Очерки по истории русской церковной смуты
Шрифт:
Стихийный характер этого инцидента еще более выясняется из другого сообщения газеты:
«12 сентября, как у нас сообщалось своевременно, — писала «Красная газета» 22 сентября 1923 года, — при совершении церковной службы в Пантелеймоновской церкви группой истинно верующих был устроен дебош, едва ли не приведший к драке с неистинно верующими. В то время, когда священник-обновленец совершал в церкви богослужение, толпа крикунов во главе с некими Балашовым, Захаровым, Неверовским, Каратаевым и Ивановой с криком и шумом ворвалась в церковь. Со священника было стащено облачение, причем его порядком помяли. Милиция, явившаяся на место скандала, положила ему конец. Главные безобразники были задержаны, причем выяснились их роли. 17-летняя Иванова, едва окончившая среднюю школу, особенно старалась, зазывая в церковь прихожан, а Каратаев, шедший
(Красная газета, 1923, 22 сентября, № 252, с. 3.)
Своеобразным проявлением нарастающего народного движения было появление в это время в Петрограде народных проповедников старой церкви — по углам улиц стихийно возникали религиозные митинги.
«Вчера, на углу Среднего проспекта и Съездовской улицы Васильевского острова, — сообщала «Красная газета», — постовым милиционером был задержан неизвестный, собравший большую толпу народа, среди которой он занимался пропагандой идеи «староцерковничества». Задержанный оказался проживающим в доме № 77 по Международному проспекту М.Лукьяновым, 56 лет, который неоднократно привлекался в Ленинграде, а однажды в Саратове, за устройство на улице сборищ, перед которыми выступал в качестве «апостола старой церкви».
(Красная газета, 1924, 11 августа, с. 2.)
Таким образом, в 1923 году почва в Петрограде была готова для возникновения широкого народного религиозного движения. Оформление такого движения задерживалось лишь из-за отсутствия признанного вождя.
Такой вождь появился в сентябре 1923 года — им стал епископ Мануил Лемешевский [50] .
Руководитель движения — это зеркало движения. В процессе исторического развития происходит как бы естественный отбор деятелей, и в результате на поверхность всплывают люди, наиболее полно и ярко отражающие эпоху. Не случайно именно епископ Мануил оказался во главе Петроградской церкви осенью 1923 года. Вся его жизнь — это сочетание строгого православия со своеобразным демократизмом.
50
Впоследствии митрополит Куйбышевский и Сызранскии. Умер 12 августа 1968 г.
Епископ Мануил не принадлежал к особо выдающимся богословам, не являлся он и особо замечательным проповедником. По складу своего ума он не теоретик. Однако трудно представить человека более преданного православию и в то же время более чуждого чиновничьей рутины, бюрократизма, чем епископ Мануил.
Человек смелый, правдивый и прямолинейный, он является представителем не «казенного православия», породившего в прошлом и порождающего в настоящем уйму чиновников в рясе, и не православия академического, породившего множество выдающихся мыслителей. Православие епископа Мануила — это то народное, глубинное, воинственное и гуманистическое православие, певцом которого был Ф.М.Достоевский, желавший видеть в нем «русский национализм».
Жизненный путь владыки Мануила также отличен от биографий князей церкви.
Виктор Викторович Лемешевский (митрополит Мануил) родился 1 мая 1884 года в городе Луге Петербургской губернии в небогатой дворянской семье. Отец его — выходец из западных губерний, вероятно, был каким-либо незначительным чиновником. Свое детство будущий иерарх провел в городе Либаве. Там он окончил гимназию. Вероятно, уже в то время Виктор Викторович являлся глубоко религиозным человеком. Монашество является его заветной мечтой. Поступив по окончании гимназии на юридический факультет С.-Петербургского университета, он бросает его, будучи уже на последнем курсе, в 1910 году, и отправляется в глухую, никому не известную Николо-Столбенскую пустынь Тверской епархии. Здесь он становится скромным монастырским послушником. Каков он был в те годы? К сожалению, нам не пришлось увидеть никого, кто знал его тогда. Однако, вероятно, он напоминал Алешу Карамазова — малорослый, смиренный юноша в подряснике и темном колпачке. 2 июня 1911 года он был пострижен в монашество с именем Мануил, а 10 декабря того же года был рукоположен в сан иеродиакона.
Однако в характере иеродиакона Мануила была одна черта, резко отличающая его от Алеши Карамазова: по натуре он был очень энергичным человеком. Быть может, именно поэтому мы вскоре видим его миссионером. 6 ноября 1912 года он был рукоположен в иеромонаха в Семипалатинске. С августа 1912 года по август 1916 года он занимает пост помощника начальника Киргизской духовной миссии Омской епархии. Не знаем, насколько успешной была работа Духовной миссии среди киргизов. Однако миссионерская работа являлась, вероятно, важным этапом в деятельности митрополита Мануила. Здесь он впервые сталкивается с простым народом, среди которого будет протекать вся его дальнейшая жизнь.
В 1916 году иеромонах Мануил поступает в Петроградскую духовную академию, где он одновременно является помощником библиотекаря. После революции он несет ряд послушаний по Петроградской епархии.
Здесь сразу же следует отметить интересную деталь — крайне медленное служебное продвижение молодого иеромонаха: в 1919 году он, правда, получает лестное назначение — настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой пустыни в Петрограде. Однако продержался он на этой должности всего несколько месяцев и был переведен настоятелем домовой церкви Алексан-дро-Невского общества трезвости (около Литейного). При этой небольшой церкви был очень бедный приход — настолько бедный, что он не мог даже прокормить своего настоятеля, и о. Мануил с 1919 года работал, одновременно со священнослужением, старшим библиотекарем при Всероссийском Центральном Педагогическом музее Главпрофобра Наркомпроса РСФСР. Таким образом, в 38 лет будущий митрополит был всего лишь скромным иеромонахом на вакансии приходского священника. «Никакого ходу этому маленькому иеромонаху не давали: считали его фанатиком», — вспоминал А.И.Введенский.
В это время о. Мануил с головой окунается в работу среди народа. При своем маленьком храме он организовывает братство. В то время в Питере было три братства: братство А.И.Введенского, которое называли «белая кость», так как оно почти сплошь состояло из аристократок (княгинь, графинь, баронесс), братство А.И.Боярского («желтая кость») — здесь было много интеллигенции и небольшая прослойка рабочих, и братство иеромонаха Мануила — «черная кость» (сплошь кухарки и жены рабочих).
Иеромонах Мануил совершенно не пользовался популярностью в интеллигентской среде — для этого ему не хватало внешнего лоска. Он, однако, был очень известен уже в то время среди питерской бедноты. К нему на исповедь шли простые, обиженные судьбой люди. К нему льнул «мелкий люд», которого так много было тогда в Питере — кухарки, почтальоны, кондукторы, — они знали, что у него они всегда найдут слово утешения и помощи — у этого сгорбленного иеромонаха с быстрыми, порывистыми движениями, с громким молодым голосом.
В начале раскола о. Мануил занял строго православную позицию. Из всего петроградского духовенства он проявил себя как наиболее ревностный и непоколебимый сторонник патриарха. Ни арест, ни угрозы, ни лесть — ничто не могло сломить настоятеля Александро-Невского храма. Он неизменно поминал патриарха Тихона даже в те дни, когда это грозило смертельной опасностью. Об обновленческих лидерах он отзывался с гневом и отвращением. «Вожди» автокефалии также смотрели на иеромонаха Мануила с некоторым опасением: в самом деле, трудно представить себе более противоположные типы, чем тактичный, сдержанный, уклончивый дипломат со светскими манерами — епископ Николай, и порывистый, резкий на язык, фанатичный иеромонах, окруженный питерской беднотой. Он принес сюда, на берега Невы, дух Николо-Столбенской пустыни — дух керженских скитов, ревность Аввакума и непримиримость боярыни Морозовой.
Тем не менее иеромонах Мануил состоял в каноническом общении с епископом Николаем. После его ареста, в феврале 1923 г., на собрании сторонников автокефалии иеромонах был избран епископом, в этот тяжкий для церкви час, когда «благоразумные и осторожные» спрятались в камыши, вспомнили о фанатичном, экзальтированном иноке. Хиротония должна была состояться втайне, подобно хиротонии епископа Луки: в домашней обстановке рукополагать нового епископа должны были находившийся в архангельской ссылке митрополит Серафим (Чичагов) и местный архангельский владыка. Об этом плане, однако, проведали на Гороховой улице, и поездку в Архангельск пришлось отложить.