Очищение
Шрифт:
— У меня есть одна мысль, — начала Аннет. — Пару лет назад мы с папой возвращались с соревнований штата по плаванию в Сейлеме. Помнишь, тогда я выиграла юниорскую стометровку? Мы были в одном из его служебных автомобилей, «кэдди» [38] , и, когда мы ехали по междуштатному шоссе, засветился сигнал отказа двигателя, и он начал терять мощность.
Папа заехал в Вудберн, и мы нашли заправку с автосервисом. Какую-то захудалую, но старик там, как оказалось, знал своё дело. Оказывается, один из мексиканцев в автопарке папиного банка не удосужился проверить жидкость в коробке передач, и она накрылась. Ну и папа договорился оставить там машину и вызвал для нас лимузин из города. Короче, мы несколько часов болтались по этой заправке в краю белой деревенщины. Там было что-то вроде зала ожидания, со старыми журналами, и я заметила пару номеров «Северо-Западной Республики», застрявших среди старых журналов «Пипл» и «Спортс иллюстрейтед».
38
«Кэдди» — прозвище автомобилей марки «кадиллак» — Прим. перев.
— Ведь эту газету раньше выпускала Партия, до её запрещения после Кёр д'Ален? — догадался Эрик.
— Ну да. Я тогда совершенно не интересовалась политикой и просто взглянула на них. Но я забрела в офис, где были торговые автоматы, и также заметила, что в задней части стойки у этого мужика было несколько бамперных наклеек с рекламой Партии, и маленькая подставка с флажками, флагом штата Орегон, и другим флагом, но не звёздно-полосатым. Это был тот флаг повстанцев, который иногда показывают по телевизору, тот, что выглядит, как у Франции, только он сине-бело-зелёный.
— Сомневаюсь, что тот мужик до сих пор там, ведь это сегодня тянет на пожизненное заключение, — заметил Эрик.
— Ты что, не понял? — наступала Аннет. — Этот мужик должен быть из Партии, или он знает кого-нибудь из них. Он мог бы подсказать нам правильное направление.
— Если он всё ещё там, — засомневался Эрик. — Если его не арестовали, или он сам не ушёл в подполье после Кёр д'Ален. Ну и что же нам делать? Просто подойти к этому совершенно незнакомому человеку и сказать «Привет, мужик, ты можешь связать нас с Добрармией, потому что мы хотим, чтобы убили одного ниггера?» О, я уверен, что он вылезет вон из кожи, чтобы помочь нам.
— Это всё, что у нас есть, — нахмурилась Аннет.
— Лёгок на помине! — проговорил Эрик, скривив губы в горькой усмешке и глядя через дворик.
Аннет оглянулась и увидела группу учеников, выходящих из красновато-кирпичного здания и одетых в строгую синюю форму Эшдаунской академии: мальчики в брюках, а девочки в юбках и гольфах, все в синих пиджаках с эмблемой академии. В центре группы торчала огромная двухметровая фигура Лусиуса Фламмуса, этого звёздного нападающего Эшдауна и первого кандидата в призывном списке НБА.
Предки Фламмуса, видимо, были из племени ватуси или других нильских народностей. Кожа верзилы была настолько чёрной, что выглядела почти такой же синей, как материал куртки, а его череп был вытянутым, как топор, а не круглым как обычно у негроидов. В баскетбольной форме его гибкое тело с великолепной мускулатурой отличалось от типичных фигур спортсменов-негров, похожих на шкафы. Несмотря на свои громадные размеры, Фламмус двигался по площадке как молния и бросал мяч со скоростью и точностью нападающей кобры. Он хвастался, и по праву, что за всю свою жизнь ни разу не промазал со штрафного. Если Фламмус набирал менее семидесяти очков за игру, это был неудачный вечер. Фламмусу было восемнадцать лет, и он всё ещё рос. Так что спортивный врач, приставленный к нему из НБА и отвечавший за особую профессиональную программу тренировок, предсказывал, что с помощью специальных «пищевых добавок» через пару лет тот прибавит в росте ещё сантиметров пять.
Фламмус был на редкость тупым скотом, чья тупость несколько разбавлялась жестокой и порочной хитростью. В нём не было ни единого намёка на нравственность или совесть. Фламмус ел, спал и жил, ради двух вещей на земле: баскетбола и белых женщин. Он хвастался, что никогда не спал с чёрными или мексиканскими девушками. Сам Фламмус не употреблял наркотики, по крайней мере, не сильные, так как это помешало бы его баскетбольной карьере, но держал под рукой целую аптеку законных и незаконных средств для подарков на вечеринках и приманок для всех и вся белых женщин, до которых он мог добраться.
С помощью кокаина и таблеток экстази, этому черномазому меньше чем за две недели удалось подманить, соблазнить и бросить запутавшуюся и ранимую сестру Аннет, Джан. Она была на год младше сестры и только что перешла на второй год обучения в Эшдаунской академии. Джан не вняла предупреждениям и сделала ошибку, зайдя однажды вечером в ноябре в комнату Фламмуса в общежитии, за наркотиками (по словам Фламмуса) или ища какого-то примирения со своей «великой любовью», судя по бессвязной предсмертной записки Джан на айподе, которую отец позволил прослушать Аннет, но не жене. В конце этой встречи они «трахнулись на прощанье» (по словам Фламмуса), или Фламмус изнасиловал Джан (как следовало из её предсмертной записи на айподе). В результате девушка забеременела, впала в тоску и наполовину, или, скорее, больше, чем обычно, потеряла голову, что и привело её к срыву и смерти на полу комнаты отдыха в канун Нового года.
А сейчас официальный «Чёрный-Мальчик-с-Мячом из Эшдаунской академии» пританцовывал по тротуару в окружении влюблённой в него белой тусовки, смеясь, придуриваясь, подшучивая и болтая в своём лучшем стиле гангста-рэпа. Он совершенно не замечал, что двое белых смотрят на него через двор с ненавистью в глазах и беспощадной жаждой смерти в сердцах. Когда Фламмус со свитой свернул за угол, Аннет сказала:
— У меня пятый урок французский и шестой — самоподготовка, которые я могу пропустить.
— А у меня шестой — спорт, который я с радостью пропущу, чтобы не смотреть, как эта обезьяна хвастает перед всеми нами, насколько у него больше приёмов, чем у неумех, — сказал Эрик.
— Как ты насчёт поездки в Вудберн? — спросила Аннет.
— Да, — согласился Эрик.
Было около четырёх часов дня, когда они подъехали к заправке с вывеской «Наладка и смазка Джарретта» в Вудберне. Солнце уже садилось, орегонское небо ещё синело, и довольно захудалая заправка освещалась бледным светом бодряще-холодного зимнего вечера. Ребята сидели в белом «лексусе» семьи Риджуэй, который, по мнению Аннет, подходил для этой поездки. И наблюдали, как мужчина средних лет, с длинными волосами, в джинсах и замасленной клетчатой ковбойке заправлял бензин клиентке и проверял масло.
— Это его ты запомнила? — спросил Эрик.
— Это он, — кивнула Аннет.
— Ты уверена?
— Уверена.
— По-моему, ты сказала, он старый?
— Он и есть старый, — сказала Аннет. — Ну, старый, по сравнению с нами.
— Хорошо, как ты хочешь это сделать? — спросил Эрик. — Бензин нам не нужен, может, начать с намёков, рассказать пару анекдотов о ниггерах, что ли?
— Давай просто это сделаем, Эрик. Она повернулась и посмотрела на него. — Эрик, последний звонок. Можешь, по крайней мере, остаться в машине. Ты знаешь, я спрашиваю, не потому, что сомневаюсь в тебе. А потому что люблю тебя и должна дать тебе последнюю возможность отказаться.