Очищение

Оксанен Софи

Перед тем как девушка проснулась, Алиде позвонила соседке и сказала, что у нее повысилась температура и она не в силах идти за гуманитарной помощью. И молоко у нее пока есть, Айно может принести его в другой раз. Та хотела было продолжить разговор о Мелис, которая видела в лесу странный свет, это было НЛО, и Мелис потеряла сознание и очнулась лишь спустя несколько часов на той же самой дороге. Мелис не помнила, увозили ли ее в НЛО куда-то или нет. Алиде перебила соседку, сказав, что чувствует себя неважно, ей нужно прилечь, и бросила трубку. В конце концов, у Айно имелось достаточно странностей, над которыми она могла поразмыслить у себя дома. Было ясно, что от девушки надо поскорее отделаться, прежде чем кто-либо из деревенских наведается в гости. И что за чудеса, что она взяла ее в дом переночевать?!

Девушка звучно ела. Щеки горели, своим цветом напоминая коричное

яблоко. Мысль о машине заставляла блестеть глаза, хотя девица явно хотела скрыть интерес. Она была плохой актрисой, от этого никуда не денешься. И то, чего она пыталась достичь стрижкой волос, явно не удалось, этот «ежик» привлечет еще больше внимания, чем прежняя прическа. Алиде пошла в чулан, чтобы набрать огурцов. Приготовленный специально для дочери крем затвердевал в шкафу перед набором консервов с огурцами. Это было единственное, что Талви соглашалась увезти с собой в Финляндию. Коже дочери подходил этот крем из календулы, а сама она не научилась его делать. Она никогда не соглашалась взять с собой огурчики, хотя здесь они ей были по вкусу. В багажник машины можно было уместить сколько угодно банок с огурцами, но если Алиде пыталась засунуть их туда незаметно, дочь их выбрасывала. Финны, кажется, не кладут перец при засолке, в том-то и различие.

Собиралась ли притулившаяся на кухне девушка похитить машину дочери или только продолжить на ней свой побег? У Алиде не было ответа на этот вопрос.

Она села за стол и предложила Заре нарезанные кусочками огурцы, в которые добавила укроп и кефир, консервированный салат из огурцов и просто маринованные огурчики.

— В этом году очень много огурцов.

Зара не могла решить, чему отдать предпочтение, и сначала протянула руку к маринованным огурцам, потом к блюду, рука у нее задрожала, и блюдо упало на пол. Звук его падения заставил Зару вскочить со стула, ее руки взметнулись к ушам. Снова она все испортила. Перевернутое эмалированное блюдо лежало рядом с половиком, полосы кефира испещрили серый бетонный пол. К счастью, блюдо оказалось не стеклянное, и она ничего не разбила. Скоро, может, и разобьет, если у нее не перестанут трястись руки. Ей нужно унять эту дрожь и заставить Алиде понять, что времени у нее в распоряжении мало. Та и на этот раз не рассердилась на причиненный Зарой беспорядок, она принесла тряпку и начала спокойно тереть пол. Ничего страшного не случилось, как бы говорила она всем своим видом. Когда Зара сообразила подоспеть на помощь, руки ее все еще тряслись.

— Зара, милая, это всего лишь блюдо для огурцов. Садись за стол и продолжай есть.

Зара повторила, что она нечаянно, но это, видно, не интересовало Алиде, которая прервала извинения девушки.

— Так значит, у твоего мужа водятся деньжата?

Зара так и опустилась на стул. Теперь надо сосредоточиться и мило беседовать с женщиной, не устраивая больше беспорядка в ее доме. Зара, будь приличной девочкой. Не думай, если ты сейчас не в состоянии. Лишь отвечай на вопросы. О машине поговоришь позднее.

— Да, есть.

— И много?

— Много.

— Почему же в таком случае жена богатого мужчины работает официанткой?

Зара потрогала свое ухо. В нем не было серьги, осталась лишь слегка покрасневшая дырочка. Как ей ответить на этот вопрос? Зара стала словно заторможенной, медлительной, не могла придумать, что сказать, но если молчание продлится, Алиде заподозрит, что она скрывает что-то очень плохое. Может ли она с уверенностью утверждать и дальше, что работала официанткой? Алиде смерила ее взглядом, и девушка снова занервничала. Она не сможет выкрутиться. Выходит, Паша прав, ее нужно бить. Может, Паша был прав и в том, что она из тех людей, кто прилично ведет себя только под страхом палки, и в ней действительно заключено что-то плохое, негодное, какая-то врожденная червоточина.

В то время как Зара размышляла о своем неумении вести себя прилично и к месту, из ее рта начали сами собой вылетать слова, прежде чем она успевала продумать их значение. Хорошо, пусть так, она — не официантка! Зара прикрыла рукой пустую дырочку на мочке, а другая ее рука поднялась и стала гладить ямку ключицы. Голова, рот и она сама были как бы отделены друг от друга, у них будто распалась связь между собой. История сама рвалась наружу, Зара не могла приказать ей остановиться.

Она рассказала о том, как они с мужем отдыхали в Канаде в пятизвездочном отеле, целые дни разъезжая на черном автомобиле. У нее имелись для каждого дня своя шуба, а еще шуба вечерняя и дневная, шуба для внутреннего пользования и наружного.

— Ого, вот это раскочегарилась.

Зара

вытерла уголки рта. Было стыдно и душно. И она сделала то, что делала всегда, когда попадала в трудную ситуацию: сосредоточила мысли и взгляд на чем-то постороннем. Сразу исчезли Алиде, кухня и кастрюля со свиными ушками. Она уставилась на свой палец. Радио вновь зазвучало в ушах, вернулась действительность — кухня Алиде со щелями в полу, клеенчатой скатертью и алюминиевой ложкой. На краю стола красовалась баночка с витамином С — умиротворяющие буквы кириллицы и слова, — драже, витамин С, номера ГОСТа, знакомое коричневое стекло. Она протянула к ней руку и мысленно повторила успокаивающие русские слова, прочитанные на боку баночки, щелкнула крышечкой, знакомый звук. В детстве она украдкой съедала целую баночку этого витамина ярко-желтого цвета, и кислый вкус заполнял весь рот, с ним смешивался аптечный запах, так как витамин покупался в аптеке. Пульс у нее вернулся к норме, когда она повернулась к Алиде и попросила прощения за свое возбужденное состояние, сказала, что она вполне обычная и нормальная. Она не хотела хвастаться.

— Девушка не хочет произвести впечатление воровки, — усмехнулась Алиде.

— Возможно.

— Или жены мафиози.

— Возможно.

Но Алиде не стала продолжать беседу и не спросила, почему Зара не может вернуться в Россию или домой. Пробили часы. В печи полыхал огонь. Язык Зары снова отказался повиноваться. Трещины в цементном полу виделись как в тумане, будто все время слегка смещаясь.

— Ну, ладно, — сказала наконец Алиде и встала из-за стола, махнула мухобойкой в сторону лампы, вокруг которой кружилось несколько двукрылых, и двинулась к плите, чтобы прокипятить стеклянные банки в кастрюле. — Иди помогать. Проспиртованные носки, видать, помогли, ты не выглядишь простуженной. Скоро я поищу для тебя платок, сможешь закрыть свою голову.

1991, Берлин

ЗАРА НАДЕВАЕТ КРАСНУЮ КОЖАНУЮ ЮБКУ И УЧИТСЯ ПРАВИЛЬНОМУ ПОВЕДЕНИЮ

Из замочной скважины падал свет. Зара проснулась на матрасе, рядом с дверью. Из воспаленного уха сочился гной, она почувствовала его запах и нащупала на полу бутылку пива. Горлышко бутылки было липким, пиво сделало ее сухое горло таким же липким и гладким. Ноги касались дверной рамы. По ту сторону двери сидели Паша и Лаврентий. Пожелтевшие от никотина отставшие обои колебались в такт холодному дыханию Паши, но в этом не было ничего тревожного. Или было? Зара прислушалась. Голоса мужчин доносились сквозь тонкую стену, им, видимо, было забавно. Будут ли они сегодня в достаточно хорошем настроении и разрешат ли ей пойти в душ? Их хорошее настроение может в любую минуту смениться на прямо противоположное, ей надо лишь постараться как можно лучше угодить клиентам. Скоро, должно быть, придет первый, иначе они бы не сидели здесь наготове. Еще минутку она полежит, а потом надо привести себя в порядок, чтобы Паша не придирался. Лаврентий никогда не придирался, он лишь действовал, оставляя ругань Паше. Зара потыкала проглядывающее из-под отставшей краски плинтуса дерево. Оно было таким мягким, что палец утопал. Был ли пол под матрасом деревянным или цементным? Матрас был синтетическим, а что под ним? Если дерево, то оно может подвести в любой момент. И Зара вместе с ним провалится, исчезнет в развалинах, что было бы замечательно. Слышно было, что Лаврентий вырезал своей финкой что-то из дерева. Он всегда, сидя на вахте, тесал, резал, строгал. Изготовлял всевозможные предметы, в том числе тренировочные приспособления для девушек.

Заре надо вставать. Нельзя больше лежать, хотя и хотелось. Световая реклама на противоположном доме заливала комнату красным светом. Равномерный гул трассы за окном порой перекрывали мелодичные гудки машин, их было много и самых разных. Зара выкурила сигарету «Принц», которую рекламировали на большом плакате, она видела его из окна машины по дороге сюда. Ее руки были прикованы к дверце машины наручниками. Паша и Лаврентий специально включили на полную мощь стерео. Она не подозревала, что машина может ехать так быстро. Когда машина останавливалась, пальцы Паши громко барабанили по баранке. Татуированные пальцы прыгали по рулю. Паша считал, что в предыдущий вечер на бензоколонке Зара не смогла никого завлечь, хотя грузовиков и мужчин было хоть отбавляй. Она полночи простояла на обочине автобана в петушино-красной кожаной юбке, которую ей дал Паша, и никто не захотел ее. Паша и Лаврентий наблюдали издали из машины, потом Паша внезапно подскочил, схватил Зару за волосы, вынул из кармана губную помаду и измазал ей лицо. Затем втолкнул в машину и сказал Лаврентию: