Очко сыграло
Шрифт:
— Вы так не верите в людей? Даже в родных? — Борис Петрович смотрел по-другому. Внук генерала — это внук генерала. Это ровня.
— Я — научный работник. И потому слово «вера» и его производные в моем лексиконе отсутствуют.
— Нет, все-таки не верится. Вы могли бы не работать за гроши, не делать черт знает что, а ездить по миру с красивыми женщинами... Это, знаете ли, стоит небольшой разборки с единокровными сестричками.
— Это не
Мужчина нахмурился, отвернулся к морю. Валентина с Серафимой самозабвенно целовались на мелководье.
— Я вижу, вам досталось больше денег и счастья, чем нужно? — не смог не съязвить Смирнов.
Денег у его собеседника куры не клевали. На скатерке лежали килограмм копченой осетрины, большая банка черной икры, еще что-то крайне аппетитное и дорогое в красивых упаковках. И три бутылки марочного коньяка минимум по паре тысяч рублей каждая.
— Знаете, что, давайте, выпьем за знакомство? — перевел мужчина разговор в практическую плоскость.
— Мне пора идти, — неискренне замялся Смирнов — черной икры он не ел лет десять. — Здесь ночевать стремно — люди кругом, и потому надо выбираться из города, а я не знаю, можно ли это сделать по берегу.
— Выберетесь! И вообще, давайте посидим, покупаемся, поговорим, а вечером поедем ко мне. Я живу под самыми горами в коттедже — не люблю правительственных дач с их дутым населением. Поедемте! Вымоетесь, поспите на мягком в комфортабельной спальне?
— Да я поспал бы и помылся... Но ваши женщины. Честно говоря, я не знаю, как с ними себя вести.
— А вы ведите себя с ними так, как ведете себя с мухами. Давайте, подсаживайтесь.
К мухам Смирнов был равнодушен. Он перестал кокетничать и подсел. Женщины, увидев, что на берегу пьют коньяк, выскочили из воды. Черненькая села рядом с мужем. Беленькая, вся в каплях, обняла Смирнова сзади, зашептала в ухо:
— Я вас хочу, мужчина… Поедемте ко мне, не пожалеете...
Смирнов не знал, что делать. Выручил его тощий мужчина. Пробудившись, он сел рядом с Серафимой, взял со скатерки бутылку и обыденно спросил:
— Тебе, конечно, полстакана?
— Витя, ты киска! — заулыбалась та.
Через полчаса Серафима лыка не вязала. Смирнову приходилось удерживать ее за талию, потому что она опрокидывалась то на него, то на достархан.
Разговор из-за этого не завязывался, и Виктор принялся рассказывать анекдоты. Борис Петрович смотрел на море, иногда посмеиваясь.
— Может быть, закончим с водными процедурами и поедем? — спросил он Смирнова, когда запас анекдотов истощился.
Уже темнело, и тот согласился. Ехали на серебристом «BMW». Коттедж — красивое двухэтажное сооружение с готическими окнами, игрушечными башенками и балкончиками — располагался на целинной окраине города. Показав гостю комнату, Виктор ушел укладывать Серафиму, едва державшуюся на ногах.
Смирнов остался один. Вымылся в ванной. Посмотрел в окно.
Толстый мыс, Тонкий мыс.
Море степенно пьет из заливного блюдца.
Ему стало скучно. Жизнь не берегу была интереснее. Прошлой ночью с высоких геленджикских скал упал камень. И попал в яблочко, то есть в кастрюльку с остатками ужина, стоявшую в изголовье его берлоги. Пришлось трижды вспотеть, прежде чем пришелец был извлечен. Так что завтракал он из покореженной кастрюльки (недаром в пути она пыталась сговориться с аптечкой). А тут пушистые ковры, царская кровать и мягкая постель с запахом лаванды. И, как пить дать, утром будет кофе в постель.
В дверь постучали.
Он открыл.
Вошел Виктор с бутылкой коньяка и большой коробкой зефира в шоколаде. Постоял, узнавая побрившегося, расчесавшегося и переодевшегося Смирнова. Поставил бутылку в бар, и проговорил, неопределенно улыбаясь:
— Пошлите ужинать, Евгений Евгеньевич, хозяин зовет. Бабы, слава богу, спят.
Подмышкой у Виктора бугрилась пистолетная ручка.
— Спасибо, не хочу.
Смирнов неожиданно понял, что согласился переночевать у береговых знакомых в расчете на то, что ночью в его спальню забредет Серафима. Нет, Валентина. А они напились в дрезину и спят без задних ног.
— А что так? Там трюфели, заяц фаршированный, шампанское, устрицы с кулак, Борис Петрович специально для вас в ресторане заказал.
— Да не хочу я, спасибо.
— Шеф хотел с вами по душам поговорить. Он любит с такими, как вы разговаривать. От них, говорит, свежий ветер в голове.
— С какими это такими как я? — обиделся Смирнов.
— С умными, с умными.
— А кто он такой, этот Борис Петрович?
— Государственный человек, связи кругом и с теми и с этими.
— Понятно. Крутой, значит, но Бетховена с Моцартом любит.
— Да, особенно Бетховена. Но у него сейчас проблемы. Если завтра его не назначат заместителем министра, это будет означать, что он должен подать в отставку.