Очевидное-Невероятное
Шрифт:
Я подумал, что вот сейчас скажу всё, что о ней думаю, скажу, как есть, а там пусть сама решает, что со мной делать! Не будет меня, найдут кого-то другого, Чёрный Квадрат неистребим, а раз так, должность его Председателя не потеряет свою актуальность ни при каких обстоятельствах.
— Меня не так просто называют вещей птицей. — Она говорила так, будто предостерегала глупца от ненужных высказываний, каждое из которых равно самоубийству. — Поверьте, Зигмунд Фрейдович, или, как вас там, я предугадываю далеко не только погоду, но и кое-что посущественнее, ваши мысли, например. И не только те, что уже озарили ваш пошатнувшийся рассудок, но и те, что ещё не
— То есть, куда?
— То есть, в …хлев-хлебальню под названием «Мир Разума и Прогресса». — Она заботливо поправила на мне фуражку. — К общественному корыту с помоями братства, добра и справедливости! «Хлев-хлебальня» — по-моему, неплохо? А ведь чистая импровизация! — Она взмахнула руками и мне снова на мгновение показалось, что это крылья. — Двойное «Х» даёт весьма ощутимый атакующий эффект!
За разговорами мы почти пришли. По пути нас перегнал мужик с тележкой, наполненной бельём, тот самый, что давеча пожелал нам с Левшой горькой участи Степана Разина. На этот раз тележка двигалась значительно медленнее, так как в ней, помимо грязных памперсов, находился ещё и упитанный грач, который пел песню про тачанку-ростовчанку и победно размахивал над головою сильно запятнанной пелёнкой.
Народ, собравшийся на площади Вздохов, плотно утрамбовывал собою всё свободное пространство между «Лобным местом» и, пока ещё не наряженной, елью, и издавал монотонный, скребущий по нервам, бубнёж, напоминающий приближение вражеских бомбардировщиков. Что-то не понравилось Алконост и она, заручившись моим обещанием «оставаться на солнечной стороне жизни», поспешила на помощь Главному Куратору праздника.
Арина Родионовна, взобравшись с ногами на плаху, широко размахивая всем, чем только возможно, пыталась руководить народонаселением. Было похоже на то, что её руками и ногами управляет некий заигравшийся проказник, дёргающий женщину за невидимые нити, и Арина Родионовна сама немного удивлена столь странным поведением своих собственных конечностей, абсолютно вышедших из под её контроля!
Прямо за её спиной разместились музыканты духового оркестра, Густав Карлович, бывший Верховный Комиссар Добрыня Никитич, прокси-патриарх и, какого-то чёрта, Сергей Есенин.
Семён Дежнёв голосом Опри Уинфри сообщил по радио, что члены Консилиума уже на подходе. Я вспомнил о Василии Васильевиче с верхней оконечностью льва, которая на этот раз мне почему-то показалась больше похожей на голову Медузы Горгоны!
— Многоуважаемые… — начала своё обращение к народу Арина Родионовна, но её тут же органично перебили из толпы:
— Вагоноуважатые!
Кому именно принадлежала столь остроумная реплика, сказать трудно, однако сама возможность возникновения подобных аллюзий вызвала у организаторов праздника серьёзные опасения. Об этом свидетельствовало заметное оцепенение, овладевшее членами Лобного Президиума.
Переждав, непростую для человека с открытой душой паузу, руководительница культуры начала заново.
— Многоуважаемые граждане Очевидного-Невероятного!
Бубнёж сменил тональность, и теперь это уже больше напоминало зубодробительную симфонию стоматологических турбинных наконечников.
— Всё сошлось в одной точке: Время, Пространство и, что немаловажно, первый полёт человека в космос! Вездесущая наша Алла Константиновна предупреждала с волнением относительно предстоящих дождей, но, что нам непогода, если уже с первым рассветом ступит на нашу благословенную землю Новый Ход Истории, когда уже ни снег, ни зной, ни даже дождик проливной не способны будут омрачить нашего сознания больше, чем оно уже омрачено!
— Вот этого я и боялась! — Подоспевшая Алконост потянула министершу за руку. — Об этом-то кто вас просил говорить? Надейся, блин, на вас!
Но прервать победный полёт мысли Арины Родионовны оказалось не так-то просто! Похоже, что тот, кто так умело управлял её конечностями, добрался и до её головы.
— Слышите? — Она ткнула пальцем в небо. При этом палец у неё вышел какой-то неправдоподобно тяжёлый, длинный и кривой, будто оглобля. — Слышите?
Услышали, но опять не то!
— Стёпка Разин, сука, пукнул, — пожаловался Достоевский. — Это такая манера у русского человека — в моменты исторических переломов портить общественную атмосферу!
— Совсем что ли? — Министерша покрутила пальцем у виска. — Им про Бога, они — про геморрой с двумя «р»!
И она, закатив глаза, заскулила:
— Жди меня и я вернусь,
Только очень жди!
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди!
Народ, приобщённый к ценностям культуры, привычно приготовился вытерпеть эту пытку до конца, но Арина Родионовна неожиданно решила обратиться за помощью к залу. Она поискала кого-то в толпе, ей обязательно нужен был кто-то, кто разделит её боль и надежду особенно ярко и безоговорочно, таким человеком оказался Левша. Он выдвинулся на переднюю линию и вытянул руки навстречу просящей.
— Он сказал «Поехали!», он взмахнул рукой!
Левша наглядно показал, как он это сделал! И уже дуэтом они закончили под дружное рыдание:
— Словно вдоль по Питерской, Питерской,
Пронёсся над Землёй!
Плакали и стар, и млад. Как водится, пример подал Есенин.
Потом долго молчали. И опять все — и стар, и млад. Просто наслаждались тишиной и покоем. Я вспомнил, как благотворно действовала на нас, пацанов, всякая пауза в деле распилки дров — пилу включали с раннего утра, и она не смолкала до самой темноты, разве что вот эти короткие перекуры, дававшие возможность услышать ещё что-то кроме воя мотора и визга цепи, доводящих всех нас буквально до истерики. Единственными, кого это не раздражало, были сами пильщики, периодически заправлявшие бензином не солько нутро пилы, сколько своё собственное!
Было слегка непривычно, когда Василий Васильевич и Воблина Викентьевна поднимались на Лобное место при всеобщем равнодушном молчании, обычно всякое их появление вызывало бурные эмоции, по накалу сравнимые разве что с прохождением по парадной брусчатке бронетанковых войск под руководством главнокомандующего Бронислава Скорострелова! Говорят, был тут такой плейбой, которого стараниями всё той же Воблины Викентьевны, будто бы отправили давеча на курсы повышения скорострельности.
Было очевидно, что присутствие на Лобном месте накладывало на присутствующих определённый отпечаток. Всякий, кто оказывался там, обращался к другому с приветствием: «Что в лоб, что по лбу!». Во всяком случае, члены Консилиума поприветствовали друг друга именно таким образом.