Очищение
Шрифт:
Барон наморщил лоб в удивлении, отчего Пит даже засмотрелся на ставшее странно добрым и забавным лицо.
– И как ты, парень? – спросил барон, присаживаясь на сундук.
Пожав плечиками, Пит покосился на Ингрид и перевел взгляд на пол.
– Спасибо, ваша милость. – Пробубнил он еле слышно: – Я могу работать.
– Спина не болит? От плетей?
Мальчик густо покраснел и признался:
– Мне все пониже спины попало…
Барон заулыбался и видно он находился в хорошем расположении духа, раз произнес такое:
– Конюха накажу. Больше того… если за неделю он не научит
С этими словами барон ушел и даже не расслышал запоздалой благодарности мальчика. От таких заявлений даже у дочери барона сделалось изумленным лицо.
– Папочка, опять думал о вечном… ходит добрые дела творит. – только и сказала баронесса пожимая плечами и разводя руки в стороны.
Она помогла Питеру дойти до кухни и там повар, не по-доброму разглядывая раненного, поставил перед мальчиком тарелку с супом.
– Давай ешь, – сказала Ингрид, а сама отошла в сторону с поваром. Мальчик, уплетая, вполне четко слышал, как баронесса отдает указания: – Когда бы не пришел – кормить. Он не сможет иногда с остальными слугами обедать или со стражей, так что, я надеюсь, вы меня не подведете.
Питеру приятно было услышать, как повар пусть и удивленно заверил баронессу, что мальчик будет сыт. Доев суп, Питер сполоснул тарелку в ведре. И поставил ее на окно к другой посуде сушиться.
Потом они с Ингрид с разрешения ее отца вышли из замка, и пошли гулять по берегу. Питер хоть и ковылял, но старался не отставать от девушки, которая так о нем заботилась. Он был так ей бесконечно благодарен. Но он, конечно, жутко раздосадовался тем, что на другом берегу озера у навеса для прикормки животных их поджидал все тот же майор гвардии Его Величества.
4.
Ночь выдалась ужасная. Андре Норре был сто раз прав, рекомендуя выставить усиленные караулы. И пастор благодарил Господа за то что тот дал ему разума внять словам врача.
Под самое утро горожане стали по одному, по двое, стекаться к местам изоляции. Сначала они вели себя мирно, просто просили дать пообщаться напоследок с родственниками. Но когда стража выставила пики, не подпуская никого, в сторону солдат понеслись угрозы и брань. Когда и вовсе рассвело, оказалось что стража на всех своих постах стоит в окружении озлобленных толп. Посыльные пробивались и приносили вести одна хуже другой. Снова обнажалось оружие, вновь прозвучали призывы силой открыть ворота.
К десяти утра появились первые жертвы того дня. Возле сарая у городской стены толпа выдавила на выставленные пики человека и тот сильно был ранен. А у ворот, у одного из арбалетчиков спонтанно разрядилось оружие прямо в толпу. Насчет спонтанности пастор глубоко сомневался. Скорее нервы сдали у стрелка при виде напирающей массы. Но человек был ранен серьезно, если не смертельно. Все это естественно ни порядка, ни покоя не добавляло. «Летучий» отряд оставшийся только с одним своим десятником пытался патрулировать улицы, но был остановлен неизвестно как за ночь выставленными баррикадами.
Десятнику удалось пинками и угрозами пригнать жителей и заставить их разбирать завалы. Но пока разобрали два, появилось еще пять. Видя как противостояние неуклонно возрастает пастор и врач все больше хмурились и злились. Это походило на весенний паводок. Тот, от которого уже не спасают выложенные плотины и укрепленные берега. Медленно и неостановимо злость и решительность росли в горожанах. И так же с быстротой убегающей в слив воды утекала храбрость и уверенность стражи.
Что бы хоть как-то поддержать караулы, а скорее что бы просто владеть ситуацией Пастор и врач пустились в объезд постов. И что тут сказать… на улицах полных озлобленных людей пастор чувствовал себя уверенней только в окружении пятерых молчаливых гвардейцев.
Закончив объезд к полудню, пастор так и не смог выкроить время, что бы написать очередной отчет барону. Буквально наскоро пообедав, он уже даже шел в библиотеку, описывать страшные события того утра, когда со двора раздались до холода в груди пугающие крики:
– Измена! Измена! Закрыть ворота! Они идут!
А дальше все события того дня превратились в хаос образов, движений, криков…
Гвардейцы, отбрасывая стулья, хватались за оружие и спешили во двор. Врач зло ударил по столу, отчего несколько кубков опрокинулись, а от брани раздавшейся из его уст отец Марк устыдился. Отдыхающая стража была поднята воплями тревоги и, пошатываясь, на ходу поправляя амуницию, они спешили во двор и на второй этаж к окнам выходящим на улицу. Арбалетчики готовили оружие, гвардия во дворе заряжала мушкеты, врач, сжав губы и играя желваками, прямо посреди тарелок выложил пистолеты и готовил их к стрельбе. Лошади во дворе, видя суету людей, безумно заржали, предчувствуя беду.
Пройдя к окнам, ведущим на улицу, пастор высматривал противника, но улица была пуста. Прошло не мало времени, прежде чем отец Марк сначала услышал шум приближающейся толпы, а потом и увидел ее. И впереди всего этого сброда, словно сель идущий по склону и сносящий все на своем пути, вышагивала озлобленная стража…
Это действительно была измена.
Глава четвертая.
1.
Семен держался двумя руками за ручку двери, но от болтанки это ни сколько его не спасало. «Уазик», прыгая на рытвинах и кочках, на безумной скорости пытался нагнать ушедшую вперед колонну. Уже была видна грязь и пыль, поднятые в воздух идущими впереди БТРами и грузовиками, но казалось это было так далеко.
Водитель не щадил ни машину ни себя ни пассажиров. Бедная Вика сзади уже не раз и не два испытывала головой прочность крыши автомобиля. И она уже давно убедилась, что крыша точно прочнее ее головы. Один только Веккер сзади сполз с сидения так, что словно полулежал на нем и откровенно забавлялся этим непредвиденным развлечением. Американскими горками он называл подобную езду.
– Ооо! – протянул он зачарованно и, поясняя свое восклицание выкрикнул что бы его расслышали за ревом двигателя: – Вон вертушки уже туда ломятся.