Очищение
Шрифт:
— Это твоя машина? — спросила Зара.
— Моя машина в Германии, — засмеялась Оксанка.
— У тебя, значит, есть своя машина?
— Конечно! На Западе у всех есть свои машины.
Оксанка красиво скрестила ноги. Зара, напротив, спрятала свои под стул. Фланелевая подкладка тапочек была, как всегда, сырой, как в давние времена подкладка Оксанкиных тапочек цвета розовой промокашки, когда они вместе заполняли ученические дневники, сидя за этим самым столом с вечно выпачканными чернилами пальцами.
— Меня не интересуют машины, — сказала Зара.
— Но на них можно поехать куда угодно. Только представь себе!
Зара подумала о том, что мама скоро вернется
Когда Зара проводила Оксанку обратно до машины, та сказала, что крыша дома ее родителей больше не протекает, она отремонтировала ее.
— Ты заплатила за это?
— Да, в баксах.
Прежде, чем сесть в машину, Оксанка дала Заре брошюру продолговатого формата, с плотной блестящей бумагой. С обложки улыбалась женщина, чьи неестественно белые зубы сверкали.
— Это рекламный проспект.
— Рекламный проспект?
— Да, отелей так много, что это необходимо. Тут есть еще. В них я не была, но и туда с удовольствием берут на работу русских. Я могу достать для тебя заграничный паспорт, если хочешь.
Ожидавшие Оксанку мужчины завели мотор, и девушка уселась на заднее сиденье.
— В том пакете — колготки, такие же, как эти, — с сияющей улыбкой Оксанка показала на свои ноги, выставив их из дверцы машины. — Пощупай.
Зара протянула руку и слегка погладила девушку по ноге.
— Прикольно, правда? — засмеялась та. — Завтра я опять загляну. Тогда еще поболтаем.
1992, Западная Виру
В КАЖДОМ СТУКЕ НОЖА СЛЫШИТСЯ ИЗДЕВКА
Из-под льняного полотенца выглядывали ноги девушки, все в синяках. Прежде колготки скрывали их, но теперь ноги и руки были открыты, еще влажные после ванны, покрытые гусиной кожей. Продольный шрам на груди прикрывало полотенце. Алиде почувствовала отвращение. Девушка, стоявшая в дверях кухни, после купания показалась моложе, кожа ее походила на мякоть только что разрезанного коричного яблока. С волос на пол капала вода. Аромат вымытой молодой кожи распространился по комнате и заставил Алиде на миг пожалеть о бане, которая сгорела год назад. Она избегала взгляда девушки, изучая проходившие по стене трубы Бергмана, они еще были вполне пригодными. Она слегка постучала тростью по зеленой трубе и заодно стерла паутину.
— Там на столе настойка подорожника. Она заживляет кожу.
Девушка не двинулась с места, она попросила покурить. Алиде указала тростью в сторону тумбы с приемником и попросила зажечь ей одну «Приму». Девушка зажгла две сигареты и вернулась на порог. Капли с волос попадали в ту же самую лужицу.
— Садись на диван, милочка.
— Он намокнет.
— Не намокнет.
Зара присела на краешек дивана и свесила голову, чтобы вода капала на пол. По радио президент говорил о выборах, и Алиде переключила канал. Соседка сказала, что пойдет голосовать, но Алиде не собиралась.
— У вас не найдется краски для волос?
Алиде покачала головой.
— А тушь или чернила?
— Нет, кажется, нет.
— Копировальная бумага?
— Тоже нет.
— Что же мне делать?
— Думаешь, тогда тебя будет трудно узнать?
Она не ответила, лишь слегка кивнула.
— Что, если я принесу тебе чистую ночную рубашку и мы сядем ужинать?
Алиде затолкала «Приму» в пепельницу, вытащила из ящика комода ночнушку в
Чернила высыхали, Алиде сэкономила их, чтобы хватило на бумагу с текстом: «В первые дни проблему создал залетевший внутрь мушиный рой, который нужно было выдворить из магазина». Бумага кончилась, Алиде сдалась, она вынула из ручки стержень и положила его в посудину вместе с другими пустыми. Даты были помечены дрожащей рукой. Позже ей надо будет продолжить. Хотя готовые консервные банки она поставила в кладовку без особых затруднений, в груди не переставало колоть. Завтра надо отделаться от этой девицы. Утром соседка принесет молоко и они вместе пойдут в церковь за пакетами с гуманитарной помощью. Алиде не хотелось бы оставлять непрошеную гостью одну в доме. Кроме того, если соседка увидит ее, по деревне пойдут сплетни, это неизбежно. Если даже у девицы и существовал муж, складывалось впечатление, что такого гостя не следует впускать в свой дом.
Алиде вдруг заметила на столе в кухне кусок колбасы, купленной накануне, и вспомнила про муху. Колбаса теперь, разумеется, пропала. Муха залетела, по мнению Алиде, именно в тот момент, когда во дворе обнаружилась девица. Какая же она глупая! И старая! Она уже не в состоянии справиться сразу с несколькими проблемами. Алиде собралась было выбросить колбасу, но переменила решение и рассмотрела ее тщательней. Обычно мухи устают от яйцекладки так, что в изнеможении тут же и ложатся, расправив крылья. Однако ни мухи, ни яиц не было видно. Но когда она приподняла обертку, под ней обнаружилась пошатывающаяся и хищно двигающаяся особь. Алиде почувствовала тошноту. Она схватила колбасу и начала нарезать ее на бутерброды для девушки. Руки у нее тряслись.
Девушка привела себя в порядок и вышла на кухню. Во фланелевой ночной рубашке она выглядела еще моложе.
— Я никак не пойму, откуда ты знаешь эстонский?
— А что тут странного?
— Ты ведь не из наших краев. И даже не из Эстонии.
— Нет, я из Владивостока.
— И вдруг очутилась здесь.
— Да.
— Весьма интересно.
— Правда?
— Да. Такой старый человек, как я, не может знать, что во Владивостоке открыли школы, где изучают эстонский. Здорово времена меняются!
Зара заметила за собой, что снова ковыряет в ухе. Она опустила руки вниз и затем положила их на стол рядом с тазиком с помидорами. Самый большой из них был размером с кулак, а самый маленький — с ложку, каждый из них едва не лопался от спелости, из трещин тек сок. Поведение женщины менялось, и Зара не могла предположить, к чему приведут сказанные ею слова или поступки. Алиде села, потом встала, вымыла руки, принялась хлопотать, снова вымыла руки в той же воде, вытерла их, просмотрела банки и тетрадь с рецептами. Она очищала от кожуры, нарезала, снова мыла руки — непрерывная деятельность отвлекала внимание, трудно было понять, о чем она думает.