Очевидное-Невероятное
Шрифт:
И мат ещё загнула.
Сам же Степан Тимофеевич сильно удивился: во-первых тому, что на фото в паспорте уже без головы был, а во-вторых, что с потерей столь важной для себя части тела, не утратил самою возможность вообще чему-то удивляться!
Таким образом, один за другим перед моим изумлённым взором прошли все участника завтрашнего заседания, внесённые в мой список. Члены будущего ЧК. Черного Квадрата. С новыми паспортами и вечной пропиской в удивительной стране под названием «Очевидное-Невероятное».
Из знакомых оставались только IT — близняшки, Прохор-старец и, наконец,
Но давайте с конца. Про Клаву с Линдой то ли забыли, то ли ввиду их всё возрастающей виртуальности не могли взять девчонок голыми руками. А вот Прохор то старец оказался вовсе не таким, каким представлялся. К ёлке пошёл стариком, а вернулся жизнерадостным пацаном с влажными губами и показательной эрекцией. На дереве после него осталась маленькая, со спичечный коробок, иконка пресвятой Девы Марии, не способной дать страждущей душе ничего, кроме платонической любви.
В паспорте Прохора вдобавок к его новому имени сообщалось, что предъявитель сего никто иной, как «Прохор-юнец — каменный конец». Саундтреком же к его выходу послужил нетленный хит прошлых лет «А где же вы девчонки, короткие юбчонки?»
К моменту, когда очередь дошла до Левши, Сакральный Короб был пуст.
— Парень из новеньких, — сказала Арина Родионовна покаянным голосом и смущённо так опустила глаза. Создалось впечатление, будто акулу усадили в кресло к стоматологу. — Мы на него не рассчитывали…
— Нет, нет, Арина Родионовна, — вступилась за Левшу Алконост. — Ошибаетесь! Как раз на него то мы и рассчитывали! И очень сильно! Так что запомните, дорогие мои соплеменники, любые разговоры о том, что мы с вами в клетке — чистый фейк! Вот смотрите — человек прилетел оттуда, словно птица с одним с крылом, подранок той самой цивилизация, которая многим из нас до сих пор снится во сне! И что мы видим? Лев Шаевич, прошу вас, покажитесь народу!
Ну, он и показался. Лев Шаевич, как Лев Шаевич — ни убавить, ни прибавить!
— Как вы себя чувствуете? — осведомился у красавчика Густав Карлович.
— Стараюсь держать себя в руках, — бодро ответствовал Лев Шаевич и для убедительности несколько раз отжался от пола. Тут важно заметить, что делал он это не один, а на пару с присоединившимся к нему главврачом. Завершив разминку, ребята троекратно облобызались. Такая неприкрытая демонстративная близость к самому председателю Консилиума поднимала Льва Шаевича в глазах потрясённой общественности на головокружительную высоту. Я подумал: «А может зря Гагарин подвергает себя такому риску, раз подняться над суетой можно буквально стоя на карачках?»
На ёлку Лев Шаевич водрузил ту самую речную гальку, которую пару часов назад гордо продемонстрировал мне в лифте.
— На свете много великих бриллиантов, — сказал он, прощаясь с камнем. — Санси, Кохинур, Куллинан, Звезда Тысячелетия… Но вот этот лучше всех! И знаете, почему? Потому, что в отличие от прочих, этот сотворён одной левой! Бук-валь-но! Запомните его название — «Левша»!
Ну
После того, как вручён был последний документ, — его Льву Шаевичу, в отличие от прочих, выдавала Старшая Сестра, — всех пригласили к ёлке. Хоровод вышел не такой большой, как ожидалось, зато спаянный и монолитный. За руки держались крепко, словно от этого зависела жизнь каждого из них.
А потом, как и предсказывала Алконост, был дождь, который смывает все следы. В смысле два грача при помощи двух мощных брандспойтов весьма обильно оросили площадь Вздохов очищающими струями канализационной жидкости и всем новопреставленным предложены были слюнявчики с изображением птички киви.
Фокус с брандспойтами, кстати, было обещано повторять регулярно, по четвергам, сами же четверги с этого момента принято было называть «чистыми».
Оркестр утомился и ему дали отдохнуть. Хороводили поэтому под А-капелла.
Запевали все, кому не лень. Попросили Высоцкого, но у того оказалось совершенно нет ни слуха, ни голоса. С прочим бывшими музыкантами вышла та же история и поэтому после нескольких неудавшихся попыток, их оставили в покое.
7.
«ШЕВАРДИНСКИЙ КАПУТ».
Вот мы с вами и подобрались к самому концу. Или началу — тут уж кому как.
Отводив «мусоропровод вокруг тёлки» — так назвал это Павлик Морозов, — и досыта намозолив глотку бессмертными гимнами забытых предков, владельцы новых паспортов, вполне довольные и уставшие разбрелись по своим Палатам каменным. Пионер-предатель был теперь всё время где-то рядом — незримо, но ощутимо. Кто-то пустил слух, что он тоже поменял удостоверение личности и будто бы теперь его звали: по одной версии — Баттиста Мантуанский, по другой — Далай Лама Х IV. Но были и такие, которые считали, что паспортов у него теперь вообще-то миллион и он, будто разбитое сказочное зеркало, нет-нет, да и поражает осколками сердца благопристойных граждан, делая из бедняг монстров и портя их репутацию. Тем же редким счастливцам, коим дано было узреть неуловимый образ Пионера в натуральном формате, одинаково утверждали, что всякий раз при нём присутствовали неизменная банка варенья и коробка печенья.
Уже после того, как все разошлись, меня ещё несколько минут третировали досужими разговорами о Светлом Завтра. Теперь де сами видите, каков народец соберётся в вашей уважаемой конторе на восходе Нового Солнца! Как мы вам облегчили задачу! Мол, теперь-то уж точно никаких сюрпризов. Теперь вы сами поняли, где — лево, а где — право! Считайте, что день прошёл не зря!
— Так и есть, — согласился я. — День длиною в жизнь.
Такие вот выражения-заготовки очень приветствовались и всячески поощрялись членами Консилиума. Василий Васильевич настоятельно порекомендовал мне составить список подобных лозунгов, дабы чаще применять их на практике.