Очевидное-Невероятное
Шрифт:
Запоминайте: «пехотной перхотной похоти»!
Иди, придумай такое!
«Конечно же, он-лайн, — подумал я, наполняясь предательской похотью, — наикратчайший путь к Богу!»
Идеальный мир, населённый виртуальными существами! Мир-призрак. Мир-пустота! Мир — удобство, практичность и всепоглощающая гигиена! Нет человека — нет проблем! Вот, оказывается, на что намекал Ангел 4, говоря об исторической миссии прокси-новатора от святой веры отца Никона Оптоволоконного? Тем и спасёмся, Господи! Это ведь самый безопасный для нашего физического здоровья способ существования! Мир, где ты никогда не порежешься
Нет-нет, кто бы там чего не говорил, но именно он-лайн формат даёт возможность уютно разместиться на одной платформе с Богом!
— …больные и не очень!
Потребовалось какое-то время, прежде чем я окончательно стряхнул с себя цифровую благодать и понял, что с Левшой что-то не так! И дело тут не в будёновке или гимнастёрке с медалью «За болевые услуги», не в перламутровых леггинсах, и даже не в кроссовках, сменивших помоечные боты с пожизненно засохшей глиной на подошвах! В конце концов, каждый житель Очевидного-Невероятного мог принимать любое, пусть даже самое невообразимое обличие, лишь бы оно соответствовало егопредставлениям о норме бытия в данную минуту времени. Я вполне бы мог понять его, если бы мой заместитель напялил на голову унитаз, а на ноги — лыжи! Я бы не счёл предательством даже, если бы у Левши в действительности появился хвост, копыта или рога! Но вот чего я не мог простить ему ни за что на свете, так это — второй руки! А ведь именно в этом, судя по всему, и состояла суть его недавнего визита в кабинет Старшей сестры!
Может быть, ещё ничего, если бы это был протез. Либо какая-то иная имитация. Но рука его действовала совершенно самостоятельно, в полном соответствии со всеми анатомо-физиологическими возможностями! Мне даже показалось, будто именно эта — новая рука, является для её носителя главной и он с удовольствием использует её там, где надо и не надо, нанося моральный ущерб противоположной конечности, давшей имя своему обладателю.
— Спешу сообщить вам о наступлении часа «Х»! Да-да, именно что! Не больше, дорогие мои, и уж совсем никак не меньше!
И голос у него поменялся что ли?
— Короче, все приглашаются в «Столовую», где буквально через несколько минут состоится старт космического корабля «Восток-1»! Даже тех, кто почему-то двигался в противоположном направлении, убедительно прошу за мной!
Левша ловко соскочил со скамьи, твёрдо встал на ноги и при этом картинно поправил правою рукою сбившуюся причёску. Конечно, он бы мог этого не делать, его там ко всему прочему то ли постригли, то ли причесали, так что жест выглядел чисто символическим.
— Вовремя подоспели, товарищ Председатель ЧК, — обратился он ко мне через несколько голов. — Давайте с нами!
И двинулся по Коридору первым. То была походка победителя, и не последовать его примеру означало предать Родину в суровый час испытаний!
Многие из тех, кто шёл рядом, были мне хорошо знакомы. Я им — тем более. Пищеблок, недавний праздник Общего Стола и моя памятная речь на нём — всё это они хорошо запомнили. В смысле, кто был способен помнить в принципе. Хоть что-то и хоть как-то. Пришлось отдельно поприветствовать Первопечатника Ивана Фёдорова, он буквально схватил меня за рукав.
— Нет, вы представляете, товарищ Председатель ЧК, что они сделали с нашей газетой! — Он вытащил из кармана, сложенный вчетверо, номер «АБВГДейки» и буквально всучил его мне. — Ну-ка!
Я взял, оценив при этом неожиданную мягкость контакта.
— Выпустили на туалетной бумаге, суки! — Издателя душили слёзы обиды. — Никогда не позволял себе подобных выражений, но теперь для них, кажется, самое лучшее время! Могу повторить: «Суки, суки, суки!» Если с «Часословом» произойдёт что-нибудь подобное, я сначала сожгу прокси-храм, а потом выпью упаковку «Пургена»!
Несмотря на мягкость бумаги, это было жёсткое заявление. Я пообещал разобраться.
Были тут и поэт Есенин, и композитор Мусоргский, и живописец Репин, и Матрёшка в совершенно разобранном состоянии, и даже великие княжны-синявки. Пару-тройку раз мелькнула в толпе забинтованная фигура фараона.
— Как дела на интимном фронте? — поинтересовался у меня доктор Фрейд. Я понял так, что это у него вместо приветствия. — Если что, советую вам применить мой «Метод свободных ассоциаций». Надеюсь, вы понимаете, о чём я?
— Не бывает некрасивых женщин, — несмело предположил я, — бывает мало водки.
— Ну да, — согласился доктор. — Типа того. Лучшая царевна всегда — лягушка, так нагляднее.
Только теперь я разглядел, что на голове у психоаналитика хоть и цилиндр, но не в виде головного убора, а в виде одноимённого автомобильного агрегата.
От джентльмена в цилиндре я также узнал, что мероприятие было проаннонсировано по радио. Видимо, как раз в тот момент, когда я весело расклеивал смайликов на виртуальные надгробья.
Сообщение зачитал лохматый ведущий «Туристического Вестника» в пионерском галстуке. На этот раз он представился публике, как, прилетевший с первыми грачами, Левитан.
— Как вы узнали?
— О чём? — не понял доктор.
— Что он в галстуке?
— Так я же говорю: слышал по радио!
— А-а, — сказал я, стыдясь собственной тупости, ещё карикатурно постучал себя по лбу для наглядности. — Простите, доктор, суперэго. Препятствует открытию прозорливого ока!
Психоаналитик поморщился, что-то в моей мотивировке ему явно не понравилось.
За разговорами мы вышли к ракете. Столовая представляла собой замкнутое пространство под открытым небом. Что-то вроде сливного бачка без крышки. Это место здесь раньше именовалось «Зимним садом». По периметру располагались деревянные столики, расписанные под Гжель и густо покрытые лаком. Возле каждого столика стояло по два кресла и все с треснувшей засаленной обивкой. Ни одного целого. Помещение украшали всё те же пальмы одинаковой высоты, а на пальмах висели бутафорские бананы, почему-то сиреневого цвета.