Очищение
Шрифт:
— Ну, как, понравилась вода?
Жидкость стекала по подбородку девушки из-за жадных и поспешных глотков.
— Я тут пыталась тебя разбудить, но ты кричала «нет, только не вода».
Девушка явно не помнила этого, однако ее вскрик остался звучать в памяти Алиде, он повторялся снова и снова и заставлял вспомнить что-то очень давнее. Человек издает звук, если его голову много раз опускать в воду. В голосе девушки слышался именно тот самый оттенок. Она как будто захлебывалась, ощущался недостаток кислорода, звучало отчаяние. Рука у Алиде заныла. Боль возникла от желания шлепнуть ее. Замолчи. Уйди. Исчезни. Но, может, она ошибается. Может, девочка однажды чуть не утонула и поэтому боится воды. Или ее собственная, Алиде, голова
— Ты голодная?
Девушка либо не поняла вопроса, либо у нее никогда этого не спрашивали.
— Подожди здесь, — сказала Алиде, снова пошла в дом и закрыла за собой дверь. Вскоре она вернулась с куском черного хлеба в руках и масленкой. Относительно масла она сомневалась, но все же взяла масленку с собой. С маслом было не настолько туго, чтобы не дать девочке маленький кусочек. Действительно удачная приманка, сработала ведь даже с такой, как она, все перевидавшей, да так легко. Рука у нее заныла до самого плеча, Алиде крепко сжала масленку, чтобы сдержать желание ударить девушку.
Испачканной в мокрой земле карты уже не было видно, очевидно, девица засунула ее в карман. Первый кусок хлеба почти целиком исчез у нее во рту. Лишь на третий она смогла положить масло, но и это она сделала торопливо, бросила кусочек на хлеб и переломила его, накрыла второй половинкой, сложила куски вместе, чтобы масло между ними размазалось, и проглотила. У калитки каркал ворон, залаяли собаки, но девушка так сосредоточилась на хлебе, что звуки не заставили ее вздрагивать, как раньше. Алиде заметила, что галоши у нее блестят, как хорошо начищенные сапоги. От мокрой травы к ногам поднималась сырость.
— Что же теперь? Этот твой муж… Он тебя разыскивает? — спросила Алиде, следя за тем, как девушка ест. Голод был неподдельным. Но этот страх? Боялась ли она только своего мужа?
— Да, разыскивает. Мой муж.
— Не позвонить ли твоей матери, чтобы она приехала за тобой? Или хотя бы знала, где ты находишься?
Девушка покачала головой еще решительней, чем прежде.
— Или кому-то, кто не сообщит твоему мужу о том, где ты?
Снова мотание головой. Грязные волосы слетели с лица. Девушка вернула их обратно и теперь казалась менее безумной, несмотря на постоянное вздрагивание. В ее глазах отсутствовали сумасшедшие искринки, хотя она смотрела исподлобья и в сторону.
— Я не могу тебя никуда отвезти. Здесь нет бензина, даже если бы была машина.
Автобус отходит из деревни раз в день, да и то не наверняка.
Девушка заверила, что скоро уйдет.
— Куда же ты пойдешь? К мужу?
— Нет.
— Куда же в таком случае?
Девушка пинала тапочкой каменный бордюр клумбы перед скамьей, опустив подбородок на грудь.
— Зара, — вдруг сказала она.
Алиде удивилась. Ничего себе, ведь это она представилась.
— Алиде.
Девушка сразу перестала пинать бордюр. Руки ее, которыми после еды она вновь ухватилась за край скамьи, теперь расслабились. Голова поднялась немного выше.
— Приятно познакомиться.
1992, Западная Виру
ЗАРА ПОДБИРАЕТ ПОДХОДЯЩИЙ РАССКАЗ
Алиде. Сама Алиде Тру. Руки Зары отпустили край скамьи. Значит, Алиде жива и стоит перед ней собственной персоной. Она живет в этом доме. Ситуация казалась такой же чужой, как и язык во рту Зары. Она смутно помнила, как ей посчастливилось найти правильный путь, помнила и серебристые вербы, но не помнила, насколько осознанно нашла нужный дом, стояла ли ночью перед входной дверью, не зная, как поступить. Рассуждала ли о том, что лучше подождать до утра, чтобы ночная гостья не напугала никого в доме, пробовала ли заночевать в сарае
Теперь нужно попробовать справиться с задачей, нужно унять панический страх, хотя он только и ждал мига, чтобы наброситься на нее. Не думать о Паше и Лаврентии, осмелиться жить этой минутой и понять Алиде. Надо было взять себя в руки. Стать смелой. Вспомнить, как подобает вести себя с нормальными людьми, сосредоточиться на общении со стоящей перед ней женщиной, найти верный подход. Лицо у той было в небольших морщинках, изящное, но без всякого выражения. В ушах висели золотые серьги с красными камнями. Радужная оболочка вокруг зрачка была серой или серо-голубой, в уголках глаз, очевидно, скопился гной. Зара не решалась смотреть ей в глаза. Алиде оказалась меньшего роста, чем она себе представляла, худенькой. При дуновении ветра от нее доносился запах чеснока.
Времени было мало. Паша и Лаврентий так или иначе разыщут ее, в этом и сомневаться не приходится. Но тут был дом и здесь была Алиде. Согласится ли она помочь? Нужно поскорее объяснить ей все, но Зара не знала, с чего начать. В голове было пусто, хотя хлеб подкрепил ее и помог проясниться мыслям. Глаза чесались от старой туши, колготки разодрались, от нее пахло. Не стоило показывать синяки, теперь женщина сочтет ее за девицу, которая попадает в рискованные ситуации, напрашивается на побои и сама совершила что-то плохое. Но женщина может оказаться похожей на бабушку, о которой рассказывала Катя, или Оксанку, поставлявшую девушек в город таким, как Паша, типам. Как знать? Где-то в подсознании звучал насмешливый голос и смех, и это был голос Паши, его слова: «такая тупая девица сама не может ни с чем справиться. Такую дуру следует бить за ее запинания, несуразность, дурной запах, она заслуживает, чтобы ее утопили в унитазе, так как безнадежно тупа и уродлива».
Алиде смотрела на нее с досадой, облокотясь на косу, она рассказывала, что колхозы отменили, будто Зара была ее старой знакомой и пришла поболтать именно об этом.
— Тут к нам чужие не забредают, — сказала она и начала перечислять семьи, которые покинула молодежь. — Дети Розипуу уехали делать бизнес в столицу, члены семьи Кокка отправились строить дома финнам, сын Воор увлекся политикой и тоже пропал в столице. Надо бы позвонить ему и сказать, чтобы приняли закон, запрещающий уезжать из деревни так запросто. Как же нам здесь крышу починить, когда рабочих совсем не осталось. И если в наше время все женщины мечтают выйти замуж за бизнесменов или иностранцев, кто же захочет стать профессиональным рабочим. Рыболовецкий колхоз провинции Калур повез свое варьете в Финляндию, в город-побратим Ханко, и поездка оказалась успешной, финны стояли в очереди за билетами на выступление. Когда все вернулись обратно, руководитель группы через газету пригласил молодых и красивых девушек танцевать канкан для финнов. Подумать только, канкан!
Зара кивнула в знак согласия, она была абсолютно того же мнения, во время этого рассказа она сдирала с ногтей лак.
— Конечно, все только и бегают за долларами и финскими марками, прежде у всех была работа, а сегодня все воруют, в том числе и сами бизнесмены.
Заре стало холодно, щеки и язык онемели, что затрудняло и без того медленную и сбивчивую речь. Мокрая одежда вызывала дрожь. Она не осмеливалась посмотреть прямо в глаза Алиде и лишь глядела в ее сторону. Что кроется за словами этой непростой женщины? Они беседовали так, будто ситуация была вполне обычная.