Очевидное-Невероятное
Шрифт:
— Дорогие друзья, — обратилась к народу Алконост. — Совсем недавно мы встречались с вами в Пищеблоке, где сдвинули наши разрозненные хлебальни-выпивальни, а это только так и можно было назвать, в одно большое дружественное застолье! И вот ещё один наш общий стол собрал нас сегодня вместе — стартовый стол ракеты в наше будущее! Впрочем, не буду много говорить, лучше буду жевать. — Она достала из кармана халата коробочку с драже и ловко закинула несколько леденцов в рот, вследствие чего её безупречная дикция обрела весьма забавный и даже подкупающий,
— А что же делать нам? — грубо поинтересовался Степан Разин. — Кому ракету, а кому даже вшивого челна жалко!
— Очень просто, — ответила Старшая Сестра. — Соблюдать режим приёма лекарств!
Судя по грязному ругательству, последовавшему далее, данный ответ атамана не удовлетворил. Зато поэт Барков нашёл комментарий вольнодумца весьма перспективным и предусмотрительно записал его в блокнот.
Поскольку аплодисменты не прекращались, их и не надо было начинать заново.
Я смотрел на Гагарина, будто видел его в первый раз. Никак не мог избавиться от навязчивого образа — в короткой юбке.
Несколько минут тишину нарушал только рукотворный журчащий ручеёк соприкасающихся ладошек. Так и уснуть недолго. Хорошо, в небе пролетел самолёт и все, как по команде, задрали головы. Ракета занимала почти весь проём в крыше — небо просматривалось еле-еле и самолёта поэтому никто не увидел. Но именно в этот момент стало понятно, как далеко улетает Гагарин и как мало у него шансов вернуться обратно! Понял ли это сам космонавт, сказать трудно, но выглядел он весьма уверенно. Перед тем, как начать речь, он вынул из-за пазухи бутылку джина и хорошенько хлебнул из горла.
— Я вот тут встал поутру и думаю, а почему не сегодня, собственно?
Аплодисменты немного мешали, поэтому пришлось попросить полной тишины. Хлопки стихли, после чего многие подумали: как странно, но тишина, оказывается, может быть куда более приятной наградой, чем любые, пусть даже самые искренние овации!
— Вот вы только представьте себе, дорогие соотечественники, сегодня вечером вы будете отмечать начало новой эры, вы будете отмечать его на главной площади нашей великой страны, мне же предстоит это сделать там — в моём звёздном далеке! Вы представляете, до каких высот возрастает при таких делах статус мероприятия! Кто-то ещё в мире может позволить себе подобный формат?
— То есть, вы будете с нами, — поспешил прокомментировать слова космонавта Семён Семёныч, — а мы — с вами?
— Ну да! — воскликнул Гагарин, совершенно не скрывая радости, что рядом с ним такие чуткие сообразительные люди. — Да, мать вашу через Нептун твою к Сатурну!
— И мы сможем сразиться с вами в межгалактический настольный хоккей!
Выражение космонавта так понравилось юркому, что он даже попытался его процитировать. Но вышло у него, как всегда грязно и, главное, с явным перевесом в сторону «матери»!
Потом настала оглушительная пауза, кто-то попытался возродить аплодисменты, но его зашикали.
— Я
Левша похлопал себя по накладному карману гимнастёрки, вынул оттуда коробок спичек и прямо обратился к космонавту.
— Вы готовы?
Он потряс коробком возле гагаринского уха. Потом — возле уха Алконост.
— Я тоже хочу! — попросил разгорячённый Семён Семёныч.
Потом попросил ещё кто-то. И ещё. Многие попросили. Стало ясно, что пропустить коробок мимо, значит, остаться в стороне от великих свершений эпохи! Типа, у соседа потрясли, а я что — хуже? Пока Левша ходил вокруг, да около, тряся спичками возле каждой головы, он по ходу дела пояснял, что в точности обозначает эта процедура.
— Бегло осмотрев силовой агрегат ракеты, я пришёл к мнению, что за время, пока двигатель находился в пассивном режиме, в его основных узлах произошли существенные изменения. Особенно пострадала система впрыска. Понятно, что если без тормозов ещё можно куда-то слетать, особенно, по-быстрому, то без впрыска и с места не сдвинешься. Не так ли, Дмитрий Иванович?
Левша в этот момент как раз «ездил по ушам» великому химику.
— Смотря, что впрыскивать, голубчик, — доброжелательно сказал Менделеев. — И сколько.
— До Луны, я подсчитал, трёх кубов достаточно, — заверил учёного Левша. — Тут главное — не переширяться.
— Может, и так… — Химику не очень нравился этот разговор. И вообще, мыслями, похоже, он был отсюда далеко-далеко, где-нибудь между рубидием и стронцием. — В любом случае, считаю, что водка, как горючее, куда эффективнее обойной смеси.
Тут в голову ему неожиданно пришла какая-то конструктивная мысль. Будь Менделеев Архимедом, он, возможно, воскликнул бы «Эврика» и на его зов из толпы провожающих скорее всего выбежала бы женщина с похожим именем. Но вместо того, чтобы кричать непонятно что, учёный обратился к Гагарину.
— А можно вас, голубчик?
Просьба не очень понравилась космонавту. Подумайте сами — кому же захочется возвращаться из дворца в палатку? Может, он бы и не пошёл никуда, но Алконост показала жестом: идите, мол, всёже Менделеев просит, не Вася Пупкин!
Гагарин и пошёл.
— Заключение медицинской комиссии относительно данной кандидатуры, — на всякий случай проинформировала Старшая сестра, — положительное! Так что, имейте в виду, по этой части проблем нет!
Как только космонавт подошёл к учёному, тот попросил его дохнуть. После чего резюмировал:
— Разлив, конечно, не тот, но и Луна не Марс.
Толпа снова радостно загудела.
Гагарин хотел вернуться, только вот процедура, как оказалось, была ещё не закончена.
— Зигмунд Фрейдович, — обратился к присутствующим химик. — Вы здесь?
Я откликнулся.
— Покажитесь, сударь, сделайте милость! — попросил Менделеев и как только увидел меня, спросил про темпераметр.
— Держите, Дмитрий Иванович, — Я с благодарностью вернул автору его чудесное изобретение. — Возвращаю в целости и сохранности.