Очерки по русской семантике
Шрифт:
Скорее можно было бы думать, что описанная ситуация объясняется тем, что образования с во– в архангельских говорах и в прошлом уже были (или стали) малопродуктивными и впоследствии, продолжая сокращать свою частотность, все более выходили из употребления.
Возможно, что именно этим было обусловлено отмеченное выше на примере вологод. возвонко изменение семантики во-образований с переходом от двух энантиосемически связанных значений (‘не-сколько’ и ‘слишком’) к «нейтральному» значению степени качества. Ср. в этом отношении полное тождество значений формовые и во-резвые в приводимом ниже фрагменте свадебной песни из Шенкурского уезда: «Скована и связана сижу я в брусовой во лавице, Не могу стати, не поднятися на резвыя ноженьки, У меня-то на во-резвых ногах да колоды дубовыя» [Ефименко 1877: 1, 103]. То же в одной из прионежских былин: «Щобы росту была она высокова, Станом была да востановитая» и рядом: «Станом
Причиной того, что формы степени качества с приставкой во-не стали здесь употребительными, должно было быть наличие иных средств выражения тех же значений, конкурировавших с во-образованиями и препятствовавших увеличению их продуктивности. Действительно, как свидетельствует указанный выше круг источников, эта роль может быть приписана, в частности, образованиям с приставками под– (ср. подчернь [47] ), при– (ср. приглубь и приглубый [48] ), су– (ср. сукраснь и сукрасный [49] ) и др. Что особенно важно и показательно, в этом ряду обнаруживаются также образования с приставкой у– (ср.: грубый – угрубый, [50] белый – наубел-белый [51] ), которая в соответствии с этимологией, выдвинутой А. Преображенским, может генетически связываться с рассматриваемой здесь приставкой во– [Преображенский 1959: 1, 101; 2, 36].
47
См., например: [Ломоносов 1952: 7, 642]. Ср.: подхилый [Кривополенова 1950: 100), подсухой (А. Чапыгин. Мояжизнь) и др.
48
См., например: [Даль 1881: III, 407] или [Голубкова 1965: 17].
49
См., например: [Ломоносов 1952: 612, 642].
50
См., например: [Симина 1970: 76].
51
Ср.: «Бородушка у старого седехонька, Головушка у стара на убел бела» [Гильфердинг 1950: 3, 283] и мн. др. под.
Откладывая окончательное решение вопроса о формах с во-в архангельских говорах на будущее (определенные надежды в этом отношении можно было бы возлагать на подготавливаемый к публикации «Архангельский областной словарь» [Гецова 1970]), следует заметить, что в любом случае нужно было бы заняться поисками образований, которые – подобно указанному выше влад. воскорица – могли бы рассматриваться как производные от форм с во-. И если эти последние в современных говорах действительно уже не употребляются, то наличие тех или иных производных от них имело бы важное значение для восстановления их истории.
Одно такое образование как будто может быть указано. Это – не зафиксированное словарями (в том числе и «Словарем русских народных говоров») существительное вохрабейщина из былины о Сокольнике (Подсокольнике), записанной на Мезени в д. Усть-Низема Лешуконского р-на: «Да впереди-то бежит да серой волк, Да позади бежит да вохрабейщина. Да как Сокольник едет потешаитця, Да под конем змея да извиваетце… Да голова у него как пивной котел. Да как глаза у него да как пивны чаши, Да промежу ушами калена стрела…» [Астахова 1951: 1, 163–173, строки 42–54, 88 – 100].
Значение этого слова не вполне ясно. Можно думать, однако, что, как и влад. воскорица, оно является средством экспрессивной характеристики лица (цитированные строки заставляют относить эту характеристику к осуждаемому былиной Подсокольнику) и потому может с достаточной убедительностью рассматриваться как производное от основы прилагательного вохрабрый, вохрабер с обычным для языка северных былин появлением [j] на месте мягкого согласного в консонантном сочетании. Таким образом, вохрабейщина < вохрабер’щина со значением, которое можно было бы определить как ‘излишне и притом неоправданно храбрый’ = ‘дерзкий, наглец’. Сюжет былины, ее содержание, особенности образа Сокольника (Подсокольника) и характер его связей
2. Рассматриваемые формы на во– представляют образования трех основных словообразовательных моделей типа: а) вдсырь; б) вдсыро и вдсырой; в) восыровато, восыроватый.
С точки зрения их места в словообразовательной системе современных говоров все они – исключение составляют только прилагательные типа восырой, являющиеся бесспорно префиксальными производными (ср.: сырой – восырой, густой – вогустой и т. п.), – характеризуются двойственностью, или, вернее, неопределенностью своих словообразовательных связей.
Так, образования типа восыро могут рассматриваться либо как префиксальные (сыро – восыро), либо как суффиксальные (восырой – восыро), либо, наконец, как префиксально-суффиксальные (сырой – восыро), и ни одной из этих возможностей, по-видимому, нельзя отдать предпочтения. В зависимости от категориальной принадлежности форм на во-… -о и от условий их употребления (а также от некоторых других дополнительных факторов) одна из этих связей либо оказывается единственной, и тогда все другие неизбежно снимаются, либо только выдвигается на передний план, так сказать, актуализируется, оставляя другим теневое или виртуальное существование. Ср., с одной стороны, Ворано сегодня встала (рано – ворано); Под глазами-то у тебя восинё (синё – восине); Вослабко вожжи затянул (слабко – вослабко) и т. п., и с другой – Хлеб поздой, вопоздо посадила (поздо – вопоздо и поздой – вопоздо); Юбка вослабко (вослабкий – вослабко и слабкий – вослабко) и т. п.. [52]
52
Все примеры здесь и далее, если это специально не оговаривается, заимствуются из указанной работы Л. В. Сахарного (С. 151).
Точно так же формы, содержащие суф. – оват-, могут быть пред-ставлены либо как префиксальные (сыровато – восыровато, сыроватый – восыроватый), либо как суффиксальные (восыро – восыровато, восырой – восыроватый). И если с диахронической точки зрения нужно признать справедливым именно последнее, то в современном состоянии языка эти формы, как свидетельству-ют их акцентологические особенности (см. об этом ниже), сохра-няя старую, префиксальную связь, в то же время устанавливают новую, суффиксальную: вдтугой – вдтуговатый (стар.) и туговатый – вотуговатый (нов.).
Особый интерес представляют словообразовательная структура и словообразовательные связи форм типа восырь.
Так, можно было бы видеть в них префиксальные образования, подобные тем, какие выступают в достаточно широко известных восточнославянским языкам парах типа дурь – придурь, горечь – пригоречь ‘горьковатость’, зелень – прозелень, синь – просинь ‘синеватый цвет, примесь синевы’, чернь – подчернь, зелень – сузелень, темь – сутемь и т. п. Не препятствует этому и то обстоятельство, что для образований типа восырь, вохолодь и т. п. нам известны не все беспрефиксные субстантивные соответствия (ср., например, вохолодь – *холодь). Важно, что они разрешены системой языка и, следовательно, могут существовать, а многие и реально существуют как индивидуальные или диалектные образования. Ср., например: жидь («… .жидь-болото народ переходит восемь вере…» [Ончуков 1908: 164), сырь («…разве что из какого ли ржавого болота сырь станет брать…» [Голубкова 1965: 18] и т. п.
Здесь, однако, следует учитывать другое: формы типа восырь, в отличие от образований с приставками под-, при-, про-, су– и др., совершенно не знают субстантивного, употребления. Ср. с придурью, в прозелень (> впрозелень), в сутеми и т. п. при невозможности (или, по крайней мере, неизвестности!) случаев типа с восырью, в вохолодь, в возелени и т. п. Это соображение, как представляется, должно быть решающим, и, таким образом, формы типа восырь не могут квалифицироваться как префиксальные производные. Их можно рассматривать, следовательно, либо как суффиксальные (восырой – восырь), либо как префиксально-суффиксальные (сырой – восырь), характеризующиеся в обоих случаях нулевым суффиксом и чередованием согласных в основе.