Очерки по истории политических учреждений России
Шрифт:
Законодательная комиссия, созванная Екатериной, может рассматриваться как отправной пункт реформы губернского управления России. Благодаря тому, что дворяне имели в ней большинство, они, конечно, воспользовались этим, чтобы подробно изложить свои взгляды относительно тех экономических и политических привилегий, которые, по их мнению, следовало даровать дворянству. Взгляды эти далеко не были наивны: они нисколько не являлись предъявлением старых политических претензий бояр, претензий на управление страной в качестве членов думы или царского совета. Дворяне эпохи Екатерины II не настаивали на том, чтобы снова был введен издавна существовавший обычай, по которому государственные дела должны были решаться «по приказу царя и по постановлению бояр». Князь Щербатов, главный оратор дворянского сословия в комиссии, добивался не столько власти для дворянства, сколько почестей и охраны его интересов. Действуя таким образом, он следовал только общим взглядам политических писателей XVII и XVIII вв. на отношения, какие должны существовать между троном и земельной аристократией. Но он восставал против низведения высшего сословия до роли служилых по преимуществу людей, являвшейся со времени Петра характерной для русского дворянства. Поэтому Щербатов не хотел допустить, чтобы ряды дворян могли пополняться во всякое время представителями других классов, достигшими известной ступени в иерархической лестнице. Но эти идеи Щербатова совершенно противоречили всему прошлому русского высшего сословия, которое, как в московскую эпоху, так и в эпоху реформированной империи Петра, было и оставалось сословием, открытым для всех отличившихся на службе государству. Нет ничего удивительного поэтому, что и в рядах своих товарищей Щербатов встретил серьезное критическое отношение. Один депутат Малороссии, некто Мотонис, противопоставил его идеям, столь похожим на идеи Мирабостаршего во Франции, чисто русский взгляд на дворянство, как на вид отличия, даруемого главным носителем политической власти за заслуги государству. И опять-таки в противоположность Щербатову, желавшему, чтобы дворяне в России, по крайней мере, были прямыми потомками основателей государства и его героев, Мотонис утверждал, что дворяне по происхождению были простыми рабочими или ремесленниками и что потому и нынче, так же, как и века тому назад, все граждане могут одинаково добиться своей службой права принадлежать к высшему сословию.
Но дебаты этого собрания имели не только чисто теоретический интерес, ибо тут-то и зародилось различие между личным дворянством и потомственным, введенное затем Екатериной в знаменитую жалованную грамоту 1785 года, урегулировавшую вопрос о правах и обязанностях высшего сословия в России. Это различие существует и поныне и поэтому на нем следует остановиться дольше. По грамоте 1785 года один только факт занятия общественной должности — военной или гражданской выше определенного ранга или чина не давал еще права занимавшему ее передать звание дворянина своим потомкам. Позже чин, который мог дать право на потомственное дворянство, становился все более и более крупным и теперь право на передачу своим потомкам дворянского звания, приобретенного данным лицом, дается только чином генерала на военной службе или действительного статского советника в гражданской. Такие же преимущества дает орден св. Владимира, но в том только случае, если получивший его будет записан дворянством той или иной губернии в дворянские списки. Это условие для приема вовсе не является теоретическим только; со времени распространения в России антисемитизма провинциальное дворянство не раз отказывалось принять в свою среду лиц еврейского происхождения и не раз правительству приходилось вмешиваться, чтобы добиться приема своего кандидата от местного дворянского собрания.
Но вернемся к трудам комиссии 1767 года. Члены ее не выразили никакого желания установить какие-либо различия между самими дворянами, например между титулованными и нетитулованными. И этот принцип равенства вошел также в дарованную императрицею дворянам грамоту, по крайней мере, в том смысле, что все лица, принадлежащие к высшему сословию, пользуются равными правами и без всяких различий призываются к занятию должностей на государственной службе или на службе по местному дворянскому самоуправлению. Мы рассмотрим теперь те учреждения, в которых дворяне занимали первенствующее, а иногда и исключительное положение. Одновременно с созывом комиссии Екатерина создала уездные дворянские собрания и собрания предводителей дворянства. И те и другие должны были выбрать делегатов в комиссию. Жалованная грамота 1785 года создала еще губернские дворянские собрания и во главе их поставила выборного чиновника, губернского предводителя дворянства. Действуя таким образом, Екатерина, конечно, руководилась просьбами, обращенными к ней депутатами комиссии 1767 года. Некоторые из них действительно заявили, что дворяне каждого уезда должны представлять из себя организованную группу и должны каждые два года собираться для обсуждения своих дел. Московское дворянство пошло дальше и просило разрешения для дворян каждого уезда выбирать своих комиссаров, которые решали бы все тяжбы, возникающие среди дворян. Делегаты некоторых других уездов настаивали даже на создании выборных судов, составляемых преимущественно из дворян, для разбора всех гражданских и уголовных дел, касающихся не только дворян, но и лиц крестьянского сословия. Московские, костромские и некоторые другие дворяне просили, чтобы дворянская опека также была поручена выборной коллегии под руководством уездного предводителя. Делегаты ярославского дворянства ходатайствовали о периодических съездах всех дворян губернии. Этим собраниям должно было быть даровано право входить в сношения с сенатом через посредство специально назначенного члена, на обязанности которого лежало сообщать обо всех нарушениях закона, совершенных в пределах губернии. Некоторые делегаты думали даже, что было бы хорошо дать губернским дворянским собраниям право выбирать высшего чиновника губернии. Нечего говорить, что это последнее требование не было удовлетворено; императрица предпочла сохранить в своих руках право назначать губернских наместников, известных позже под именем губернаторов. Но почти только за этим, правда, весьма важным исключением, нельзя отыскать разницы между просьбами дворян и ближайшими по времени предписаниями закона, который дал право уездным и губернским дворянским собраниям не только назначать своих предводителей, но также членов местных судов и полицейских чиновников.
Не вдаваясь в детали, можно сказать, что в наиболее характерных чертах губернское и уездное самоуправление времен Екатерины II являлось аристократическим, чем оно и отличается от самоуправления царствований Александра I и Николая I. Только в кратковременное правление Павла I можно найти попятное движение, внушенное боязнью встретить в лице губернских предводителей и собраний опасную для самодержавия силу. Вследствие этого закон 1799 года запретил дворянам собираться иначе, как по уездам.
Губернские предводители должны были избираться из числа уездных. Но как только Александр I вступил на престол, дворянам снова была дарована грамота, явившаяся точным воспроизведением жалованной грамоты 1785 года. После этого законодательство, касающееся аристократического местного самоуправления, было разработано в манифесте или указе Николая I в 1831 году.
По этому указу дворянские собрания должны были состоять только из потомственных дворян, и только те из них имели право голоса, которые достигли 21 года и имели, по крайней мере, первый чин; право же избирать чиновников принадлежало исключительно тем, которые не только удовлетворяли всем вышеупомянутым условиям, но, кроме того, владели 100 крепостными мужского пола или 3000 десятинами земли. И только полковники и гражданские чиновники с титулом «превосходительства» имели право голосовать и принимать участие в выборах даже в том случае, если они имели только 5 крепостных мужского пола и 100 десятин. Что касается до остальных потомственных дворян, которые не имели более 5 крепостных и 150 десятин, то они могли только выбирать делегатов, которым они поручали голосовать и избирать от их имени. Поэтому им приходилось соединяться в довольно значительные группы, чтобы удовлетворить требования закона о minimum^ крепостных и десятин земли, необходимом для права пользования голосом во всем объеме.
Чтобы сохранить контроль над действиями губернского аристократического самоуправления, и дворянские собрания и предводители дворянства должны были находиться под наблюдением губернаторов. В течение всего царствования Николая I дворянские собрания не могли созываться без разрешения губернатора. Они должны были выполнять все законные требования этого последнего и, в случае каких-либо беспорядков, в любой момент могли быть распущены им; точно так же при закрытии сессии уездного или губернского собрания обыкновенно требовался письменный приказ губернатора. И если хотят понять, почему высшие слои русской аристократии обычно старались избавиться от звания предводителя дворянства, связанного с бесчисленным множеством всевозможных обязательств, нужно иметь в виду ту строгую зависимость, в которой находились дворянские собрания от правительственных чиновников, каковыми являлись губернаторы. Автор этого труда достаточно стар, чтобы помнить, в каком виде эти учреждения вступили в период, предшествовавший реформе местного самоуправления, введенной Александром II. За исключением двух столиц, в которых близость двора имела притягательную силу, члены княжеских фамилий крайне редко соглашались всецело отдаться ведению местных дел. Обычно они охотно председательствовали в качестве губернских предводителей на собраниях своего сословия каждые три года, но в промежутках они предоставляли все тяготы фактического управления какому-нибудь мелкому дворянину, предводителю уезда главного губернского города. Закон мирился с этим обычаем, и в результате виднейшие члены аристократического общества, которых их состояние и личные связи с правительством ставили выше всяких местных интриг, не имели возможности помешать им. Фактически все решалось даже не уездными предводителями дворянства, а их секретарями и, таким образом, бюрократия возродилась под видом выборной магистратуры. Полицейские чиновники и судьи, выбиравшиеся местными дворянскими собраниями, не получали жалования, которое могло бы соблазнить знающего юриста и побудить его взяться за отправление той или иной должности. Обычно мелкие земельные собственники, не имеющие необходимой подготовки и не могущие поэтому получить лучшей должности, ссорились и интриговали за судейские и полицейские должности, видя в них источник существования. Их усилия увенчивались успехом в том только случае, когда они подавали свои голоса за какого-нибудь более богатого дворянина, метившего на пост уездного предводителя. Таким образом, создавались группы клиентов и патронов, и местное самоуправление становилось ареной постоянной борьбы не столько между партиями, сколько между клиентами разных фамилий.
С другой стороны, все неудобства сосредоточения власти в руках одного класса проявлялись уж в одном том факте, что выборные чиновники, и в качестве таковых зависящие от местных дворян, должны были по закону регулировать отношения этих дворян к жившим на их землях крепостным. Благодаря этому самые вопиющие злоупотребления помещичьею властью оставались безнаказанными и все более многочисленными становились случаи, когда крестьяне, вконец измученные своими господами, прибегали к террору. Хотя Екатерина и выражала мнение, что нет человека счастливее русского крестьянина, покровительствуемого хорошим помещиком, лица, лучше осведомленные, как например Радищев, могли рассказывать, не боясь быть опровергнутыми, случаи вроде такого: один субъект, весьма низкого происхождения, много лет был придворным лакеем и, дослужившись до чина коллежского асессора, тем самым попал в ряды высшего сословия;
затем поселился на ранее купленном участке земли и стал обращаться со своими крестьянами, как со скотом. До сих пор его крестьяне должны были платить обычный оброк, теперь они получили приказ отбывать барщину в течение целой недели при плохом питании и постоянных экзекуциях. Часто голодные крестьяне воровали на большой дороге. Помещик, зная, что в случае осуждения ему придется потерять даровых работников, прятал их, а властям сообщал, что они сбежали. Мало того, не желая для наказания провинившихся отрывать лишних людей от работы, он превратил в палачей членов своей семьи. Его дочери били и таскали за волосы женщин и девушек; его сыновья предавались безнаказанно самому гнусному разврату до того, впрочем, дня, когда один молодой муж, мстя за оскорбление, нанесенное его жене, поднял бунт, окончившийся полным истреблением всей благородной семьи. Такие же случаи происходили в царствования Александра I и Николая I, но очень небольшое число из совершавших подобные преступления подверглись наказанию, постигшему знаменитую Салтычиху, успевшую до своего ареста замучить до смерти несколько своих крестьян, причем виды пытки, примененные ею, говорили о несомненной нравственной невменяемости ее.
Если прибавить к этому, что аристократические учреждения, на вредные последствия которых мы только что указали, были введены Екатериной и в тех областях, как это было в Малороссии и Новороссии, в которых до того не было ни дворян, ни крепостных, то легко будет понять причины беспримерного народного восстания, начавшегося на Яике, на Урале, охватившего весь юго-восток России и угрожавшего одно время самому существованию империи.
Позднейшие историки прекрасно доказали, что уральские казаки, первыми приставшие к Пугачеву, вовсе не были одурачены тем, что он выдавал себя за Петра III, счастливо будто бы ускользнувшего от рук убийц и желавшего отомстить неверной жене. Восстававшими обыкновенно при одном слухе о приближении Пугачева были в большинстве случаев крепостные. Многие из них всего несколько лет тому назад были свободными людьми, например племена, обитавшие по обоим берегам Волги, как и казаки, превращенные в рабов всякими придворными интриганами, которых императрица щедро жаловала землями. Восставшие действовали почти так же, как французские крестьяне во времена жакерии и английские — эпохи знаменитого восстания Wat Tyler. Они убивали помещиков-дворян иногда со всеми семьями и уничтожали редкие писаные документы, свидетельствовавшие о крепостном состоянии крестьян, какие находили в местных архивах. С большим трудом удалось Екатерине подавить это восстание — и то с помощью призыва на борьбу с общим врагом всех дворян восставших областей, из которых была составлена как бы местная милиция.
Но потопленное в море крови восстание Пугачева все же дало счастливые результаты: оно обратило внимание следующих государей на необходимость вмешательства в пользу крепостных. Несмотря на свое безумие, Павел I первый принял меры, чтобы ограничить даровой труд крепостных тремя днями в неделю. Александр I пошел дальше. В его царствование было уничтожено крепостное право в прибалтийских провинциях. Крестьяне потеряли участки земли, которыми владели раньше, но приобрели снова личную свободу. Результаты этого закона 1819 года были приблизительно те же, что и во Франции, где в XIII веке практиковался так называемый отказ от земли. Крепостные отказывались дальше владеть помещичьей землею; земля возвращалась помещику, а отказавшиеся становились лично свободными; затем они могли заключить новый контракт хотя бы с прежним господином, но уже как свободные фермеры. Но попытки эмансипировать крестьян были сделаны не только в прибалтийских провинциях. Александр I попытался создать и в чисто русских областях класс свободных землепашцев. Для этого земельным собственникам разрешено было заключать контракты, состоявшие в том, что крестьяне отдавали помещикам землю и за то получали личную свободу. Но дворянство не слишком торопилось принять это новшество.