий доход этого налога, правительство в 1679 и 1781 годах изменило способ его раскладки, приняв за единицу обложения двор вместо определенной поверхности земли, называвшейся сохой.
Но это увеличение государственных расходов вызвало также повышение и косвенного обложения. Таможенные и акцизные пошлины поднялись в 1680 году до сорока пяти процентов всего бюджета, в то время как прямые налоги разного рода составляли лишь сорок три процента. Но, принимая во внимание, что налоги поступали чрезвычайно медленно и что размеры недоимок часто достигали двух третей предполагавшейся к получению суммы, нисколько не удивительно, что правительство все чаще бывало вынуждено прибегать к чрезвычайным сборам.
И таким образом, когда правительство бывало не в состоянии привести доходы в равновесие с расходами, оно отнимало у купцов и ремесленников двадцатую и даже десятую часть их доходов. Из этого легко видеть, что военные и финансовые затруднения, угрожая безопасности страны, потребовали в конце XVII столетия особенного внимания со стороны правительства. Поэтому некоторые новейшие историки, между прочим и профессор Милюков, выдвинули весьма справедливую гипотезу, что петровские реформы были прежде всего вызваны невозможностью улучшить положение России в ряду иностранных держав, не перестроив ее социального, военного и финансового положения.
Такова в кратких чертах картина русских учреждений в том виде, в каком они существовали до крупных изменений, введенных Петром и Екатериной. Эти реформы, как мы далее увидим, наделили Россию военным и гражданским строем, весьма похожим на военный и гражданский строй европейских бюрократических монархий XVII века; но реформы эти были бессильны сразу изменить духовный склад народа, который развивался в значительной степени под влиянием восточного деспотизма, тяготевшего над ним в течение нескольких веков. Любопытно отметить, что европейские путешественники, посещавшие Россию в XVI и XVII столетиях, постоянно рассуждают о том влиянии, какое оказывали на психологию русского народа учреждения страны. «Спрашиваешь себя, — говорит Герберштейн, — отсутствие ли просвещения в народе сделало необходимой тиранию правителей, или же эта последняя сделала народ невежественным и жестоким». По словам того же автора, москвитяне были настолько хитры и плутоваты, что с тех пор, как Новгород и Псков были завоеваны Иваном III и Василием, жители этих городов, войдя в тесные сношения с москвитянами, стали совершенно также нечестны в делах, тогда как раньше они пользовались как раз обратной славой. Другая черта характера, отмечаемая Герберштейном, это — величайшее презрение москвитян ко всякого рода труду. Иначе, конечно, и не могло быть в стране, где труд лежал на рабах и крепостных.
В то же время строго соблюдались в повседневной жизни различия положений. Так, например, человек низкого происхождения и небогатый не смел въехать верхом на лошади во двор человека, более высокого по положению. Даже мелкие дворяне не любили показываться в народе из опасения уронить свое достоинство. Они до того боялись смешаться с толпою, что тот, кто имел немного денег, не согласился бы совершить пешком малейшую прогулку, хотя бы через пять домов от своего, без того чтобы за ним не следовала оседланная лошадь.
Когда мы сравниваем это утверждение австрийского путешественника с современными описаниями итальянских, французских, английских, датских или шведских авторов, один факт обращает на себя внимание, а именно, что все они указывают те же черты характера и что все они считают их в большей или меньшей степени продуктом политического строя страны или, по крайней мере, навеянными последним. Низкое раболепство перед высшими и безграничная надменность по отношению к подчиненным царит, по этим рассказам, в высших слоях. Царь без всякого колебания налагает телесные наказания на людей из его свиты. Иезуит Антоний Поссевин, который объехал Россию во времена Ивана III и небольшое сочинение которого, под названием «Московия», появилось почти на всех европейских языках, не считая латинского издания, сообщает, что даже члены наиболее знатных фамилий не были защищены от подобного обращения. Неудивительно, что помещики и дворяне поступали таким же образом со своими подчиненными. В многочисленных сочинениях поучительного характера, появившихся на древнерусском языке, чрезвычайно рекомендуется практика наказывания крепостных, детей и слуг и проповедуется спасение души через страдания тела. Некоторые русские историки, в том числе и Забелин, утверждают, будто отношения высших к низшим носили патриархальный характер в течение всего периода, предшествовавшего перестройке России на иностранный лад. Отношение царя к боярам было, по их словам, совершенно того же характера, как отношение главы семьи к жене, детям и прислуге. Быть может, это и верно, но этого недостаточно, чтобы объяснить, почему русский боярин не считал себя обесчещенным такими актами, которые французскому дворянину показались бы тягчайшим оскорблением его чести. И следующее описание показывает, что время не принесло с собою никаких значительных изменений. В 1652 году, во время прощания царя Алексея с войском, отправлявшимся под начальством князя Трубецкого на войну против поляков, бояре и служилые люди отдали царю честь таким образом: «они целовали ему руку после того, как отбивали земные поклоны — наиболее молодые семь раз, а главные начальники тридцать раз».