Очевидное-Невероятное
Шрифт:
— Я вот только не понял, — вернул я ЧКиста к истокам мысли, — с чем именно вы согласны?
— А со всем… — Безголовый тяжело вздохнул. — Одного жалко — не покурить!
— Покурить — это бы хорошо, — вступил в разговор старый ЧКист с непричёсанной седою головой. — Нет в душе ни смятения, ни томления, ни сожаления… Всё это теперь элементы какой-то другой, чужой для меня, таблицы. Но вот ощущение, что я не выкурил свою последнюю папиросу, у меня есть, господа! Я теперь только о том и мечтаю, чтобы закрыть этот несносный гештальт.
Тут с
— В это же самое время, — сказал ЧКист, опиравшийся на палочку, верхним искривлением напоминавшую клюку ведьмы. — Вчера. Прям, секунда в секунду, хоть часы сверяй! Кстати, был тому личным свидетелем!
— Свидетелем чего? — спросил я осторожно. Осторожность казалась мне теперь едва ли не самым важным условием, которое мне необходимо было соблюдать.
— Того, как вылетел в окно Юрка из шестьдесят первой. Сказал, что без него они не долетят!
— Точно, — сказал кто-то. — Я тоже видел.
— И я.
— И я тоже. Шмяк о мостовую — и нету человека! Так что поставьте там, где положено знак нашего всеобщего согласия!
Я живо представил себе одинокого старика, охраняющего никому не нужный, давно уже вышедший из строя мост. Как он сидит сейчас на своём бревне с бутылкой молока и с удивлением произносит необычное слово: «Са-мо-лёт!»
— А вот у вас, чувствуется, есть кое-какие претензии? — обратился я к ЧКисту с гримасой человека, севшего на ежа.
— Претензия одна… — пожаловался тот. — Сна — ни в одном глазу. Так всю ночь возле окна и простоял.
— Малиновый звон? — сочувственно спросил златокудрый.
— Да не, звон — фигня! — Неспящий встряхнул головою, прогоняя навязчивый бред. — Мне, как только глаза закрою, видится книга большая. Так и называется «Большая книга». И будто я её автор. Самое жуткое, это, когда обложка открывается и оттуда буквы сыплются. Живые. Бегут ко мне словно детишки малые и вопят: «Папа! Папа!».
— Все бегут? — спросил тот, что сидел по соседству.
— Все, кроме одной — ять.
— У-у, — с сожалением сказал сосед. — Ять — моя любимая! Без неё ни один матёк не загибается! — Он поискал взглядом златокудрого. — Как вы сказали? Амбивалентность? Мне понравилось!
Так, слово за слово, мало-помалу высказались все. То есть, единодушно выразили своё соборное согласие с политикой Чёрного Квадрата.
В замочной скважине удовлетворённо хрюкнули.
Значит, можно было прощаться. И тут я вдруг понял, что не смогу отпустить этих парней просто так. Что я должен сделать для них что-то особенное, что-то такое, на что они не рассчитывали даже в самых смелых фантазиях!
Уже в начале нашего разговора у меня возникла одна робкая, но при этом крайне заманчивая, мыслишка и я параллельно всё время жадно обдумывал её, словно боялся, что ещё немного и я навсегда утрачу саму возможность думать.
— Лев Шаевич! — позвал я начальственным голосом.
Вот чудеса — я даже не заметил, как он оказался напротив меня. Будто и не
— Слушаю вас.
— Был у меня один знакомый Лев, — встрял в разговор до того скромно молчавший ЧКист с лысой головой. Парень сильно картавил и, должно быть, оттого предпочитал лишний раз не высовываться. — Только он на самом деле не Лев, а Лейба. И не Шаевич, а Давидович. Чуете? Мы с ним в одной автоколонне слесарили. Поняли теперь, откуда это ближневосточное «г»? Отчаянный был малый, скажу я вам! Но без тормозов! Врал так, что хоть не затыкай. Его на рыбалке соседские чмыри ледорубом зарубили. Чтоб рыбу не смешил.
Помянув Лейбу Давидовича минутой молчания и обдумав ещё раз своё решение, я обратился к Старшему Брату с просьбой помочь некой боевой организации в одном весьма важном и ответственном деле. А именно: обеспечить вновь созданный полк поддержки необходимым оружием.
— Где ж я его возьму? — удивился Лев Шаевич.
Что до самого полка — вопросов не последовало. А это уже хорошо!
Начал издалека.
Типа, для чего вообще создан Чёрный Квадрат? Для разработки тактики и стратегии развития государства. Правильно? Особенно, если государство это в опасности?
Мои слова сильно удивили Старшего Брата.
— А оно в опасности?
— Не то слово, — заверил я коллегу. — Вы только посмотрите на них! — Дальше я перешёл на шёпот. — Разве можно ждать от этого бессмысленного сброда чего-то хорошего?
— Хотите предложить им какой-то смысл?
— Другого выхода нет. И мы сделаем это вместе с вами.
— Как?
— Руками. Наука наукой, а ручного управления никто не отменял, верно? Начинаем прямо с этой минуты.
— Вы про грязные ботинки?
Это была правда! Он говорил то, что я боялся произнести вслух. Только стоял напротив и неопределённо пожимал плечами. Не самое лучшее поведения для того, чтобы убедить человека в том, что прыгать в пропасть — лучшее наслаждение на свете!
— То есть, вы снова предлагаете мне сойти с ума? Я же только что почувствовал себя нормальным человеком!
Вид у моего собеседника был весьма серьёзным. При том, что доверять мне у него не было никаких оснований, какую-то персональную выгоду лично для себя он в моём предложении всёже уловил. Точнее, не он, а тот, кто остался тогда со мною на перекрёстке Большого и Малого коридоров в ожидании разрешающего сигнала светофора.
— Представьте, что перед вами сломанный Роллс-Ройс и никто, ни единая душа в мире не способна его починить!
Пока мы перешёптывались, ЧКисты терпеливо ждали.
— Хорошо, — в глазах Льва Шаевича на мгновение мелькнул знакомый однорукий бес. — Какое именно оружие вас интересует?
— Лучше деревянное, чтобы, не дай Бог, никому не навредить! А в остальном любая, даже самая незначительная деталь, должна быть на своём месте! Полное, абсолютное соответствие! Мне почему-то кажется, что это для вас — дело чести! Ну, так что, Лев Шаевич, вооружим рыцарей без страха и упрёка?