Очи черные. Легенда преступного мира
Шрифт:
— Это морская пена. А я — владычица моря, моря удовольствий, — произнесла лукаво Душечка и придвинулась к крепкому мужскому телу, добавив: — Я хочу убить Лье!
— Убить? Почему?
— Чтобы ты стал моим, — пышнотелая девица потянулась к нему губами, но Михаил отстранился, и она ласково произнесла, поглаживая его по макушке: — Ты напрасно переживаешь. У нас принято делиться всем. В том числе и мужчинами. Лье не будет возражать. Наоборот, будет рада, если я скажу… что ты — самец высшей пробы.
Михаила немного покоробило пошловатое высказывание Душечки, но он сдержал свои эмоции и очень серьезно спросил:
— Что случилось с Лье? Где она?
— У нее работа!
— Работа? Ночью?
— Ее выбрали, глупыш, а значит, появился хороший шанс.
— Шанс на что? — не понимал Михаил и вопросительно уставился на рядом лежащую женщину, лицо которой потускнело без красок. Она вдруг стала чистым холстом — обычной бабой, как Лукерья, совсем не интересной и не такой притягательной, как прежде. Будто бабочка вкарабкалась обратно в кокон и наблюдала сквозь него за происходящим. «Теперь я вижу — ты одна из них! Под яркой маской ты пуста и неинтересна!» — пронеслось в голове разочарованного Михаила. Он вдруг оценил истинную привлекательность Лье, и ему безумно захотелось ее обнять.
— Она ведь у нас совсем недавно, еще не оперилась, — откликнулась на его мысли Душечка. — Возможно, сегодняшняя ночь изменит ее жизнь в лучшую сторону, Лье переедет из своей убогой комнатушки в переулке в хорошие апартаменты рядом с кабаком.
— И что ей это даст? Помимо внешнего лоска? Чем она наполнит свои апартаменты? Холодом одиночества? — немного напряженно выплевывал молодой мужчина. Душечка вдруг подскочила, как еще живая рыба на раскаленной сковороде и виновато прошептала:
— Ты знаешь, я привыкла спать одна… Тебе придется перейти в гостиную.
— Там жутко неудобный диван. Я отодвинусь и не побеспокою тебя, — произнес он утвердительно и отвернулся. Заснуть ему было непросто, в его груди появилось маленькое горячее облачко, которое мешало дышать, — ревность. Ему вдруг стали представляться картинки, как его Лье лежит в постели с одним из тех богатеев, которые были в кабаке. Возможно, Душечка была права, и все, что нужно в жизни таким как эти танцовщицы — веселая разгульная жизнь с привкусом дорогого шампанского и сиянием ювелирных украшений. Блистать на помойке, в которую превратилась страна и отдаваться за горсть монет, чтобы превратить свое существование в веселый карнавал. Его цель была достигнута — он нашел свою мать под личиной чудовища, именуемого Черная моль. Что заставило красивую изящную женщину, клеймить своих подопечных, словно скот? Ведь очевидно, что Мадам — типичная хозяйка борделя, в них Михаил бывал в качестве посыльного, когда подрабатывал в лавке мясника и разносил свеженарубленные куски по основным заказчикам, часть которых содержали дома терпимости. Он не любил в них бывать, потому что там пахло грязью и отчаяньем. Это были безжизненные зоны города, в которых живые люди казались мертвыми. Единственное, что отличало заведение, в котором демонстрировали свое тело, а точнее — его продавали красотки Черной моли, — в них бывали очень богатые покупатели, а неприятные запахи тоски и опустошения устраняли с помощью дорогостоящего одеколона. Михаил с горечью подумал, что никогда не сможет наполнить жизнь Лье подобным шиком… Что он может ей предложить? Несомненно, больше, чем просто быть рядом: свое расположение, дружбу и… любовь. Книжную красивую любовь, о которой так не любила говорить Анна Львовна. Это чувство было больше и объемнее, чем просто плотские утехи. В эти мгновения, душа парила высоко над землей и переливалась всеми цветами радуги. Несмотря на сомнения, он готов был бороться за Лье и твердо для себя решил, что вытянет ее душу из этой липкой паутины, чего бы это ему не стоило.
Не став дожидаться утра, Михаил сбежал из дома Душечки. На проезд денег не было, поэтому он направился пешком. Замерзший человек торопливо брел домой, кутаясь в тоненький пиджак, который совсем не согревал. На улице стемнело, и совсем не было людей, словно все вымерли. Дни становились все холоднее, и чувствовалось ледяное дыхание грядущей зимы, которая была ненавистна человеку, выросшему на берегу моря. В размышлениях о совместном будущем с Лье он пропустил поворот в нужный переулок, и собрался было повернуть назад, но на пути перед ним выросла гора — здоровенный мужчина, который перекрыл собой проход.
— Извините, мне нужно пройти, — произнес в проброс Михаил, но человек не двинулся с места. Он что-то промычал и кивнул на одежду.
— Нет, даже не просите! — возмутился молодой человек. — Мне больше нечего надеть, эти лохмотья — все, что у меня есть!
Крепкая рука здоровяка прижала его к стене дома так сильно, что Михаил повис вдоль стены. Перед ним висело грозное бородатое лицо мужика, в планах которого было ограбление случайного прохожего.
— Василий, ты ли это, брат? — прокукарекал сдавленным голосом Михаил, на его глазах выступили слезы, но не от радости встречи — просто он не мог дышать, предплечье поклонника Лье передавило горло. Михаил вспомнил, что Василий был человеком глухим, и попытался жестами пояснить, что они в каком-то смысле знакомы. Здоровяк ничего не понимал, или отказывался понимать и Михаил почти отчаялся. Умирать не хотелось, но и идти без одежды тоже. Молодой человек вдруг осознал, что, если взмахнуть правой ногой, то она как раз войдет в промежность. Зная по собственному опыту (он зачем-то мысленно поблагодарил карлика Великана, за любезно предоставленный урок), что этот удар обезвредит на какое-то время Василия, а значит, будет время убежать и через несколько минут Михаил, как ни в чем не бывало, войдет в комнату Лье. И не расскажет ей об этом происшествии.
— Правда ведь она — хороша? — произнесла Лье, дрожа всем телом, когда он вошел в комнатку, — после просторных апартаментов Душечки лачуга на последнем этаже, в которой было сразу все — и спальня, и гостиная, и гардеробная — казалась еще меньше. Михаил с трудом отдышался после стремительного бега от хрипящего Василия. Перед его глазами было застывшее лицо, на котором было такое детское удивление, что его стало искренне жалко. И лишь звериный рык привел в чувства молодого человека, бросившегося со всех ног от места несостоявшегося преступления.
Лье, словно кошка, лежала, свернувшись калачиком, она занимала совсем немного места на тесной для двоих кровати.
— Правда ведь она — хороша? — повторила девушка слабым голосом.
— Кто? — уточнил Михаил, осторожно приближаясь к ней. Он чувствовал, что с ней произошло нечто гадкое, о чем ему знать не следует.
— Душечка. Она — самая красивая из нас… Ее часто хотят видеть мужчины в зале… просто видеть… Она может сидеть на стуле рядом, а потом забрать много денег и пойти спать в свою постель… Мне сказали, она тебя выиграла…
— Выиграла?
— Да, девочки спорили, у кого ты останешься спать… вытягивали карты и ей повезло… Тебя приволок этот жуткий карлик… прямо за ноги втащил к нам в комнату для переодеваний…
Михаил потрогал свою голову, поверхность которой была бугристая — теперь он понимал причину боли в голове и наличие нескольких шишек.
— Если бы у меня был ключ, я бы вернулся сюда и ждал бы тебя дома, — доверительно прошептал он, нависнув над кроватью. Она была очень бледна и немощна.
— Ждал бы дома… Как хорошо звучит! Скажи еще раз, пожалуйста…
— Я бы ждал тебя дома, не смыкая глаз и очень сильно беспокоясь. Я бы думал: где моя девочка? На улице холодно, а на ней это тоненькое платьице…
Лье вдруг захныкала как маленький ребенок. Ее всхлипывания были очень жалостливыми и до глубины души задевали Михаила, он не решался задавать вопросы о причине ее слез.
— Никак не могу привыкнуть к боли, — выдохнула девушка, сжавшись и став еще меньше. — Она обещала, что я привыкну, а я не могу привыкнуть…
— Кто обещал?
— Ангел смерти.