Очищение
Шрифт:
– Да. И там тоже… еще тот цирк. Лагерь – проходной двор. Зона отчуждения – место для пикников. И это в регионе, где зараженных на квадратный километр… – Веккер восхищенно присвистнул.
– Я не хочу ничего пока менять… Пусть там перемены идут более плавно. Губернатор мне жаловался давеча, что у него под окнами марши протеста и сидячие забастовки зараженных?
– Да. Чтобы хоть как-то собрать их воедино мы запретили раздачу бесплатки везде кроме лагеря. Жить захотят, приедут. – Жестко сказал Веккер.
– Правильно. – Кивнул хозяин кабинета. Но пусть в вашем штабе придумают что-нибудь, чтобы предотвратить забастовки. Это Европа. Пойми,
– Штата не хватает. Ребят обученных не хватает. Не все, кто к нам попадают, готовы таких же, как они таскать в лагеря. Мы пытаемся объяснять, но сам понимаешь… плюс проблема выявления. Есть там люди, которые, даже не смотря на закон, плевали на карты медицинского контроля. Их когда задерживают, проверяют экспресс тестом и отпускают, только штраф взяв. А он живет в какой-то деревне и в следующий раз попадется только через пару лет. Такое по всей стране, но там это просто принцип какой-то…
– Что предлагаешь? – Видя, что Веккер не готов ничего предложить хозяин кабинета спросил: – Как там писателешка этот…
Но ответить Веккер не успел. Внесли чай и большое блюдо со всякой снедью. Не дожидаясь пока женщина выйдет Толик совсем в наглую протащил кресло по дорогому ковру и пристроился поближе к блюду.
– Нормально… – ответил он, когда двери закрылись. – Умный мужик.
– Чересчур. – Сказал хозяин кабинета, беря стакан с чаем. – Ты помнишь, какой он план мирной аннексии России накатал. Наши аналитики прочли и за голову схватились. Знаешь, есть в шахматах ситуации, когда у тебя выбора нет, и ты будешь ходить именно, как хочет противник. Так вот мы именно в такой ситуации. И как не крути с этого плана мы не сдвинемся. Вопрос только один кто сожрет Россию в итоге. Китай или Европа…
– Подавятся. – Высказал коротко Толик свое мнение о плане.
– Толик… – насмешливо сказал хозяин кабинета. – Ты что-то знаешь, чего я не знаю?
Ничего не говоря и только кивая, Веккер с чувством жевал. Он был голоден. Он с обеда ничего не ел.
– Согласно его плану. – Сказал, прожевав, следователь: – У нас в любом случае еще двадцать пять лет есть. Пусть даже пять из них мы потратим на план изоляции всех деструктивных… ну в общем ты понял… даже в этом случае рожденные через пять лет будут уже совсем иным поколением. Здоровым. А главное защищенным от этого зла. Понимаешь, что это значит? Это значит что они там со своими демократиями и прочим будут продолжать плодить инфицированных, а мы это остановим… И вот тогда через двадцать пять лет и посчитаем… у кого чего осталось… с каждым годом у них будут умножаться количество этого дерьма, а мы сокращать через изоляцию. У нас будут рождаться здоровые поколения, защищенные государством от этой мерзости, а у них? Ну, давай просто возьми калькулятор и посчитай. Цифры больных по странам Европы у тебя есть. По Китаю цифрам не верь но там все тоже не сладко. Если за эти двадцать пять лет не изобретут лекарство от этой чумы… то мы просто выиграем. И пата не будет. И мирной аннексии тем более. А если ты еще, как обещал мне когда-то, алкоголь выведешь с продажи…
– Толик, не насилуй меня. Сам смотри на цифры. Потребление крепкого алкоголя снизилось в РАЗЫ. Но полностью его вывести я не могу.
– Сигареты? Ты знаешь, сколько людей дохнет от этой мерзости?
– Не могу, Толик. Запретить не могу. И так запретили курить, где возможно. И так признали это НЕ ЛЕГКИМ наркотиком и требуем уведомления на каждой пачке. Люди не должны заблуждаться на свой счет, они должны знать, что они наркоманы. И человек, презирающий обдолбанных нариков возле подъездов, постепенно откажется и от этой отравы. Другого пути нет. Запрет породит сопротивление. Запрет алкоголя так и вовсе может к смене власти привести. Это я шучу…
Веккер отставил стакан и сказал:
– А мне лично не до шуток. Через два года выборы. Придет мудак, который скажет, что надо быть гуманнее. И погубит все, что мы сделали. Понимаешь?
– Получше тебя понимаю. Но и это отменить не смогу. Единственное… я тебя знакомил с тем кого на мое место будем проводить… Постарайся найти с ним тоже общий язык. Ну, или через меня общаться будете.
Они оба помолчали и хозяин кабинета, поднявшись, сказал:
– Что-то я заработался сегодня. Поехали ко мне. Там договорим. А то чем больше обо всем этом я думаю, тем больше понимаю, что мы просто просираем страну. А с тобой пообщавшись у меня какая-то надежда возникает.
– Угу… я это заметил… – сказал Толик поднимаясь. – Я вот с утра с зеркалом поговорю и тоже верить начинаю, что у нас есть шанс.
– А зеркало? – спросил хозяин улыбаясь.
Толик не ответил, он просто вышел из кабинета следом за гостеприимным хозяином. Он спешил по красным ковровым дорожкам, на ходу доедая бутерброд. Крошки падали из его неловких рук и даже охрана укоризненно смотрела на него. Они что голодных людей не видели?
4.
– Скажи, Сема, – сонно спросила с заднего сидения Вика. – А в еврейских гетто кто порядок поддерживал?
– Евреи сами. – Отозвался ведущий машину Семен. – Их так и называли, еврейская полиция.
– Блин, как все похоже… – сказала Вика.
– А знаешь, как тут Толик на днях отчебучил? Начальству ляпнул, я уж думал его уволят нафиг за такое.
– Что он учудил? – Чуть бодрее спросила девушка.
– А на планерке, сказал: В мире все давно стало с ног на голову. Евреи, лучшие торговцы, стали лучшими вояками. Немцы, лучше вояки, стали лучшими торговцами. А Россия, потопившая в крови нацизм, вовсю пользует его методы. Охренительный мир!
Вика засмеялась сзади, хотя ей было не сказать чтобы шибко весело. А Семен спереди пояснил:
– Это не Толик придумал, но на планерке прозвучало так… в общем потом еще минут десять в нашем спецуправлении была гробовая тишина. Чую Веккера следаком куда-нибудь в провинцию отправят за такие разговорчики.
– Не отправят. – Уверенно сказала девушка, и устав лежать села нормально. – Скорее он отправит все ваше спецуправление. На камчатку! Фомин ты хочешь на камчатку? Там горы! Там такая красота… хотя я там никогда не бывала.
– И ты туда же! – изумился Фомин. – Да что вы все знаете о Веккере, чего я не знаю!? Рассказывай!
– Не могу. – Как-то странно горько сказала девушка. – Я слово дала. Спроси у него сам. Может, расскажет. Но я не думаю. Такие вещи не расскажешь никому.
– А ты как узнала? – спросил Фомин.
– По улыбке… – глухо ответила девушка, разглядывая черноту за окном. – Разве ты не видел его улыбку? Приглядись, он смотрит на все и на всех, словно все это уже было когда-то. Словно он все это прошел. Будто он знает, чем все это кончится. Знаешь как обидно что он ничего не рассказывает…